Невеста тирана (СИ) - Семенова Лика - Страница 3

Наталина отставила кувшин на каменный уступ и уперла кулаки в бока:

— Да господа твои, дура ты распроклятая, такие же люди, как и прочие. Знаю я, от чего так убивается твоя святая сеньора Марена. От того, что терпежу не хватило свадьбы с первым женишком дождаться. Даже и ума не приложу, как теперь выкрутится... Я-то видела, как наша сеньора…

Лапушка, чувствуя напряжение хозяйки, тихо зарычал. Слушать дальше не имело смысла, и Джулия решительно шагнула в кладовую. Служанки побледнели, быстро переглянулись. Наталина попятилась, опрокинула полный кувшин, и масло натекало глянцевой лужей.

Джулия отвесила мерзавке звонкую пощечину:

— Растяпа. — Она кивнула второй: — Вышла вон. Посмеешь сплетни повторять — узнаю. Брату расскажу.

Девушка низко поклонилась:

— Никогда, сеньора… — и юркнула в дверь.

Было слышно, как в коридоре затихают торопливые шаги.

Джулия поставила фонарь на уступ, посмотрела в лицо Наталины:

— Так что ты видела?

Та нервно покачала головой:

— Ничего, сеньора! Клянусь, ничего!

Джулия ухватила ее за руку повыше локтя:

— А ну! Говори!

Служанка разревелась, но эти слезы не тронули. Она хлюпнула носом:

— Видела, как второго дня сеньор Марки ночью под окно сеньоры Марены приходил.

— Дальше!

— Дальше — ничего. Безликим богом клянусь! Больше ничего!

Джулия тряхнула служанку:

— Кому еще вздор говорила?

Та качала головой, бухнулась в ноги:

— Никому! Жизнью клянусь, сеньора Джулия! Никому не говорила! И не скажу! Пусть язык отсохнет, если лгу! Глупая я! Глупая! Только не прогоняйте, сеньора!

Джулия убрала руку, преодолевая инстинктивное желание вытереть ее о платье:

— Если услышу хоть одну сплетню — буду знать, откуда она. Тогда сама передам тирану Альфи все, что ты тут говорила. И посмотрим: испепелит он тебя, или врут люди.

Наталина побледнела еще больше:

— Никогда! Никогда, сеньора! — она ухватила подол и принялась целовать ткань. — Никогда!

— Выйди вон! Приведи себя в порядок!

Наталина с трудом поднялась. В свете фонаря было видно, что ее шерстяная юбка залита маслом. Попятилась, непрерывно кланяясь, и выскочила в коридор.

Джулия прижала к себе Лапушку, чувствуя, как теплый зверек завозился от слишком крепкого объятия. Крутанулся, вытянул передние лапки ей на грудь

— Лапа, миленький… — Джулия прижалась губами к шелковистому лбу любимца. — Пусть Безликий бог отведет беду, но… что-то будет…

Глава 3

Джулия стояла посреди комнаты на низеньком жестком табурете и даже не следила за тем, что делают служанки. Замерла, как большая послушная кукла, позволяя наряжать себя. Платье цвета солнца, цвета радости, тепла и счастья, платье которое она собиралась надеть на желанную свадьбу сестры, заканчивали спешно. Портнихи и вышивальщицы неделю не спали. Теперь шитый золотом и жемчугом туалет казался неуместным, кричащим. Глупым. Было бы разумнее рядиться в траур, под стать проклятому жениху. Джулия даже хотела выбрать что-то из старого, поскромнее, но Паола не позволила, упорно именуя предстоящий кошмар праздником. Праздником, на котором счастливы все, кроме невесты. Но ведь это никого не волновало…

Сердце разрывалось за Марену, тем более, теперь, но Джулия все равно не могла в полной мере вообразить, что чувствует сестра. При всей безграничной любви, она не была на ее месте. Хвала Безликому богу — не была!

Служанки закончили перевивать сложную прическу жемчугом и нитями крошечных золотых цветов, завитые локоны падали на спину до самой талии. Альба поднесла маленькое зеркало в толстой мореной оправе и подставила так, чтобы Джулия могла на себя посмотреть. Но выпуклое глянцевое стеклышко отражало лишь белое лицо в неверных бликах зажженных свечей.

Альба, улыбнулась:

— Ах, сеньора, во всем свете никому так не идет желтый, как вам! Вы просто светитесь, будто вся позолоченная! А глаза как горят! Так и зал желтыми нарциссами украсили! Будто нарочно! Какая будет красота!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Джулия лишь кивнула с натянутой улыбкой. Альба всегда нахваливала. Джулия прекрасно понимала, что это ее работа, а Альба свою работу выполняла хорошо. Не то, что эта мерзавка Наталина там, в подвале! Редкость — сыскать хорошую служанку. Расторопную, понятливую, ответственную, честную, преданную господам. Ее мать, Лючея, когда-то служила матушке Джулии, а после похорон попросила отставки. Сказала, не сможет при другой госпоже. Потому как для нее госпожа была и останется только одна. Паола приняла это решение без злобы и обид, в дань памяти. Даже сказала, что это было честно и достойно. Лючея поселилась в деревушке неподалеку и по воскресеньям теперь навещала дочь.

Джулия поблагодарила девушек за работу и подошла к Лапушке, свернувшемуся на своей бархатной подушке на сундуке у потемневшего окна. Зверек поднял голову, чутко повел огромными ушами, с готовностью юркнул на руки и привычно устроился, уткнувшись острым носом в согнутый локоть. Джулия знала все его повадки, все звуки, все взгляды, каждое движение ушами. Сейчас его жест обозначал, что Лапа основательно устроился на руках и никуда не намерен уходить. Она почесала его за ушами:

— Не теперь, мой хороший, мне нужно уйти. А ты тихонько поспишь в комнате Альбы. Ладно? И не будешь хулиганить. А потом я вернусь.

Лапа едва слышно зарычал в знак протеста и уткнулся носом еще плотнее.

Джулия вздохнула:

— Не бунтуй, так нужно. Но если бы был хорошим послушным мальчиком, тебя бы не запирали.

Лапушка поднял голову и заглядывал в лицо, поводя ушами. Золотистые глаза ловили отблески свечей и искрились, как два кабошона. Джулия погладила его по шелковистой спине:

— Не уговаривай. А если будешь умницей, тебе принесут свежей курятины с кухни.

Она развернулась и пошла в сторону комнаты прислуги, чувствуя, как Лапушка напрягся на руках. Он всегда терпеливо выносил заключение и никогда не сопротивлялся, если Джулия относила его сама, но сейчас явно решил показать характер. Зверек протестующее тявкнул и прикусил рукав. А когда Джулия толкнула дверь, дернулся всем телом так, что она его едва удержала. Джулия встала в проеме, опустила Лапу на пол, но тот и не думал сдаваться, пытаясь найти прореху между стеной и широкой юбкой. Прижал уши, вытянул шею.

Джулия присела, вновь коснулась теплой шерстки:

— Да что с тобой, миленький? Ну?

Зверек расслабился от ласки, но когда Джулия встала и собралась закрыть дверь, вцепился в подол с яростью дворового пса. Дернул с задавленным рычанием, и послышался тонкий треск ткани. Джулия похолодела, отдернула подол и захлопнула дверь перед самым носом Лапы.

Девушки тоже слышали треск. Альба кинулась к ней:

— Что, сеньора? Неужто укусил?

Джулия покачала головой и приподняла подол:

— Кажется, порвал.

Альба опустилась на пол, попросила поднести свечей и внимательно осматривала шитый золотом аксамит, который стоил целое состояние. За всю жизнь у Джулии не было платья дороже.

Альба подняла голову:

— Нашла, сеньора. Небольшой клок подцепил. Но не волнуйтесь, сейчас быстро зашью. Да так, что никто и не заметит.

Джулия прижала ладонь к груди, стараясь унять сердце:

— Не понимаю, что на него нашло. Может, не по себе от суеты во дворце? Слух у Лапы не чета нашему. Забеспокоился, перепугался. — Она посмотрела на Альбу, которая уже раскладывала прямо на паркете швейную шкатулку: — Ведь, говорят, примета дурная — вот так, перед выходом зашивать. Ведь, правда?

Альба улыбнулась:

— А вы в голову не берите. Да еще в такой день. Уж, куда дурнее, сеньора? Все знают, что сеньора Марена страх, как несчастна. Но ничего не попишешь. Ну, что тут уже может быть хуже? Тут уж все приметы бессильны. Разве что, помрет кто…

Джулия поспешно махнула перед собой рукой, отгоняя беду:

— Пусть Господь будет глух к твоим словам! Только бы никто не умер!