Недетские забавы (СИ) - Ада Зэль - Страница 18

И хочется задать вопрос: «Отчего же тебе больно, Федулов? Не верю я тебе.»

— Как она умерла? — убираю руку от лица мужчины, и тут же становится холодно.

— Сгорела, восемьдесят процентов ожогов, — я чувствую, как он задыхается. — Она всегда была такой маленькой. Беззащитной. И такая смерть ужасная, моя Алиса умерла, не сохранив о себе ничего. Только воспоминания.

Мое сердце вновь сжимается, бьется, как у загнанного кролика. Я отчетливо понимаю, что речь обо мне, потому что мужчина показывает мне фотографию маленькой девочки из кошелька, которая сидит на качелях. Я узнаю себя. И теперь вопросов становится в разы больше. И хочется плакать. Очень горько.

«Федулов меня любил? Меня кто-то записал в мертвецы? Кого на самом деле похоронили? И что со всей этой информацией делать?»

Глава 15.

Наши дни.

Ночь была бессонной, Павел постоянно складывал на меня свои руки, ноги, и в целом наваливался всем телом. На кровати было тесно, поэтому он жался ко мне, чтобы не свалиться. Либо я в очередной раз оправдываю его в своей голове. Мы вчера так и уснули лицом друг другу, я не испытывала какой-либо тревожности, хотя Федулов — опасный человек. Если отбросить то, что он проявляет ко мне свой сексуальный интерес, то его деятельность связана с криминалом, он не самый хороший человек. Он вовсе не добрый и не милый. С такими мужчинами нельзя играться, можно вырыть себе яму, из которой потом никогда не выберешься. Впрочем, подкоп я уже явно сделала.

Павел крепко спал, лишь ресницы слегка подрагивали, губы плотно сжаты даже в расслабленном состоянии, хотя, может, ему снится что-то неприятное. Слышала, как ночью он бормотал себе под нос, но разобрать слова не удалось. Я смотрела на мужчину еще какое-то время, пока мой телефон не оповестил меня о входящем сообщении.

Встаю на колени и аккуратно пытаюсь перелезть через мужчину, на полпути грубая рука хватает мое колено настолько резко, что я в испуге сваливаюсь прямо на тело Павла. Он прижимает меня, удерживая ладонь на пояснице.

— Доброе утро! — пищу ему в грудь, стыдливо пряча глаза. Мало того, что неуклюжая, так еще и разбудила. Хотя это он меня напугал.

Павел молча кивает в ответ, прижимая ладонь еще сильнее. Чувствую, как поясница разгорается пламенем, спина вытягивается и каменеет. Я замираю.

— Куда ползешь? — голос с утра у него довольно грубый и хриплый. Мужчина сонно трет глаза и взъерошивает свои волосы на голове.

— За телефоном, — мне наконец удается встать с груди мужчины.

Павел протягивает руку к столу, близстоящему у кровати, где как раз и лежит мой сотовый, и берет его в руки, бесцеремонно читая сообщение. Я даже не успеваю возмутиться, как глаза Федулова чернеют.

— Опять этот недоумок, — рычит. Понимаю, что скорее всего написал Игнат.

Пытаюсь выхватить свой же телефон из жадных рук, но Павел уже бесцеремонно орудует, отвечая на сообщение.

— Это личное, отдай! — протестую, но он даже бровью не шевелит, продолжая усердно клацать по сенсорному экрану. В какой-то момент мне кажется, что он настолько сильно нажимает на дисплей, что просто проломит защитное стекло.

Павел кидает телефон на подушку и встает с кровати, потягиваясь, отчего мышцы на его спине перекатываются. Он не просто отлично сложен, он явно посвящает огромное количество времени спорту. Такое тело — это не генетика, а колоссальный труд.

Я бросаюсь к смартфону и читаю, что он там написал. По мере прочтения, мои брови ползут вверх, и я грозно пялюсь на мужчину. Федулов абсолютно спокойно делает жадные глотки воды и не реагирует на мой гнев, который так и пышет из меня.

— Зачем ты ему это написал?

— Захотел, — коротко отрезает он, возвращаясь к кровати, где сижу я, полыхая от злости и негодования.

— Павел! — голос, кажется, обрывается до фальцета, — Какого черта? Что значит: «Игнат, я больше не буду тебе отвечать и хочу работать только с Мишуровым, а еще мой мужчина жутко ревнует и грозится тебя избить, если еще раз увидит рядом со мной!» — перечитываю сообщение, которое настрочил Федулов.

— Так там же написано, что это значит. Значит, что вы больше не будете видеться и общаться.

— Тут угроза! — тыкаю экраном почти в лицо мужчины.

— Где? — он придуривается и делает вид, что перечитывает текст.

— Что за побои? Леша никогда никого не ударит, он даже мухи не обидит.

— Так я и не про Алексея, — издевается надо мной. Наклоняется ближе к моему лицу, и пока я в замешательстве, коротко чмокает меня в губы. Секундное действие заставляет меня отвлечься от телефона.

Смотрим друг на друга, слова застревают в горле, я чувствую это. Я чувствую все. Знаю, что хочу сейчас и боюсь этого больше всего на свете. Самое страшное, когда голова все прекрасно осознает, всю патовость события, а тело, как тот злой демон на левом плече, шепчет тебе: «Давай!»

И я слабачка, потому что в ту же секунду кидаюсь вперед к мужчине и целую его. Отдаю ли я отчет своим действиям? Нет. Но чувствую, что именно сейчас так надо. Что этот электрический ток от короткого чмока можно унять только так.

Павел сгребает меня в охапку и жадно целует. Мы даже не следуем прелюдии, а сразу заталкиваем языки в рот друг другу. Я слышу мужской запах, уровень тестостерона у Павла явно критически повышен, от него веет энергетикой настоящего самца. Он беспощадно кусает меня в плечо, на секунду отрываясь, и снова целует.

А я чувствую, как мозг начинает подсыпать упреки, слезы собираются в уголках глаз. Я плачу, а он собирает губами слезы. А потом отстраняется от меня, как ошпаренный, дышит тяжело, взгляд мечется по комнате.

«Я должна была его оттолкнуть, это я должна была прекратить этот абсурд, это я его ненавижу! Это я только что не могла от него отлипнуть и вела себя, как самая настоящая блядь.»

— Я больше не могу, — его рев сотрясает и без того хлипкие окна. — Это невыносимо!

Он мечется по халупе, как загнанный в клетку зверь. Ему больно. Я впервые чувствую его эмоции, я ощущаю, что ему плохо. Молчу, пока он чуть ли не рвет волосы на своей голове, все еще тяжело дыша.

— Ты, блять, не понимаешь. Это как наваждение. Сколько я баб трахал? Сотни. Там даже от секса не было и доли того, что я чувствую сейчас, целуя тебя. Это невозможно, — он кричит так сильно, что я в испуге прислоняюсь к стене. — Мне конец, Алиса! Теперь ты — мое уязвимое место, и если туда начнут бить, а рано или поздно начнут, то ты будешь в большой опасности, — мужчина закрывает глаза.

— Я не должна была целовать тебя, — зачем-то пытаюсь оправдаться.

— Ты не понимаешь, да, девочка? Мне пиздец.

Я не узнаю Павла, его чувства обнажены, он вываливает все, что чувствует, на поверхность.

— Ты должна уехать обратно к своему жениху! Так будет безопаснее для тебя же, — смотрит на меня так, словно душу вытягивает, — Ткач не должен узнать о тебе. Если он тронет тебя, я сорвусь.

— Ты отпускаешь меня? Что происходит?

— Я не могу больше подвергать тебя опасности. Они будут бить по мне через тебя.

Павел хватает мою сумку и велит собираться скорее. Я инстинктивно одеваюсь, даже не пытаясь понять, что случилось в голове мужчины после одного поцелуя. Мы садимся в машину и едем обратно в город. Павел всю дорогу причитает, что никто меня не тронет, что он не позволит, что он облажался. А я ничего не понимаю.

Мужчина тормозит у моего подъезда, поворачивается полубоком и смотрит проникновенно.

— Ты моя, Алиска. Рано или поздно ты это поймешь. Беги пока к своему жениху, но знай, что я заберу тебя, — уверенно говорит мужчина. — Хотя ты скоро сама поймешь, что хочешь ко мне.

Он открывает дверцу машины с моей стороны, огибая мое тело. Я выхожу, но дверь не закрываю.

— Моя! — чуть ли не бьет себя в грудь, и сам захлопывает дверцу, садится и тут же срывается с места, уезжая прочь.