Дело глазника - Персиков Георгий - Страница 21

Полицмейстер с озабоченным лицом снова прошел через толпу и вышел к склону, где, взобравшись на кнехт, стоял высокий мужчина, без сюртука, в одной нечистой красной рубахе. Он неугомонно подзуживал возмущенно гудящую толпу, но, увидев движение среди городовых и приближающегося Бубуша, неожиданно осекся. Полицмейстер уверенно вышел вперед и обвел глазами толпу рыбаков и мастеровых, нерешительно стягивающих шапки перед лицом высокого начальства.

– Беда. Беда пришла в наш город. – Он снял фуражку и посмотрел в глаза заводиле в красной рубахе. – Но так что же теперь, надо прибавлять горя к злосчастью? Ты, Ваня, чем на смуту подбивать, лучше бы народ утихомирил, чтобы не чинили помехи расследованию. Мы работаем, ищем негодяя. Вот приехала помощь, из самой столицы, – теперь Бубуш обращался к толпе, отодвигаясь в сторону и представляя всем отца Глеба и Муромцева, стоящих в сопровождении городовых. – Сыщики из петербургского управления. Теперь во всем разберемся и поймаем в конце концов душегуба…

– Разберетесь? – Ванька Свищ наконец осмелел достаточно, чтобы оборвать полицмейстера. – Да сколько же еще православных людей стара и млада должно под нож пойти, чтобы вы разобрались? Я так вам скажу, – он ударил себя кулаком в тощую грудь, – когда на перегрузке хлеба подрядчик норовит с каждой копейки на полушку надуть, кто поможет? Ванька Свищев! – он еще раз стукнул себя в грудь кулаком, и толпа загудела, в этот раз уже одобрительно. – Когда несправедливость какая в нашем квартале, кто поможет? Ванька Свищев! А полиция пусть разбирается! Знать, пока у жидов денежки не переведутся, так все и будут разбираться!

– Ты как, стервец, разговариваешь? Забыл уже как…

Слова Бубуша потонули в ропоте и гуле. Притихшая было сходка снова разбушевалась, и теперь предметом их гнева стали представители власти, пришедшие на встречу. Городовые сделали шаг назад и положили руки на рукояти шашек, покрикивая на особо наглых, лезущих вперед. Какой-то мастеровой рабочий споткнулся и чуть не налетел на опешившего отца Глеба, но стоявший рядом Данишкин ухватил мужичка за шиворот и переставил в сторону, словно шахматную пешку. Бубуш все еще кричал что-то, но его уже никто не слушал, все потонуло в шуме и крике.

– А куда девался Нестор Алексеевич? – Муромцев крутил головой в недоумении, ища долговязого патологоанатома. – Не случилось бы с ним чего.

Отец Глеб лишь пожал плечами, встревоженно оглядывая наступающую толпу. Но тут все вокруг перекрыл оглушительный, лихой, звенящий и переливающийся свист. Все замерли и оборотились на источник этого удивительного звука, с удивлением обнаружив, что на обледенелый черный кнехт, прямо посредине толпы взобралась худая несуразная фигура Барабанова. Нестор выдавил последние ноты удивительного соловьино-разбойничьего свиста, вынул изо рта сцепленные колечком пальцы и с явным удовольствием наблюдал за эффектом от своей выходки. Все глаза сотенной толпы были направлены на него.

– Здорово, братцы! – прокричал Барабанов, с улыбкой оглядывая собравшихся. Рабочие, рыбаки и матросы с недоуменным интересом разглядывали его всклокоченную бороду и возмутительное пальто, облепившее на ветру тощие плечи и бедра. – Знаете меня? Помните, кто я такой?

– Да знаем, знаем, не ори! Дохтур ты, из больницы. Тот, который мертвяков режет. – Ванька Свищ криво усмехнулся, разглядывая своего странного оппонента. – Говори скорей, не задерживай честный люд!

– Так вот, – продолжил Барабанов, пользуясь мгновением, когда все глаза устремлены на него, – я человек вам всем знакомый и понятный. Чай, город у нас небольшой, все в одной завязке, все один хлеб едим, в одну церковь ходим. И я, свой, энский, питерским сыщикам помогаю лиходеев ловить!

Люди заворчали удивленно и недоверчиво, но Муромцев и Бубуш утвердительно закивали, подтверждая его слова, и все глаза снова обратились к Барабанову.

– И как участник этого отряда я вам скажу как на духу – ну какие жидовские деньги, люди добрые! Как вам стыда хватает про такое думать? Это я-то купленный? Да вы поглядите!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он распахнул пальто, продемонстрировав доселе тщательно скрываемую дыру и частичное отсутствие подкладки. После чего картинно выставил вперед ногу в сапоге, явно доживавшем свои последние дни. В толпе послышался смех и одобрительные выкрики. Барабанов запахнул пальто, приосанился и продолжил, указывая на отца Глеба:

– Или что, по-вашему, жиды православного священника тоже купили? И главного сыщика из столичного управления? Хорошо же вы о России думаете. Нет! Не купленные мы! Мы здесь, чтобы со всем усердием, не покладая рук, искать кровопийцу! И мы найдем его, со вспоможением добрых жителей города и благословением Господним!

Толпа притихла, призадумавшись. Барабанов со своей нелепостью и смешной искренностью явно западал в душу. Но тут его перебил надтреснутый голос Свища:

– Да какой же ты свой, когда ты сам сюда с Питера сослан! Ты тоже приезжий, и вера тебе как приезжему!

Но Барабанов лишь рассмеялся в ответ:

– Ну так тем более, что я сосланный, это разве значит, что я вам чужой? Мало ли таких в нашем городе? Так и вы же все знаете, что я за правду сосланный, за то, что о народе нашем многострадальном пекся и за это претерпел! Кто ж меня купит такого? Каким пряником меня заманить можно?

Он обвел взглядом призадумавшуюся, притихшую толпу. Ванька Свищ, не слезая с кнехта, присел на корточки и внимательно, даже с некоторым уважением разглядывал «дохтура». Воодушевленный этим Барабанов продолжал. Оказалось, что он обладает весьма неплохо поставленным ораторским голосом. Бубуш и Муромцев немедленно отметили это и понимающе переглянулись.

– Так вот, братцы, я слышал, что вы тут на нехристь иудейскую все мудрите. Оно и понятно, только вы подумайте сами – али вы не видели никогда живого жида? Али вам незнакомо, как они живут, как бытуют, как свои ритуалы поганые обустраивают? Слыхал ли кто-то когда-то, чтобы жиды головы отсекали? Или глаза вытаскивали? Нет? И я нет, хотя иудеев немало повидал. Младенцев похищают – да, кровь с православных людей выпускают, чтобы добавлять в мацу свою проклятую. Но чтобы глаза да головы… Нет, брат, шалишь, не жиды это. Головы резать – это больше черкесы и прочие башибузуки горазды…

– Верно! Верно, ребята! – раздались вдруг в толпе одобрительные крики. – Точно! Черкесы головы режут и татарва! Они и виноваты!

– Да я же не к тому, что черкесы… – досадливо развел руками доктор. – Эдак нам всех иноземцев и иноверцев перебить придется…

Народ замолчал, напряженно взвешивая эту новую для себя мысль. А Барабанов в этот момент поймал отчаянный взгляд Муромцева и понял, что завел разговор совсем не туда, куда планировал.

– Так и черкесы никогда глаза не вынимали. Я не про это. Я хочу вам сказать, что мне и другим сыщикам, что со мной в команде, известно уже кое-что. Что это не жид и не черкес, а душегуб куда более опасный. Хитрый душегуб, и тем он опасен более всего, что разум его повредился, и видать, чудится ему, что в глазах у доброго человека – сила Божья, потому-то он их вырвать так и стремится. А может, ему голоса сатанинские в голове еще что похуже нашептывают? То-то же. – Он победоносно обозревал внимающую его голосу толпу. – Так что известно нам точно, что убивец – это маниак с поврежденным умом, и никак, кроме научного способа и специальных сыщицких приемов, которым мы в нашем отряде обучены, поймать его нет возможности. А бегать с вилами по слободе и жидов громить – то душегубу только радость делать, потому как ему только того и нужно, чтобы была неразбериха и буза супротив властей. А мы будем думать, искать – и найдем, скоро найдем! Дело верное. Прошу только не чинить нам препятствий, не устраивать смуты, а, напротив, оказывать всяческое поможение полиции. А пока что… Тут мальца убили… Люди добрые, помогите лучше с похоронами, семью утешьте, чем кричать попусту…

Барабанов слез со своего импровизированного постамента и направился к своим. Толпа уважительно расступалась перед ним. Мужики – рыбаки, мастеровые и крючники, – тихо переговариваясь, в крепком раздумье стали расходиться с набережной. Неожиданно стало очень тихо и свободно.