Главная роль 4 (СИ) - Смолин Павел - Страница 5

Глава 3

После ухода Георгия уважаемые академики впали, что называется, «в ажитацию», и зал наполнился растерянными, возмущенными, радостными и прочими закономерными после такой речи криками, возгласами и шепотками.

— Почему Менделеев? Он же даже не член Академии!

— Господа, нам выпала честь служить России в эпоху великих перемен!

— Электрификация — это ж какие деньжищи?

— Алмазы? Откуда в Якутии алмазы?

— Жалкие оправдания! Нет у нас силы колонии завоевать, вот и выдумал «способ существования»!

— Что значит «красота не в ятях»? Нельзя просто так взять и изуродовать русский язык!

— Кабы геологический комитет исправно работал, никакие комиссии бы и не нужны были!

— Что еще за «производительные силы»? Это же Марксовский термин!

— Слыхали? Экспедиции на воздушных шарах летать будут! Это ж какие перспективы!

— А чего это Его Императорское Высочество нас прегрешениями министерских пугает? У них там бардак, а мы, значит, исправлять должны⁈

— А чего это он нас жалованьем попрекает? Членам Академии что, голодранцами ходить? Чай не дармоеды, а заслуженные люди!

— За какие заслуги Менделееву такая честь — то понятно, сыночек его в Путешествие с цесаревичами плавал. Понравился, видно.

— Господа, Его Императорское Высочество ждет от нас великих свершений, и оправдать его ожидания — наш долг перед Империей!

— Какая хитрая подача теории эволюции! Наш цесаревич попросту вывел человека за её рамки! Кто его надоумил, интересно?

— А Его Императорское Величество вообще знают, чем Наследник занимается? Давненько на людях не показывался, как бы чего не вышло…

— А ты на прием запишись, спроси.

— Президент пусть сходит — мне не по рангу.

Собственно президент — Великий князь Константин Константинович, внук Николая I, которого проинструктировал лично Александр, взирал на происходящее, ухмыляясь в усы. Постепенная передача Императором полномочий наследнику в русской истории случалось не так уж и часто, но ничего удивительного в этом не было — Августейший дядюшка прикован к постели, и Империя неизбежно перейдет в руки Георгия. «Запасной» цесаревич никогда не заявлял претензий на трон и всем сердцем любил старшего брата, но «заявлять права» в последнее столетие вообще не принято — этого никто не поймет, а такой здравомыслящий человек, коим без сомнения является Георгий, так глупо подставляться бы не стал, приберегая свои таланты для более удобного случая. Нет ничего удивительного и в том, что юноша пылает жаждой деятельности — всю жизнь пребывая в тени старшего брата, теперь он пытается доказать всем, что корона перейдет ему по праву. Ну и кто вообще хочет править отсталой и нищей страной, в которой нет порядка?

Со стороны кафедры раздался грохот, и перевозбудившиеся ученые, подпрыгнув от испуга, повернулись к ней и узрели спокойно взирающего на хаос Дмитрия Ивановича Менделеева.

— Добрый день, господа! — поприветствовал он собравшихся. — Ваше Высочество, — отвесил поклон Константину Константиновичу.

— Здравствуйте, Дмитрий Иванович, — поприветствовал тот в ответ и поднялся на ноги. — Господа, — обратился к членам Академии. — Третьего дня Дмитрий Иванович Менделеев Высочайшим указом был назначен Личным Его Императорского Величества Доверенным Лицом по делам науки.

Сказано было достаточно, и в зале воцарилась тишина. «Личный» и «Доверенный» в комбинации с «Его Императорским Величеством» представляли собой ультимативную смесь с предельно понятным посылом: общественный вес Менделеева отныне выше, чем совокупный действующих членов — за исключением Константина Константиновича, конечно, но он птица совсем другого полета и поставлен «на Академию» чисто по-родственному, пригляд держать.

— Господа, Его Императорское Высочество уполномочил меня ответить на оставшиеся у вас после его без преувеличения блестящего выступления вопросы, — заявил Менделеев. — С вашего позволения, предлагаю начать — Империю ждут великие перемены, и, коль уж нам доверено стоять у их истоков, как верные подданные Российской Империи, мы обязаны исполнить свой долг. Прошу вас, Владимир Семенович…

По пути в Военное министерство меня немного потряхивало — по идее, именно в нем и должен свить гнездо «штаб противников бескровных территориальных приобретений», и мне чисто по-человечески было стремно сказануть что-нибудь наивно-глупое, совершенно штатское, подарив этой компашке козырь и утратив кусок такой ценной репутации. Мудро решив больше слушать и меньше говорить, я мысленно повторил одобренные царем к обсуждению темы. Успокоило — папенька меня бережет, и дебилом себя выставить не позволит.

Нынешний военный министр — Пётр Семенович Ванновский — при Александре состоит много лет, еще с восточной Турецкой войны, на которой Александр, тогда еще цесаревич, «командовал» отрядом. Личный любимчик Императора, преданный донельзя и, по словам людей, чье мнение имеет для нынешнего меня вес, вполне толковый. Заступив на должность, он провел ряд преобразований, на мой дилетантский взгляд вполне нормальных. Другие люди, с известной долей осторожности — любимчика Императора ругать чревато — отзывались о Петре Семеновиче как о «человеке с характером и несколько избыточной строгостью». Читай — назвали грубияном и самодуром. Линия поведения у меня от этого привычная — не спешить с выводами и не делать резких движений.

Встретившие меня у входа в министерство, увешенные орденами и оснащенные могучими погонами мужики были предельно вежливы, корректны и буквально пылали радушием. Не обольщаемся — им по должности так себя вести положено. Друг-Илюха как-то рассказывал, что в интернете гуляет непонятного авторства цитата со смыслом «Россия — страна военная». Коль скоро установить авторство доподлинно не является возможным, я с радостью воспользуюсь моментом, толкнув генералам и министру приятную для них речь:

— Многие десятилетия образованные люди дискутируют о сущности и судьбе России. Я предпочитаю оставить эту забаву им, а сам для себя давным-давно понял одну незыблемую истину: Россия, господа, в первую очередь держава военная.

В гробу я эти войны видал — мне экономика, просвещение и прочее слаще меда, но мирное сосуществование со всеми и нейтралитет в качестве опции для нас, увы, не предусматриваются. Вступление было встречено с великолепно считываемым удовольствием на рожах, а я развил и усилил:

— За каждым великим свершением наших предков стояла армия. Да, в нашей истории бывали чудовищные поражения, мы проигрывали сражения и целые кампании, но в конечном итоге всегда одерживали верх! Одного взгляда на карту мира достаточно, чтобы понять важнейшую вещь. Наши враги — нынешние и будущие — не осознают ее исключительно в силу своего скудоумия: окружающие нас страны либо будут друзьями России, либо ее частью!

Генералы похлопали, сопроводив аплодисменты одобрительными возгласами формата «Вы совершенно правы, Ваше Императорское Высочество!».

— Мы — не жадные и не злобные северные варвары, коими нас пытаются выставить жрущие с рук наших врагов кретины и лгуны, — продолжил я. — Издревле мы желали только покоя и возможности спокойно жить приятным для нас укладом. Россия издревле жила по принципу «чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим», но происки необучаемых, скудоумных врагов упорно нам мешали. Что ж, нужно отдать им должное — из-за их маниакального желания тыкать русского медведя палкой, наша Империя ныне занимает одну пятую часть суши.

Генералы заржали, и мы с министром прошли в министерство, отправившись в его кабинет. Шашка на стене, голова медведя на другой, карта Империи на третьей, в четвертой — окошко. Вдоль стен привычные шкафы с бумагами, резной стол покрыт зеленым сукном, кресла, как и положено, удобные. Петр Семенович, согласно регламенту, разместился на месте гостя, я — занял его. Наследник хозяина земли русской, а значит все вокруг почти мое, включая и все кабинеты страны.