В объятии Зверя. Том 2 (СИ) - Тирс Зена - Страница 38

Рейван ощутил боль. Все его увечья разом прихватило: челюсть заныла, голова закружилась, начало тошнить. Он крепко сжал руку Торы.

— Тогда Крин должен встретиться со мной, — прорычал Рейван. — Я отомщу ему за всё.

Тора в испуге ушла прочь и больше никогда не приходила ухаживать за Рейваном.

***

Тонкие былинки травы шелестели на ветру. Солнце последний раз озарило далёкий снежный хребет на севере и скрылось за лесом. Сотни рисских воинов, утомлённых долгим маршем, становились лагерем на холмах вблизи Вайлена.

— Мы идём завтра на Вайлен? — спросил ван Стейнвульф, сев к костру рядом с Рейваном. — Почему ты не велишь людям готовиться к бою?

— Подождём, какие вести принесут с разъездов, — ответил Рейван. — Я не хотел бы тратить ни людей, ни времени на захват кучки трусливых набулов, спрятавшихся в стенах замка. Я хочу дойти до Роны, одолеть Крина и стать царём.

К костру Верховного вана приблизились всадники — это был отряд воина по имени Рённи. Его люди должны были разведать местонахождение набульского воинства и кзоргов Циндера.

Воины спешились, и старший из них с тревожным видом приблизился к Верховному вану. Рейван поднялся навстречу и пригласил воинов сесть к костру.

— Говори, что ты узнал, Рённи? — разгорелись глаза вождя.

— Циндер выдвинулся из Харон-Сидиса, — задыхаясь, отвечал воин. — У него около сотни воинов. Сегодня они должны быть ещё в ущелье, но уже завтра, вероятно, они ступят на эти холмы.

Рённи отпил из кубка и глубоко вздохнул.

— А за тем дальним холмом, — указал он на юг, — собирается войско, человек четыреста или даже пятьсот. И мы видели ещё несколько отрядов, двигавшихся с востока. Это люди набульских наместников — каждый со своим знаменем. Но царского знамени среди них нет.

— Это те, кто решил поддержать Циндера, — сказал Рейван. — Они объединятся в одно большое воинство.

— Значит, через два дня наши три сотни сойдутся на этих холмах с шестью сотнями вражеских воинов… — вздохнул Стейнвульф.

Ульвар с пылающим от усталости лицом сел на тюфяк возле костра. Вчера до глубокой ночи он смазывал маслом кожаные ножны и вычёсывал мех плаща Верховного вана, а сегодня до блеска чистил его кольчугу.

«Будет блестеть, как у проклятого бога войны», — выругался он про себя, разглядывая свои измученные работой пальцы.

После тяжёлого походного дня сон с чудовищной силой одолевал Ульвара, но он знал, что не должен заснуть прежде своего вождя. Иначе Эйнар нагрузит его ещё более неподъёмной работой, с которой ему не справиться. Ведь теперь у него не было помощников — остальные разбежались.

Когда рисское воинство выдвинулось в поход, все юноши, отданные в служение вану Эйнару, примкнули к отрядам своих отцов. Ульвар прижал к груди лиру, единственную свою ценность, и пришёл к отцу с просьбой принять его. Но отец вырвал у него инструмент и растоптал.

— Я — ван, военный вождь! — разозлился он. — Два твоих старших брата — воины, которые ведут за собой людей. А ты всё играешь на струнах! Славу можно заслужить только в бою, а не распевая песни. Я не смог сделать из тебя мужчину — это моя вина. Если Эйнар прикончит тебя в попытке воспитать — я не буду жалеть. Утри сопли, Ульвар, и ступай заслужить себе славу.

Стараясь не заснуть, Ульвар прислушивался к разговору Верховного вана со своим отцом. Как только он услышал о близости сражения, кровь прилила ко всем его конечностям и дрёма сгинула, будто её не бывало вовсе.

Ван Эйнар задумчиво поглядел в пламя костра. Ульвар уже знал этот взгляд, видел его в Лединге. Это был взгляд хищника, и Ульвар испугался.

— Прикажите своим людям сниматься, — сказал Эйнар собравшимся вокруг него ванам.

— Что ты задумал? — нахмурился Стейнвульф.

— Мы не дадим Циндеру выйти из ущелья. Утром мы его встретим.

Рейван взял ветку и начертил на земле вход в ущелье.

— Мы пойдём по этой дороге и к рассвету встанем здесь. Тут довольно узко. Сверху нависают скалы. Циндер будет зажат, словно в горлышке, мы разобьём его с малыми потерями.

— Люди будут измотаны после ночного марша, — возразил ван Колбьорн. — Бой с кзоргами дастся нам тяжело! Воинам нужно отдохнуть перед битвой.

— Либо мы выступим сейчас и дадим бой на рассвете, — ответил Рейван. — Либо через два дня, когда Циндер объединится с наместниками, наши кости навсегда лягут в эту землю.

— А если войско наместников ударит нам в тыл? — сказал ван Хальвард.

— Если Циндер будет мёртв, наместники разбегутся, — произнёс Рейван. — Или присоединятся к нам.

***

Ночью пошёл дождь — сначала слабый, бодрящий. Ульвар чувствовал увеселение и душевный подъём от того, что лагерь снимался и все готовились к битве.

«Он достойный вождь», — сказал себе Ульвар, укладывая кольчугу на дно мешка.

Очень скоро бодрость иссякла. Дождь не закончился ни через час, ни через два. Одежда на Ульваре вымокла насквозь. В сапоги залилась вода и плюхалась там при каждом шаге. Он оглянулся на остальных — всем ли так тяжело, как ему? Шагавшие рядом воины тяжело дышали, и вид у них был не менее изнурённым. Ульвар не чувствовал в себе силы вступать в битву. Всё воодушевление в нём притупилось от усталости. Хотелось лишь остановиться и уснуть где-то под кустами.

«Неужели мы сможем дать бой? — засомневался он. — Как же длинна ночь…»

Начало светать, но дождь всё продолжал лить с неба. Ульвар понял, что не стоит ожидать яркого утреннего солнца, которое бы придало ему сил. День наступит незаметно, рождённый тусклым светом, рассеянным в густой пелене облаков.

Ульвар разглядел впереди чёрные силуэты скал на фоне бледно-синего неба и понял, что они уже близко.

— Всем облачиться в доспехи! — раздался приказ Верховного вана, и другие ваны повторили его слова своим соратникам.

Ульвар принялся доставать из мешка кольчугу и шлем. Руки его плохо слушались, а тело, уже не согретое движением, задрожало от холода. Взгляд его зацепил валуны, поросшие кустами и мхом. Среди них он приметил небольшую ложбинку, укрытую от дождя и от глаз.

«Вот бы забиться туда, — подумал Ульвар. — У меня больше нет сил никуда идти, и тем более сражаться».

Мимо проскакал всадник. Ульвар поднял глаза и увидел, что это ван Эйнар. Он остановился посреди воинства. Лицо его было бледным после бессонной ночи, а плащ таким же мокрым, как и у всех.

— Мы идём в битву! — воскликнул он. — Соберитесь с духом, вы… — Ульвар подумал, что Верховный ван обругает всех, чтобы воины разозлились и развеселились перед битвой, и зажмурился, приготовившись принять хлёсткие слова.

— Вы уже герои, потому что пришли сюда! — сказал Верховный ван, и Ульвар поглядел вождю в лицо.

— Наступил решающий час, — сказал Рейван. — Мы должны дать бой, чтобы навсегда положить конец набульскому владычеству и кзоргам. Сегодня мы завоюем себе вечную славу! — воскликнул он. — И вечером мы будем пировать, как цари! — он поглядел на каждого воина, и Ульвару достался мимолётный взгляд, заставивший его затрепетать. — Об этом дне и обо всех нас, пришедших сюда, сложат песни! И нежные руки женщин выткут нас на гобеленах!

Раздался бой мечей по щитам. Воинственный гул всколыхнул утренний воздух. Грохот оглушил Ульвара. Он быстро-быстро натянул кольчугу, закинул щит на спину и, подхватив шлем и меч, с ликованием в сердце двинулся за Верховным ваном.

— Где мне быть в битве? Рядом с тобой? — спросил его Ульвар.

— Иди к отцу, — ответил Рейван, кивнув в сторону Стейнвульфа.

Ван Стейнвульф построил своих соратников и повернулся к Ульвару.

— Становись к братьям, — сказал он, положив обе руки на плечи сыну. — Не геройствуй, ты ещё молод. Просто выживи сегодня, сынок.

Тирно растолкал воинов и встал рядом с ваном Эйнаром.

— Рудокоп, иди прочь, — буркнул Рейван. — Тебя здесь растопчут!

— А сам-то? — усмехнулся Тирно. — То, что ты делаешь, — самоубийство, Эйнар. Ты ведь не видишь на один глаз! Пропустишь удар — и конец тебе.