Дело петрушечника - Персиков Георгий - Страница 8

— Ты, любезный, поаккуратнее с уликами! На что ты тычешь в лицо? Не обращайте внимания, Роман Мирославович. А ты смотри, вот она, школа столичная! Вот что значит научный подход! Да, наши сыщики на такое внимания не обращали!

— Да, научный подход у нас прежде всего, — согласно покачал головой Муромцев. — Нам бы эти детальки на исследование отдать, чтобы их под микроскопом изучили поподробнее. Денис Трофимович, вы можете поспособствовать?

— Конечно, конечно! — оживленно поерзал в кресле Спасибо. — У нас в университете такие ученые есть! Такие светлые головы! Точно с этим разберутся!

— Ученые, значит?! А мы вам нешто мало ученые? Ишь ты, мелкоскоп! — возмущенно фыркнул столяр, прострелив Спасибо взглядом. Он вынул из кармана лупу-монокль, какие водились обычно у часовщиков и ювелиров, и, ловким движением вставив ее в глаз, склонился над столом, не переставая раздраженно бормотать: — У меня глаз-ватерпас! Ни у одного дохтура в аптеке такой точности нет, как у старого Осипа! Ни один ваш мелкоскоп вам такое не покажет! Та-а-ак… Ясно видать один, два… Хе-хе-хе! А Петрушка-то ваш не молодой уже! Сейчас глянем на других ручках. — Старик взял со стола другую детальку и ловко подковырнул слой лака кончиком шила. — Да, и на этих тоже по дюжине слоев. Видно, из одной партии…

— И как вы думаете, Осип Иванович, сколько лет этой игрушке?

— Ну, если как обычно, то куклу в балагане раз в год новым лаком покрывают. За год и трещинки появляются, царапины, облупляется лак, кукла блеклая становится, а должна яркой быть, радость нести, развлекать глаз. А чаще тоже смысла нет, впустую расходовать только. Тогда выходит, что Петрушке вашему никак не меньше десяти лет. Чуть побольше, может. Только вот…

— Что? — заинтересованно подался к нему сыщик.

— Все в толк не возьму, что он так возился с этим? Зачем это непотребство хранить, да еще столько раз лаком покрывать, дорого выходит же? Нормальный мастер выкинул бы эти негодные детальки и сделал новые, как полагается. Что он тетешкался с ними, если работа вышла грубая? Странно это все, пан сыщик.

Муромцев поблагодарил столяра и Спасибо, пожав обоим руки, и принялся укладывать деревянные детальки обратно в жестяную коробочку. Когда последняя зловещая кукольная ручка легла на место и крышка закрылась, старый мастер облегченно вздохнул. Он испытующе поглядел на столичного сыщика, уже обдумывающего полученную информацию, и негромко спросил:

— И что же это все значит-то, а? Чертовщина же сплошная.

Муромцев посмотрел на мастера долгим серьезным взглядом и сказал:

— Для этого мы здесь. Чтобы разобраться во всем этом.

Глава 6

Всю дорогу по пути к городскому моргу Нестор не умолкал — он на все лады восхищался Лилией, попутно успокаивая ее:

— Дорогая Лилия, вам совсем не стоит переживать по поводу нашего визита в морг, вы выглядите очень натурально!

Лилия, одетая сестрой милосердия, нервно одер-нула белый передник и поправила сползавший плат с красным крестом.

— Вы просто сидите и входите в транс, — продолжал Барабанов, — я прекрасно понимаю, что это для вас стресс, особенно после того, что вам довелось пережить!

— Дорогой мой Нестор, — отозвалась Ансельм, мгновенно вызвав краску на небритом лице молодого человека, — не бойтесь за меня. Свое дело я сделаю. И я вам благодарна.

— Это вам Роман Мирославович посоветовал не говорить со мной? — спросил Нестор. — Что же, понимаю, но вы ведь можете послать мне мысленный сигнал! Я же тоже увлекаюсь парапсихологией. Вот сейчас… я пошлю вам мысленный сигнал!

Лилия с усмешкой посмотрела на Барабанова — тот стоял, крепко зажмурившись, еле слышно что-то шепча. От мысленного усердия на шее надулись жилы.

— Вы услышали? Разобрали? — с надеждой в голосе спросил Нестор, открывая глаза.

— Я все сразу услышала, Нестор. Еще там, в Энске, как только вас увидела.

Барабанов смутился, снова густо покраснел, а затем тут же побледнел. Лилия с интересом наблюдала за метаморфозами на его лице и добавила:

— Но время еще не пришло, вы это сами знаете.

Нестор хотел что-то сказать, но она повернулась и пошла дальше по улице. Он, понурившись, поплелся вслед за девушкой, проклиная себя за свою неловкость.

Наконец они дошли до морга. Снаружи это было ничем не примечательное одноэтажное здание, выкрашенное в желтый цвет. Окна были завешены белой марлей. Внутри было тихо и чисто. В приемной их встретил местный эксперт — пожилой патологоанатом в пенсне и с редкой седой бородкой. Он довольно резво вскочил с табурета, покрытого белой тканью, и принялся трясти Нестору руку со словами:

— Здравствуйте, добро пожаловать в наши владения! Как же, как же, мне уже доложили о вас — все уже готово! Тела я подготовил, копии протоколов там же. Смотрите, так сказать, изучайте!

Он наконец отпустил руку Нестора и обратил внимание на Лилию.

— О, вы с сестричкой? — радостно выпалил он. — Прекрасно! Но если что, то могу дать вам санитаров. У меня весьма толковые ребята, свое дело знают! А то вон сестричка какая хрупкая у вас, еле дышит!

Лилия дернула плечами и посмотрела на Барабанова. Тот состроил на лице подобие улыбки и ответил:

— Ничего, она будет записывать, спасибо. К те-лам я ее не подпущу.

На этом Нестор быстрым шагом направился в сторону анатомического зала. Ансельм, так и не проронив ни слова, последовала за ним.

В большом и светлом зале на нескольких столах лежали тела, накрытые серой тканью. В нос ударил крепкий запах формалина, карболки, спирта и немного сладковатый запах трупного разложения. Лилия поморщилась и прикрыла нос рукой. Нестор подошел к ней и убрал ее руку от лица.

— Не надо, Лилия, — прошептал он, — так быстрее привыкнете. Готовьтесь записывать.

Он указал ей на стол, возле которого стоял круглый табурет на вращающейся ножке. Лилия молча села, положив руки на колени. Нестор надел черный фартук и принялся мыть руки в умывальнике, скребя их специальной щеткой.

— Вы вот что, Лилия, — сказал Барабанов, вытирая руки застиранным, в бурых пятнах, полотенцем, — вы, стало быть, записывайте мои тезисы, но главное, попытайтесь войти в транс и найти что-то на этих телах. Только подумайте, это будет гениальное открытие для всей судебной медицины! Никто еще не использовал медиумов в этих целях!

Ансельм судорожно вздохнула, ничего не ответив. Она взяла из стопки на столе чистый лист бумаги и выжидающе посмотрела на Нестора. Тот замялся и подошел к ближайшему столу. На каждом теле лежала копия протокола осмотра. Барабанов взял бумагу и прочитал:

— Валентин Ничипоренко, сорок три года. Студент первого курса юридического факультета. Что ж, посмотрим, что у нас тут…

Он сдернул покрывавшую тело ткань и принялся осматривать труп, начиная с головы.

— Хм, странно, — проворчал Нестор, снова взглянул в протокол и воскликнул: — Ага, понятно!

Барабанов резко, одним движением, перевернул труп на спину, и голова мертвеца с глухим стуком ударилась о стол, от чего Лилия вздрогнула.

— Убит ударом ножа в спину! — довольно сказал Нестор, не обращая внимания на девушку. — Так, тут все ясно. Кто там дальше?

Нестор переходил от стола к столу, делая быстрые и краткие выводы о причинах смерти жертв:

— Доктор Евдоким Пилипей, шестьдесят лет. Асфиксия в результате механического сдавления дыхательных путей или, проще говоря, его задушили. Далее, художник Роман Никольский, тридцать семь лет.

Нестор некоторое время повозился возле тела и перешел к следующему. Лилия быстро записывала все, что говорил Нестор, скрипя пером по желтой бумаге, время от времени со стуком окуная перо в стеклянную чернильницу.

— И последний, Евген Радевич, пятидесяти лет от роду, — продолжил Нестор, осматривая грудь трупа, — учитель истории. Итак, все убитые — это взрослые мужчины. Валентину нанесли удар со спины, а остальным — в грудь. У каждого из убитых отрезан палец. Причем, стоит отметить, здесь есть занимательная деталь — у каждой жертвы палец разный! У Романа это указательный, у Валентина — средний, у Евдокима — безымянный и, наконец, у Евгена — мизинец…