Хочешь мира… (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович - Страница 65

Примечания и сноски к главе 28:

[1] Пётр Иванович Лиси́цын (7 [19].01.1877 — 20.02.1948) в реальной истории — российский и советский селекционер-растениевод, академик ВАСХНИЛ (1935). Один из организаторов семеноводства и селекционного дела в СССР.

[2] Михаил Михайлович Бушуев (1876—1936) — русский и советский учёный-селекционер, агроном-зоотехник. Окончил Московский СХИ (1905). Положил основу выведению бушуевской породы крупного рогатого скота, названной в его честь. В реальной истории — Член РКП (Б) с 1918 г., комиссар земледелия ТуркАССР и член ТуркЦИК (1918—1921).

[3] В реальной истории эта Комиссия тоже была создана по инициативе В. И. Вернадского, но в 1915 году. В её деятельности принимал активное участие и А. Е. Ферсман.

[4] Имеются в виду Валенское и Викторовское месторождения. Известны они достаточно давно, но не разрабатывались из-за межправительственного соглашения Советского Союза и Румынии.

[5] И молдавская, и особенно татарская нефть отличаются повышенным содержанием серы.

[6] Воронцов немного ошибается. Статья 13.2 Конституции РФ: «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Но в ст. 13.1 говорится, что «в Российской Федерации признается идеологическое многообразие». То есть, запрета на идеологию нет.

[7] В первой книге это объяснялось, но мы повторим — при стрельбе «по-македонски», т.е. с обеих рук прицельная скорострельность вырастет примерно в полтора раза, а не в два.

[8] Евангелие от Матфея, глава 7, стих 16.

[9] Евангелие от Матфея, глава 6, стих 21.

Глава 29

Санкт-Петербург, Охтинская Стрелка, 20 сентября 2013 года, пятница, ближе к обеду

Алексей оторвался от текста и скомандовал домовому компьютеру:

— Открой-ка, дружище, Бикипедию и выведи на экран, что там про начало Первой Балканской войны пишут.

Секунды через две на экране всплыла надпись «Бикицер-Энциклопедия», вся в позолоте и финтифлюшках, и, как бы приплясывая, заняла весь экран. Воронцов даже чертыхаться не стал. Все пользователи уже с неделю стонали от этой манеры подачи, но пока что руководство сетевого ресурса не считало нужным убрать эту «долгую» заставку. Но и пользователи не спешили уходить, так как полнота информации искупала некоторые недостатки.

Так, что у нас там пишут?

«Официальный представитель Черногории… 8 октября 1912 года объявил турецкому министру иностранных дел… войну и покинул Османскую Империю… Принято считать, что Черногория сделала это раньше срока, согласованного с другими странами Балканского Союза…»

Хм, интересненько. А дальше что?

«…18 октября 1912 года войну Турции объявили Сербия и Болгария, на следующий день — Греция. Сербские войска, сконцентрированные на линии границы от Враньи до Ужицы, перешли в наступление. 19 октября активные военные действия начала Болгария…»

Ага, теперь понятно, почему Семецкий и прочие волонтёры присоединились к боевым действиям уже после их начала, хотя выехали в Одессу за месяц с лишним до начала войны! Просто черногорцы поспешили и скомкали остальным все планы…

Турецкий фронт, окрестности Курт-Кале, 19 октября 1912 года, суббота, утро

«С одной стороны, удобно, когда твоя эскадрилья подчиняется напрямую командованию» — рассуждал про себя поручик Артузов. — «По мелочам не дёргают, да и шансов на награду больше. А в штабс-капитаны выйти хочется!»

Проблемы выплывают, когда боевую задачу ставит начальник штаба 2-й болгарской армии, который передовой и не видывал! А хотелось бы подробностей.

Ладно, хватит ворчать! По информации разведки турецкие укрепления на этом направлении не достроены, батарея стоит под открытым небом, а боеприпасы хранятся рядом на грунте. Не цель, а мечта для бомбардировки с воздуха.

И при этом фактически только эта батарея и мешает болгарам взять этот самый Курт-Кале. Если проделать это быстро, турки могут не успеть подорвать мост через реку Марица, и тогда «братушки» прямо по «железке» перебросят войска под Адрианополь[1.] А там, глядишь, и до Константинополя недалеко! Николай улыбнулся. Как и положено человеку военному, он был честолюбив, хотя не особо это выпячивал.

Но сейчас-то ему свезло. Считай, при зарождении боевой авиации присутствует. Все шансы на успешный рост! Только воюй-ка надо, и всё само придёт.

— Командир, доверни вправо на пятнадцать градусов! — раздался в шлемофоне голос штурмана. — Расчётный срок — девяносто секунд до цели!

Пилот глянул на высотомер и набрал еще около тридцати метров. Всё, высота расчётная, а скорость… Добавим немного!

Та-а-ак, ну и где тут они?

— Командир, правее!

О, точно! Еще немного вправо довернул.

— Вышел на боевой курс! — сам себе доложил он.

Дождался, пока цель скроется под фюзеляжем, и скороговоркой пробормотал:

— По два пуда на крыло, получите прям в табло[2]! — после чего скоренько щелкнул тумблерами сброса обеих бомб. Самолёт ощутимо дёрнуло. Да, так куда удобнее, чем у итальянцев, которые вручную небольшие бомбочки бросали. В Беломорске всё продумали, даже ещё не начав воевать. Хотя… С другой стороны, тридцать один с половиной килограмм руками тягать было бы не просто.

Тут внизу рвануло так мощно, что их машину замотало по курсу. Хор-ро-шо-о! И главное — сразу ясно, что поставленная задача выполнена и цель уничтожена. Вылетали на бомбардировку они звеном, но двум оставшимся машинам, похоже, придется другие цели выискивать.

— Командир, правы ведомый доложил по рации, цель уничтожена! — подтвердил голос в шлемофоне.

— Домой!

Прифронтовой аэродром, 20 вёрст за линией фронта, 19 октября 1912 года, суббота, получасов позднее

— Николай Константинович, а что за считалку ты там бормотал? — полюбопытствовал штурман после приземления.

— А это, тёзка, я вместо секундомера. Смотреть на него в бою неудобно, я и подобрал текст, чтобы и по теме, и произнести можно было точно за то время, что бомбы до цели долетают.

Турецкий фронт, недалеко от Куманова, 23 октября 1912 года, среда

— Господин капитан, подпоручик Рябоконь по вашему приказанию прибыл!

Да, с началом боевых действий его из вольноопределяющихся перевели, присвоили офицерское звание, пусть и младшее.

— Ладно, Артём, не тянись наедине-то! — с лёгкой досадой приказал Ухтомский. Капитана, кстати, ему пока не дали, но в армии было принято при обращении к офицерам порой пропускать все эти приставки «штабс-» и «под-». — Лучше вот, на карту посмотри. Турки в наступление пошли, пытаются окружить наших сербских «братушек». Нам бы вот сюда с пяток «максимов» перебросить, да хоть пару пушечек, отбросили бы их.

— Так туман же!

— Местные говорят, к вечеру разойдётся. Да и не такой уж густой туман. На версту ничего не разглядишь, так что артиллерии он мешает, а вот шагов на четыреста — уже стрелять можно. Турки вот тут и тут пулеметы поставили, а где-то здесь здесь — он снова ткнул в карту батарею полевой артиллерии. Обычных солдат туда посылать нельзя, посекут их из пулемётов, а то и шрапнелью накроют. Броню посылать нужно, поэтому к нам и обратились. А мы… — тут он прямо зубами заскрипел.

Артём, фактически исполнявший обязанности зампотеха[3], прекрасно его понимал. Что и говорить, прекрасно показавшие себя в степях Монголии артиллерийские грузовики да пулемётные броневики сейчас не то, что по бездорожью идти не могли, со вчерашнего дня. Когда зарядил мелкий дождичек, они безнадёжно вязли даже в том, что в шутку называлось в этих местах грунтовой дорогой.

— Нет! — решительно сказал он. — По этому киселю даже та пара полугусеничных вездеходов не пройдёт. Завязнет. А неподвижную машину турки артиллерий раздолбают. Зря только людей погубим.

Говорить это ему было противно, но… Его же позвали именно как эксперта, верно? Вот он и должен говорить, как есть, а не то, что приятно слышать.