Долг чести - Поселягин Владимир Геннадьевич - Страница 43

Постепенно тело поддавалось и становилось все лучше и лучше. Пластичнее. По крайней мере, когда меня выписывали, я с тремя казаками рубился на шашках в течении часа. Один выбывал, другой вставал на его место. Рубились, естественно, затупленными тренировочными шашками.

Они были не из госпиталя, только один, остальные – из местного казачьего полка при столице. Меня даже удивило, что они вдруг решили взять меня в свое братство и после выписки мы провели церемонию принятия в казаки. Вручили мне мою же шашку. Только с нею поработал отличный специалист, привел в порядок, и теперь она носила цвета кубанских казаков.

После этого меня погрузили на поезд, мы попрощались, и я поехал в Москву, мне все же дали две недели отпуска. А вот направление в центр переподготовки аннулировали, выдали направление в мой же полк. То есть в полк, где раньше служил Вершинин, видимо, на прежнюю должность бортстрелка.

В купе кроме меня были офицер и два студента-гимназиста, если по одеждам судить. Кстати, офицер был из ВВС. Поглядывая в окно, покосился на меня, видимо, неприятно было, что с нижним чином едет, но заметив на обшлаге шинели ленточку солдатского ордена, подобрел.

– Смотрю, казаки провожают, а сам из наших, – сказал тот.

– Друзья, ваше благородие. Провожают.

– Так ты из казаков? – уточнил поручик.

– Никак нет, потомственный москвич, как мне говорили. Я после ранения память потерял…

– Погоди. – Он пристально меня изучил и кивнул сам себе, узнавая. – Ты Вершинин.

– Так точно.

Он замолчал, с интересом меня рассматривая. У меня на ремне была шашка, не по уставу, надел, чтобы казаков порадовать, а тут отстегнул и убрал к сабле, ну и вещи стал убирать на багажную полку.

Обычно офицеров и дворян размещают в разных купе, а тут как-то все вперемешку. Пока я в госпитале лежал, меня замучили просьбами рассказать, как все там с угоном происходило, хотя все в газетах было написано, ажиотаж не спадал недели две, вот и попутчики попросили рассказать. Делать нечего, не хотел отношения портить, рассказал. Потом лег на верхнюю полку, шинель с зимней шапкой я уже снял, оставшись в форме, при орденах.

Кстати, о форме. Для севера, где располагалась столица, она легкая. Однако никто мне зимнюю и не думал выдавать, ходи в чем выдали, ты в госпитале лежишь. Пришлось докупить. Купил валенки и свитер крупной вязки, с высоким горлом. Ну и вязаные перчатки и носки. Сменил фуражку на шапку, остальное не менял, я действительно выбегал на улицу только для тренировок. А там валенок и свитера хватало, надевал их поверх больничной одежды. Ну и шапку, естественно. Для нас, разгоряченных, этого вполне хватало, хоть по несколько часов проводили, но замерзнуть не успевали, наоборот, это от нас пар валил. Да и не видел я смысла покупать теплую одежду. Полк, в который я получил направление, на Южный фронт снова перебазировали, а там куда теплее, так что после отпуска отправлюсь за ним следом.

Эти два месяца я не только лечением занимался. Родственники Вершинина прибыли, причем неожиданно, но я на эту толпу только мельком глянул, продолжая размышлять над следующим ходом, мы в шахматы с соседом играли. Я думал, к кому родственники прибыли, оказалось, ко мне. Врач разочарованно вздохнул. Надеялся, видимо, что от неожиданности память вернется. Не помогла эмоциональная встряска, ее просто не было. Так и познакомился со всем семейством Вершининых.

Начну со стариков со стороны отца. Дед Михей, потомственный машинист, все российские дороги объездил. Жена его, бабушка Варвара. Отец Андрея, бывшего хозяина этого тела, благодаря помощи родителей смог выучиться на инженера и был главным инженером ремонтного депо в Москве, ремонтировал паровозы и бронепоезда. Однако, несмотря на загруженность депо, его все же отпустили повидать сына, который стал благодаря прессе известным на всю страну. Мать Андрея, была из Киева. Она домохозяйка.

В Москве Вершинины владели четырехкомнатной квартирой. Недавно только закончили платить последние выплаты в банк, так что все, их хозяйство, чему, конечно, радовались. Дед с бабкой Андрея проживали на окраине Москвы в своем большом деревянном доме и не стесняли сына с невесткой. Братьев и сестер у Андрея не так и много, если смотреть на других, где большие семьи, это вполне порядке вещей.

Всего у Вершининых четверо детей. Андрей – старший, потом – Анастасия, ей недавно восемнадцать исполнилось, два месяца назад вышла замуж. Супруг ее на два года старше, студент Московского технического университета. Он тоже приехал, супругу сопровождал. Настя в положении, хотя срок и небольшой. По залету поженились, как я понял. Кстати, отец у супруга Насти довольно известный московский купец. Он очень сильно недоволен был свадьбой сына и отрезал того от финансового потока. Подарка на свадьбу тоже не было. Жили молодые с родителями Насти. Им комнату выделили.

Потом была младшая сестра, двенадцать лет, Маша, ну и младший братик Анатолий, восемь лет, только-только в гимназию пошел, в первый класс. Вот все они и прибыли ко мне на поезде и, можно сказать, с вещами добравшись до госпиталя, как сообщил отец, две пролетки нанимать пришлось, доехали – и сразу к лечащему врачу, а тот их ко мне направил.

Соседи вышли, чтобы нам не мешать. В общем, как и ожидалось, не вспомнил никого, что сильно опечалило Вершининых, Маша даже плакать начала. Тяжело было общаться с совершенно чужими для меня людьми. Кстати, они это тоже поняли и пытались все же показать, что мы одна семья.

Мать Андрея осталась еще на две недели, а остальные уже через два дня отбыли обратно. Они квартирку сняли неподалеку. Насте с ее супругом я отдал всю наличность, что у меня была. Это почти шесть тысяч рублей банкнотами, хватит на двухкомнатную квартиру рядом с квартирой ее родителей. В общем, подарок на свадьбу от меня. Зять подрабатывал в депо у тестя в свободное время, чтобы были хоть какие-то деньги. В принципе, нормальный парень, не мажор, как я поначалу подумал. Не кинул сестрицу, не бросил с ребенком, а женился.

У меня еще были серебряные монеты и золотые, большая часть с арабскими письменами. Тут примерно рублей на девятьсот, их отдал матери Андрея. Семья большая, доход только от отца, хоть какая-то поддержка будет. А то ведь одеть детей нужно, оплатить учебу, она не бесплатная.

Взяли без вопросов. Точнее, они были: откуда? Ответ, что это трофеи, их вполне удовлетворил. Еще среди трофеев были наручные часы, три пары. Свои я постоянно на руке носил, остальные мне без надобности. Отдал одни деду, у отца и зятя свои были, вторые – матери, она хозяйка в доме, за временем следить должна, и как-то все равно, что часы мужские. Третью и последнюю пару отдал младшему брату, чему тот изрядно порадовался.

Отцу подарил золотой портсигар и зажигалку. Он курил. Девчата без подарков остались, нехорошо, так что я покопался в вещах, а они хранились тут, я специально купил сундук на рынке, его доставили, и у нас в палате, с разрешения врача, поставили. Там и шашки, и мои тренировочные принадлежности с одеждой, и вещи. Трофеи и оружие – тоже. Только документы в кадровом отделе госпиталя, а форма – у кладовщика.

Что может быть в кармане у солдат британской армии? Точно девчачьих вещей не будет. Да и большую часть трофеев я продал. Однако мелочовка разная нашлась. Младшей сестрице ушло карманное зеркальце и гребешок. Мне кажется, они из одного комплекта, схожи по выделке, смотрятся красиво. А вот Насте подарил свой карманный браунинг с запасом патронов. Мол, она себя и ребенка должна защищать.

Кстати, деду «Люгер» свой отдал, тот работал сторожем на складах одного из купцов. Машинистом уже сил не было работать. Зятю – ничего, и так денег отвалил на квартиру, хватит. Хотя матери Андрея еще коврик турецкий подарил, я раньше в него сабли заворачивал, пока чехол для них с шашкой не купил. С трудом уговорил, еще брать не хотела.

Сами они тоже не с пустыми руками приехали, тут и теплая одежда, и простая, но сытная еда. А меня откармливать нужно. Вот мать Андрея и осталась, готовила на съемной квартире и приносила. Себе я двадцать рублей мелочью оставил, остальное все отдал. Мне хватит, а потребуется, я еще добуду.