Хочешь мира… (СИ) - Гринчевский Игорь Леонидович - Страница 48

И тут был тот самый случай. В Японии изменение объемов и стоимости доставки было связано в первую очередь со строительством железных дорог, а во вторую — с освоением крупнотоннажных пароходов. Важность какого-то там канала они не воспринимали. Не разумом, подсознание отвергало!

Пришлось попросить о перерыве. Я припомнил читанное и слышанное о фокусах, выкидываемых знаменитым адвокатом Плевако[2] на судебных заседаниях.

И по возвращении накрыл две стороны стола. На одной стороне стола ряд открывала кучка йен, примерно равная дневному заработку жителя Западного побережья сегодня. Дальше лежали плошки с белым вареным рисом и прочими блюдами, входящими в рацион японского среднего класса. А завершала ряд кучка йен, которая примерно равна месячному остатку. Её вполне хватило бы на покупку недорогого нового костюма и такой же обуви.

На другой же стороне стола и кучка денег в начале ряда была поменьше, и в рационе было просо и другая еда бедняков. А финальная сумма… Её едва хватило бы на покупку расчёски.

— А вот это — заработок жителей Восточного побережья, пересчитанный на ваши деньги. И остающаяся у них на покупки сумма. На Востоке живет во много раз больше людей. И потому именно их порядок установится всюду. Наши покупатели обеднеют! — с пафосом вещал я на английском. Половина присутствующих вполне понимала меня на слух, а у остальных имелся собственный переводчик.

— И что же вы предлагаете делать, Юра-сан?

— Поймите, покупателей у нас станет в разы больше. Ведь Панамский канал пропустит и наши товары на Восток. Поэтому мы сможем намного больше товаров продавать. Но для этого нам с вами сначала надо вместе найти путь к снижению экспортных цен. В идеале — без снижения нашей прибыли.

Японцев с детства учат невозмутимости. Да и читать их эмоции нам сложнее. Но, кажется, теперь они прониклись! И мы начали обсуждать способы снижения конечной цены. Трансфертные цены, изменение логистики проекта и прочие меры, названия которых я принёс из будущего, но суть была известна и сейчас.

Из мемуаров Воронцова-Американца

«… Вечером я с небольшой группой сопровождающих рванул обратно в Иокогаму, а там сел на пароход нашего Холдинга. Для всех я убывал в Россию, однако на самом деле мне предстояла ещё одна встреча в Японии. По моим личным оценкам — куда более важная. Хотя многие бы удивились такой расстановке приоритетов. Они вообще бы не поняли, зачем я плыву на Окинаву встречаться с мало кому известным молодым китайским революционером. Который, к тому же, теперь скрывается от своих же товарищей…»

Город Наха, Окинава, 2 августа 1912 года, пятница, позднее утро

Пока мы швартовались, я собрал свою группу для последнего инструктажа.

— Семён Петрович, повторите, пожалуйста для всех вводную информацию. Господа, прошу слушать внимательно. Учитывая, что я придаю этой встрече особую важность. Итак?

— Цзян Чжунчжен, возраст — четверть века без нескольких месяцев, несмотря на молодость стал любимым учеником Чэнь Цимэя. Чэнь, в свою очередь, — преданный соратник Сунь Ятсена, которого в начале этого года избрали президентом Китайской Республики.

— Первым в истории президентом! — уточнил я с нажимом на первом слове.

— Абсолютно верно! Первого апреля он официально передал пост генералу Юань Шикаю. То есть, теперь у Китайской Республики второй президент. Несмотря на вынужденную отставку Сунь Ятсен пользуется огромным авторитетом в народе. По имеющимся сведениям, он собирает съезд, который утвердит новую китайскую партию под названием Гоминьдан, то есть «Национальная партия». Почти наверняка он станет лидером этой партии.

— То есть сейчас имеет место противостояние военного блока во главе с генералом Юань Шикаем и чисто политического, опирающегося на создаваемую партию и волю народа? И второй блок возглавляет Сунь Ятсен? — уточнил Семецкий.

— Верно. Но и они не такие уж «чистые» политики! Молодой человек, которого мы намерены навестить, в январе этого года убил Тао Чэнчжана, серьёзного и последовательного оппонента Сунь Ятсена. Все убеждены, что он сделал это по приказу Чэнь Цимэя, своего учителя. Тем самым он всем показал, что «политики» не чураются и силовых методов воздействия.

— Тогда почему он здесь? — с так и не исчезнувшим акцентом уточнил Генри Хамбл. — Если они не боятся насилия, а законное правительство свергнуто?

— Остальные революционеры отнеслись к этому акту без понимания, а действующий президент объявил Цзяна в розыск. Пришлось бежать.

— Почему сюда?

— Тому три причины. Во-первых, он лучше знает Японию и японский язык. Шесть лет назад он собрался поступать в военное училище. Офицерская служба очень престижна в Китае. Вариантов он видел два — Российская Империя или Японская. После победы России в войне с Японией мы в этом списке лидировали. Поэтому он поехал в Харбин, учить русский язык и готовиться к поступлению. Там и познакомился со своими будущими вождями. И проникся революционными идеями. Даже отрезал косу[3].

— Так что учтите, господа, русский язык он неплохо понимает! — уточнил я для остальных.

— Не только понимает, но и немного говорит, хотя и с сильным акцентом. Однако он быстро выяснил, что его образования для поступления в наши военные училища совершенно недостаточно. И навёрстывать придётся очень долго, многие годы. Что его совершенно не устраивало! Поэтому всего через полгода он перебрался в Японию и начал изучать японский язык. В 1908 году поступил в японское пехотное училище Симбу гакко, где и проучился два года. В Японии это учебное заведение пользуется большим уважением.

Семён Петрович, сотрудник Департамента безопасности нашего дальневосточного филиала, замолчал, подчёркивая сказанное.

— А вторая причина?

— Она в том, что сейчас китайские революционеры крайне обижены на Россию за поддержку сепаратизма, как они это называют. То, что все отделившиеся государства ранее присягали не Китаю, а маньчжурам, ими игнорируется напрочь.

Семецкий весело присвистнул.

— Кстати, учитель нашего молодого человека высказывался, что вас, господин Семецкий, и вас, Юрий Анатольевич, стоило бы за это ликвидировать. А как мы уже видели, его ученик исполняет такие пожелания совершенно буквально.

— Поэтому мы и надели скрытую броню! — успокоил я нашего безопасника. — Да и оружие будет при нас. Однако, господа, напоминаю, что наша задача — именно договориться. Поэтому никаких трупов. А в идеале, надо обойтись и без стрельбы. Это понятно? Хорошо, идём дальше.

— Вторая причина, по которой он выбрал Окинаву, в том, что китайцы до сих пор называют этот остров Рюкю-хань. И считают своим. То есть, он как бы и не покидал Родину.

— А как считают остальные?

— Для японцев Рюкю-хань стал японской префектурой Окинава в 1879 году. Большинство местных жителей до сих пор относится к японцам, как к оккупантам. И ещё живы те, кто помнит времена независимости. Опять же, японцы разрешили местным участвовать в выборах только пару месяцев назад[4]. Так что и полиция тут… Вполне может поддержать сторону китайских революционеров, если её местные сотрудники будут уверены, что об этом не прознает начальство. И это третья причина. Полиция вообще старается не соваться в этот район, тут за порядком следят сообщества контрабандистов, самогонщиков и местное сообщество бойцов окинавского стиля.

— Это такой аналог китайских тайных обществ? — весело уточнил я.

— Скорее, это уже филиал якудзы — тайной японской преступной организации. Хотя на самом деле жители этого острова всегда жили отдельно. И от китайцев, и от японцев.

— Тем более! Раз тут можно нарваться на местных бандитов, то идём тихо, действуем быстро и стараемся не шуметь. И, разумеется, пытаемся договориться. По-русски говорим с учетом того, что нас могут понять. Семён Петрович переводит то, что потребуется. Сколько их там?

— С ним двое соратников. Именно соратников, он им не платит, и живут они в абсолютно равных условиях. Обедают всегда в снимаемом ими доме, потом шляются по городу, для развлечения и в поисках подработки. Поэтому, господа, нам не стоит медлить! Иначе рискуем не застать их на месте.