Эльфийский бык 2 (СИ) - Демина Карина - Страница 67

Александру представилось, как по мановению руки придворный парк превращается в придворный лес… матушку это точно не порадует.

А потом подумалось, что это смешно: делать предложение и сразу отговаривать.

— По-настоящему дело ведь не в этом? — Аленка рисовала пальцем на воде круги и те вспыхивали огоньками. — В чём ты сомневаешься?

— Скорее в ком. В себе… у меня была невеста…

— Была?

— Была.

— Это хорошо, что была…

— Почему?

— Да так… не бери в голову, — Аленка смутилась. — Просто… когда она есть, то уже сложнее. Возникает этот… моральный конфликт. А почему была?

— Нашла другого. И сказала, что он много лучше… да и много всякого другого…

— И ты страдаешь?

— Не то, чтобы… да и не скажу, что я любил её. Скорее уж мне казалось, что мы испытываем друг к другу симпатию. А значит, из брака что-то да может получиться. Пусть без большой любви, но хотя бы с уважением друг к другу… и в целом… как-то не особо я в любовь верил.

— А теперь?

— Теперь не знаю. Прыгать с обрыва не тянет.

— Только морды бить… — усмехнулась Аленка.

— Ну… это само собой получилось… вообще он первым начал!

— Ну да. Так оно и бывает. За что хоть дрались? Или так, без повода?

Подмывало сказать, что он, Александр, вступился за честь девичью или имя доброе, или за что там приличные люди в драки ввязываются, чтоб не выглядели они банальным мордобоем. Но врать показалось… неуместным?

Неправильным?

— За мотоцикл… в прошлый раз у меня отняли. А тут вот… может, вернут ещё.

— Это вряд ли, — Алёнка обижаться не стала. — Они не из тех, кто слово держать станет. Ты в следующий раз осторожней. Это ты честный и думаешь, что все вокруг такие же. А с них станется любую подлость сотворить… тёмные люди. Погоди.

На кончиках пальцев появилась искорка, правда, не рыжая, вроде тех, что догорали в траве, но ярко-зелёная, цвета молодых листьев.

— Закрой глаза, — попросила она. — И не двигайся… будет щекотно. Немного…

Александр глаза закрыл.

И стало не щекотно, а вот… такое чувство… странное. Нет, до бабочек в животе или головокружения, которое должно быть при любви, далеко. Просто… странно.

И смешно.

И действительно нос зачесался.

И глаза приоткрыть тянет, подсмотреть. И дышать страшно, вдруг да сдует он эту искорку-листочек.

Прикосновение Александр ощутил. Ласковое, невесомое, будто ветер тронул. А потом тепло. А потом… щекотно? Да будто перо в нос всунули… и…

Он всё-таки чихнул.

И громко так.

Где-то вверху ухнул филин, причём превозмущённо: ночью тишину блюсти надо, а не чихать тут…

— И-извини, — Александр коснулся носа.

Дышать стало легче.

А зуд… зуд ушёл под кожу. И теперь чесалось уже под глазами, но он мужественно терпел. И над глазами тоже. И… и лучше бы у него фингалы дальше были!

— Ничего. Хоть не ругаешься…

— А кто ругается?

— Братья. Младшие. Говорят, что лучше они с битой мордой ходить будут, чем это вот…

В чём-то Александр их понимал. И наверное, чтобы не ляпнуть это вот, ляпнул другое:

— Так замуж за меня пойдёшь?

— Дай подумать. Уехать от родного дома туда, где меня не примут, не полюбят… сперва… и в целом будет сложно?

— Издеваешься?

— Да нет. Скорее рада.

— Чему?

— Редко случается встретить человека, который честный. Выходит, нравлюсь?

— Нравишься.

— Сильно?

— Ну… нельзя сказать, что я прям голову от любви потерял.

— Говорю же, честный.

— Надо было соврать?

— Многие бы и соврали, — Алёнка сидела рядом, руку протяни и коснёшься. — Многие и врут. Или молчат. Или просто не думают. Как дети, когда собачку просят завести.

— Ты не собачка. И я уже коня завёл.

— Ну да, коня завёл, надо теперь и жену. Но хорошо, что ты понимаешь.

— Честно говоря, я уже и сам не уверен, что понимаю… слушай, если я лягу, то ничего? Не нарушу тут, не потопчу…

— Не нарушишь и не потопчешь. Ложись. И засыпай.

— Да я как-то… просто немного устал, похоже…

Усталость пробиралась изнутри. И нельзя сказать, что была она вовсе неодолимою. Скорее обыкновенною такою. Да и время-то самое ночное, вот и тянет ненадолго глаза прикрыть.

Александр и прикрыл.

А потом Алёнка запела. Тихо так, почти шёпотом. И голос у неё странный, нечеловеческий, то ли ветер в ветвях заплутал, то ли вот вода бежит по руслу, трётся о камни и мурлычет. То ли звёзды на небе звенят. И спокойно так.

Уютно.

Будто в детстве, когда ни забот, ни тревог. И ответственность на плечи не давит, зато сны снятся волшебные и цветные, в которые так легко поверить.

Наверное, так нельзя.

Неразумно.

И на предложение не ответила… эта мысль была, пожалуй, последней.

Глава 35

О бессоннице, эльфийских послах и эльфийских тайнах

Глава 35 О бессоннице, эльфийских послах и эльфийских тайнах

Из хронического у меня только нехватка денег и ожидание светлого будущего.

Из беседы о душевном и физическом здоровье.

Младший сын наследника третьей ветви дома Ясеня снова маялся бессонницей. Состояние это, когда усталое тело требует отдыха, а разум замирает на грани, было ему хорошо знакомо и даже привычно.

Давно уже не помогало ни теплое молоко, смешанное с мёдом.

Ни травяной отвар.

Ни даже человеческие лекарства, которые одно время приносили избавление, что во многом примиряло Калегорма и с людьми, и со странным их миром.

Мир даже пробудил интерес.

Вялый, но… он давно не испытывал интереса практически ни к чему, что весьма беспокоило Владычицу.

Лекарств хватило на пару лет.

Пару лет почти нормальной жизни. Калегорм даже начал вспоминать, каково это, быть как все. И сейчас, стоя у панорамного окна, он смотрел на огоньки внизу, пожалуй, даже завидуя людям в суете их и вечной занятости.

Правда, и зависть была такой, едва теплящейся.

Он бросил в бокал пару таблеток и пригубил. Опустился в кресло. Взял книгу. Поморщился. Всё же разум, отказываясь от нормального сна, не мог работать должным образом. И потому само название вызывало приступ глухой головной боли.

А ведь сборник на редкость интересный.

Особенно дело мещанина Законского, обратившегося с жалобой на купца второй гильдии Конюхова по поводу качества купленного на ярмарке сукна…

Калегорм открыл книгу и отыскал нужную страницу. Дважды прочёл абзац, понимая, что смысл прочитанного ускользает, однако сидение и безделье раздражали едва ли не больше, чем бессонница. Когда зазвонил телефон, Калегорм с облегчением отложил книгу.

— Не спишь, друг мой? — мягкий голос Владычицы был полон беспокойства. — Не потревожила ли я тебя?

— Ничуть, — Калегорм мотнул бокал, растворяя таблетки в коньяке. — Смотрю на город. Тебе надо найти кого-то на моё место. Ещё год или два… больше — вряд ли.

Молчание.

Неприятная тема.

Хотя… все рано или поздно понимают, что срок пришёл. И понимание это позволяет завершить дела, а потом удалиться с достоинством, не оставив после себя долгов и печали. Это и отличает Первородных от людей с их уверенностью, что жизнь будет длиться вечно.

И это тоже.

— Что ж, пока ты здесь, я прошу тебя о помощи.

— Что-то случилось?

Вялое беспокойство.

Искра интереса. Вспыхнула и угасла.

— Случилось. Кажется, мой внук… тот, в котором есть иная кровь… нашёл себе деву.

— Поздравляю. Полагаю, будет уместно приурочить дары к официальной помолвке.

— Не спеши. Возникли кое-какие сложности.

Сложности всегда возникают. Даже у внуков Владычицы… тем более таких. Нет, неприязни к молодому полукровке Калегорм не испытывал. Как и неприятия. Пожалуй, он был рад, что мальчик нашёл свое место среди людей… но эта радость была не сильнее иных эмоций.