Самый жаркий день лета - Абдулла Киа - Страница 36

Лейла опустила голову на рулевое колесо и дала волю слезам. Гнев угас, словно подернувшись пеплом. С самого начала друзья твердили ей, что Уилл жалкий нарцисс, но она списывала его проделки на разницу характеров, на раздражающую самоуверенность мужа и его любовь к спорам. Уилл делал безапелляционные заявления по темам, в которых разбирался, — политика и СМИ, — но держал язык за зубами, когда разговор дрейфовал в другие области, где он ничего не смыслил. Иногда, ужиная с общими друзьями, Лейла намеренно поворачивала беседу к политическим темам, чтобы приободрить супруга. Они всегда были командой, и нынешнее предательство больно ударило по Лейле.

Она твердила себе, что ей нужно побыть наедине с собой, чтобы достойно оплакать разрыв с мужем. Помогут не бесконечные полувстречи и недорасставания, а только полное одиночество. Лейла пообещала себе, что, когда все кончится, поедет в какое-нибудь тихое место и спроектирует красивое здание — просто для удовольствия. Она так тяжко работала в «Саид и Гарднер», цепляясь за прибыльные проекты, что совсем потеряла связь с тем, что на самом деле любила в своей работе: четкие линии уникальных зданий, прямые контрфорсы, словно из сказок братьев Гримм. Она нарисует высокий готический замок, вроде жемчужин Шварцвальда: сказочный дворец, полный лестниц, тайников и ажурных арок.

Возникший в голове образ замка навел Лейлу на темные мысли: «Интересно, в тюрьме есть миллиметровая бумага?» Вопрос загнал ее в угол, потому что Лейла не представляла себе обвинительный вердикт. В глубине души она просто не верила, что такое возможно. Нет, если им с адвокатом все-таки удастся убедить присяжных в том, что произошел несчастный случай, ее не станут наказывать. Наверняка ее отпустят.

Глава 11

Дженнифер Ли стояла на свидетельской кафедре с расслабленным видом уверенного в себе человека. Длинные черные волосы убраны в хвост, темно-синий джемпер, серые брюки. Отсутствующий макияж придавал Дженнифер свежий вид.

Лейла смотрела на нее из своего отсека. С Дженнифер, няней Макса, у обеих сестер были хорошие отношения. Они слушали одни и те же подкасты и обсуждали одни и те же сериалы: «Хорошая жена», «Новости», «Западное крыло». Иногда вечерами, когда Лейла вызывалась сама присмотреть за Максом, Дженнифер оставалась у нее, и они болтали о чем-нибудь за бокалом вина. Девушке шел всего двадцатый год, но интересы и манеры у нее были весьма взрослые.

Эдвард Форшелл начал с примитивных вопросов: имя, возраст, место работы и учебы, насколько хорошо Дженнифер знала Лейлу и часто ли они виделись. Потом он перешел к отношениям тети и племянника.

— Как Лейла относилась к малышу?

Дженнифер тепло улыбнулась, будто от приятных воспоминаний.

— Потрясающе. Она постоянно с ним занималась, покупала ему развивающие игрушки, приносила книги.

Эдвард сощурился.

— А если не считать покупки игрушек, как она взаимодействовала с мальчиком?

— Макс любил с ней играть. Я всегда считала, что Ясмин повезло с такой сестрой. У Макса словно было четверо любящих родителей: Ясмин, Эндрю, Лейла и я.

Лейла сглотнула, ощутив тяжелый комок в горле. Она действительно любила племянника и была благодарна, что кто-то наконец вспомнил об этом. Пусть присяжные услышат: никакая она не снежная королева.

— То, что дети иногда доводят родителей, обычное дело, не так ли? — осторожно спросил Эдвард.

— Да.

— Если уж вы сказали, что Лейла была для Макса еще одним родителем, не раздражал ли он ее временами?

Дженнифер нахмурилась.

— В целом нет.

— «В целом нет» означает «да»?

Она слегка пожала плечами:

— Возможно, время от времени она слегка раздражалась.

— Можете привести примеры?

Дженнифер уже растеряла всю свою уверенность.

— В смысле, я видела такое всего раз или два, когда Макс слишком заигрывался.

— Так вы можете рассказать что-нибудь определенное?

— Ну, был один раз, когда Макс никак не хотел собирать игрушки и Лейла повысила на него голос. Он расплакался, а когда я хотела его успокоить, она остановила меня и сказала, что ему следует научиться слушать старших.

Эдвард поднял брови.

— То есть она не позволила вам успокоить ребенка, когда он очевидно находился в стрессе и нуждался в поддержке?

Дженнифер скривилась:

— Я бы не стала это так называть. Ребенок вел себя откровенно плохо.

— Но не настолько плохо, чтобы вы решили, будто он недостоин помощи?

— Ну, я ведь няня, а няням часто приходится относиться к ребенку даже с большей теплотой, чем мать с отцом. Будучи тетей Макса, Лейла вела себя больше как родитель.

— Хорошо, я понял, — Форшелл задумчиво кивнул. — Мисс Ли, Лейла никогда не угрожала Максу физической расправой?

— Нет, конечно!

— Вы уверены?

— Да.

Эдвард попросил пристава передать девушке документ.

— Мисс Ли, это расшифровка вашего опроса в полиции. В ходе беседы вы упомянули, что однажды при вас Лейла обещала «придушить» Макса.

Дженнифер часто заморгала.

— Это… это просто фигура речи, — ответила она, запинаясь. Лейла глядела на нее с ужасом.

Обвинитель слегка прочистил горло.

— Значит, Лейла, говоря «я его придушу», просто использовала фигуру речи.

— Она не это имела в виду. Я пыталась объяснить офицеру полиции, что Лейла никогда не причинила бы ему вреда, хотя делала язвительные замечания, как любой родитель. В тот вечер Макс устроил концерт, и все были на взводе.

Лейла потеряла всякую надежду. Она прекрасно помнила тот разговор. Макс носился по всему дому, круша по дороге мебель, ворвался к ней в кабинет посреди важного звонка. Наверное, она и впрямь вела себя слишком жестко, когда вышвырнула его из комнаты, но ведь Ясмин подбросила ей мальчика в последнюю минуту, и так ли уж важно, что Лейла слегка перешла черту?

Макс буянил весь день, и когда вечером пришла Дженнифер, Лейла уже еле сдерживалась. И вот, услышав, как племянник что-то с грохотом уронил в спальне, она простонала: «Я его придушу!», а Дженнифер в ответ вызвалась мягко успокоить малыша. В сердцах брошенная фраза, резкие слова, чтобы сбросить напряжение. Разве могла Лейла представить, что ее реплика обретет такой вес в холодном освещении зала суда и потянет ее на дно?

Эдвард тем временем продолжал:

— Мисс Ли, мисс Саид когда-нибудь жаловалась вам на свою сестру, Ясмин?

Лейла повесила голову: Дженнифер принесла присягу и была обязана рассказать всю подноготную.

— Все сестры наговаривают друг на друга, это нормально, — ответила Дженнифер.

— На что именно жаловалась Лейла?

Девушка перевела взгляд на галерею, откуда, скорее всего, наблюдала за процессом Ясмин.

— Ну, скажем, иногда Лейле казалось, что сестра не понимает важности ее работы.

— Что вы имеете в виду?

Дженнифер переминалась с ноги на ногу, не зная, как сформулировать ответ, чтобы никому не причинить вреда.

— Лейла возглавляет собственную компанию, а Ясмин просто… — она вовремя поймала себя на слове, — Ясмин работает секретаршей и, мне кажется, не понимает разницы в ответственности. Например, она могла позвонить Лейле, сообщить, что Макс заболел, и попросить сестру поработать из дома и присмотреть за ребенком. Лейла же возражала, что, хоть она сама себе начальник, ей тоже надо работать. И что Ясмин взять выходной гораздо проще.

Эдвард кивнул, явно довольный услышанным.

— Как именно Лейла выражала подобные эмоции? Она злилась? Или, может быть, огорчалась?

Дженнифер задумалась.

— Пожалуй, злилась. Или скорее выглядела раздраженной, чем злой. Она не могла заниматься работой, пока рядом был Макс.

— Она не могла заниматься работой, пока рядом был Макс, — эхом повторил обвинитель. — И работа стояла для нее на первом месте?

— Строго говоря, да.

— Я понял, — ответил Форшелл. — Благодарю вас, мисс Ли.

Вместо него на середину зала вышла Клара Пирсон.