Второй ребёнок короля - Орланд Лилия - Страница 2

Но тесто для сдобных булочек я взбила, как следует.

Когда ароматы готовящейся еды наполнили кухню, я отошла к окну. Поставила на подоконник тарелку с жидкой овсянкой. Буду представлять, что это сытный суп на говяжьем бульоне.

А кусочки овощей не попадаются, потому что я протёрла их в пюре. Отец такие супы не любит. Предпочитает, чтобы все овощи были узнаваемы. Даже в варёном виде.

Как бы я ни фантазировала, овсянка так и осталась овсянкой – безвкусной, несытной кашей. И закончилась она слишком быстро. А ведь это вся моя еда до самого ужина.

Чтобы не истекать голодной слюной, я решила заняться уборкой. Как раз есть полчаса, пока дойдёт жаркое и зарумянятся булочки.

Налила воды в ведро, подхватила тряпку и направилась в библиотеку. Это помещение я любила больше всего, в каком бы городе и доме оно ни находилось.

Отец всегда сам расставлял книги по полкам. Следовал собственному, лишь ему понятному порядку. Это было необходимо, чтобы он мог быстро отыскать нужную книгу.

А вот прибиралась здесь всегда я. Нанятые служанки были слишком глупы, чтобы осознавать ценность книг. Так говорил отец. И эти слова заставляли меня чувствовать себя значимой.

До библиотеки я не добралась. Едва вышла в длинный коридор, как скрипнула, открываясь, задняя дверь. Не ожидавшая посетителей, я замерла в проходе. В одной руке – тряпка, в другой – ведро.

Для работы я надела полотняные штаны и длинную рубаху, подпоясав старым затёртым кушаком. Волосы убрала под выцветшую косынку.

В общем, самое то для встречи важных посетителей. К отцу другие не ходили.

Впрочем, этот выбивался из привычных взгляду гостей.

Его тёмно-серый камзол был усилен металлическими пластинами и клёпками. Торчащие из-под плаща рукава больше напоминали наручи. Перчатки из плотной кожи закрывали кисти, причём левая лежала на эфесе меча в притороченных к поясу ножнах.

Будто мужчина ежеминутно ожидал нападения.

Но больше всего меня привлекло его лицо. Совершенно позабыв о приличиях, я уставилась на незнакомца.

Его кожа была смуглой и обветренной, словно он много и часто бывал на солнце. Да и тёмные волосы были взъерошены, будто их растрепал ветер.

«Или в них запутались пальцы любимой женщины», – вдруг подумала я и ужасно смутилась. Разве можно думать подобное о незнакомых мужчинах? Да и вообще – разве можно думать подобное?!

Я покраснела и опустила взгляд, успев заметить, что сосредоточенное лицо незнакомца стало ещё более хмурым. А серые глаза будто собирались просверлить во мне дыру.

Деревянное ведро, которое я так и продолжала держать, вдруг стало непомерно тяжёлым. Дужка выскользнула из рук. И ведро с грохотом упало на пол, окатив меня водопадом холодных брызг. Я зажмурилась от неожиданности. А когда открыла глаза, подумала, что лучше бы и вовсе не открывала.

Ведро упало вовсе не ровно на днище, как подумалось сначала. Оно накренилось в сторону мужчины. И то, что попало на меня, было лишь малой долей того, что вылилось на незнакомца.

Глава 2

Лицо мужчины заледенело. Он беззвучно выругался. Как я поняла, что он именно выругался, а не осыпал меня комплиментами? Даже не знаю. Конечно, я могла и ошибиться.

Но по взгляду мужчины казалось, что ему хочется меня прибить. Вот прямо здесь, не сходя с места. Поэтому я заговорила первой, чтобы перевести эпичное столкновение в иное, более безопасное для меня русло.

– Простите, господин, я случайно. Сейчас же всё вытру. Будет сухо, будто ничего и не случилось! – затараторила, набрав побольше воздуха.

А потом бросилась к нему с тряпкой наперевес и начала вытирать штаны, пострадавшие сильнее других мест. В тот момент мне даже в голову не пришло, что не стоит тереть одежду гостя тряпкой, предназначенной для вытирания пыли. И то, как он это воспримет.

Я думала… Да ни о чём я не думала! Я испугалась. Очень сильно. Мне казалось, что гость сейчас отправится жаловаться отцу. И тот меня накажет или вообще выгонит.

Мужчина выглядел столь грозно, что мне б и в голову не пришло возражать ему. Поэтому я, наверное, хотела его как-то задобрить. Хотя бы немного исправить содеянное.

Но незнакомец не проникся.

Я поняла это, когда он перехватил мои руки и буквально отдёрнул меня от себя.

– Стой! – произнёс он резко, будто отдавал команду собаке.

И я замерла. Сердце отчаянно колотилось в груди. Поднять взгляд я не решалась. Поэтому смотрела на чёрные сапоги с потёками воды.

Вот это я влипла.

– Где твой господин? – спросил незнакомец, отпуская мои руки и слегка отталкивая от себя.

Это несильное в общем-то движение заставило меня покачнуться. И я отметила про себя, что мужчина очень силён.

Но вот вопрос пропустила, пришлось переспросить.

– Кто?

– Магистр Марград, твой господин, – повторил незнакомец медленно, как для умалишённой.

Но это я отметила уже много после, когда перебирала в памяти все подробности этой встречи. А тогда поняла только, что он принял меня за прислугу. И это оказалось обиднее всего.

Мои щёки вспыхнули от смущения. Почему-то это было очень унизительно. А ещё удивительно. Я видела этого человека в первый раз в жизни. И скорее всего, в последний.

Какая разница, что он обо мне подумает?

Разубеждать его я, разумеется, не стала. Не хотелось выглядеть ещё глупее. И так произвела неизгладимое впечатление. Поэтому произнесла:

– Идёмте. Я вас провожу, – и двинулась вперёд, уже по пути осознав, что по-прежнему продолжаю сжимать в кулаке влажную тряпку.

Всю дорогу до кабинета думала, как её выбросить. Но так и не решилась, спиной чувствуя сверлящий взгляд незнакомца.

У двери жестом показала, что ему следует оставаться снаружи, и постучала. Дождалась приглашения и лишь после открыла дверь.

– Магистр, – при посторонних я обращалась к отцу почтительно, – к вам посетитель.

Сидевший за столом отец от изумления даже снял очки и недовольно уставился на меня.

Я убрала назад руки, продолжавшие теребить тряпку. Всё-таки надо было её где-то выбросить.

– Лидия, я просил одеваться достойно, когда в доме посетители, – голос был спокоен и сух, но внутри меня всё сжалось в тугой комок.

Он просил. Но, если начну сейчас оправдываться, будет только хуже.

Нет, отец не ударит меня, он накажет иначе. Молчанием и показным игнорированием. У нас это уже было однажды. Я тогда каждый день ждала известия, что должна покинуть дом.

Через две недели абсолютной тишины отец позволил мне попросить прощения за свой проступок. Я в тот момент испытала ни с чем не сравнимое облегчение. И с тех пор старалась беспрекословно выполнять все просьбы, являющиеся прямыми приказами.

Что стоило этому мужчине зайти через час? Я бы успела убрать библиотеку и привести себя в порядок.

– Лидия! Кто пришёл? – по интонации я поняла, что вопрос он повторяет второй раз.

Я сжалась в предвкушении неприятностей. И растерялась окончательно.

– Я не знаю, – забыла спросить у него. Слишком эпичной выдалась встреча.

Отец устало выдохнул, как будто имел дело с непроходимой тупицей, дремучей как лесной зверь. И даже прикрыл глаза, демонстрируя, как ему сложно проявлять терпение в такой ситуации.

Я была благодарна, что магистр Марград всё же сумел его сохранить. Терпение.

Сёстры в приюте даже разговаривать не стали бы, просто применили розги. «Так урок лучше закрепляется», – говорили они после наказания. И, наверное, были правы, мало кто хотел повторения подобного «урока».

– Зови его, – усталым голосом произнёс отец, давая понять, что я могу быть свободна.

– Конечно, – я кивнула и быстро ретировалась из кабинета.

Незнакомец ждал в коридоре. Он даже позы не сменил за то время, что меня не было. Так и стоял прямой как меч и такой же острый на вид. Посмей дотронуться – порежешься наверняка.