Черноземье 3 (СИ) - Белов Иннокентий - Страница 20

Нет, с такими тщеславными командирами город скоро окажется в полной заднице!

Глава 8

Вечером мы все же здорово накидались по поводу, что был суровый бой, погибло много хороших парней, а мы все по-прежнему живы и даже здоровы в эти смутные времена.

Живы, здоровы, много чего пережили и все еще можем выпить с боевыми товарищами хорошей ресы. Тем более, что ее довольно много у меня при себе имеется, то есть в мешке охранника лежит.

Все же хорошо, когда у тебя есть своя личная охрана, которая и носит все тяжелое, и костер разводит, и еду готовит.

Вот только никто Ятоша в приготовлении кулеша переплюнуть не может, поэтому за него наш первый тост:

— За моего спасителя! За славного Охотника Ятоша! Да пребудет его душа в мире постоянной охоты!

Гильдейские дружно полезли выбивать у меня чашку из руки своими чашками, так что пришлось сразу доливать.

Поэтому лечить никого я не пошел, а завалился в приготовленный мне личный шалаш, завернулся в теплый плащ, положил мешок с Палантирами под голову и тут же уснул на прохладном свежем воздухе, не забыв поставить сторожок.

Однако ночью его все же снял, дозорные гвардейцев и Гильдии шастают постоянно вокруг туда и сюда, спать мешают.

Так что степняки точно не проберутся отомстить за свой разгром, с дозорной службой в обоих подразделениях дело хорошо поставлено.

Рано утром попил водички вволю и пошел лечить гильдейских, всех поправил, а гвардейцев пока не стал. Пусть хоть немного раненых привезут с собой, а то и так все мои заслуги себе приписывают постоянно.

Полсотни я и так вылечил, а еще тридцать и в лазарете города полежат, чтобы начальство понимало, насколько от меня зависит. Взяли себе моду моих покойников себе приписывать, а от своих, как от теплого дерьма, постоянно отказываться!

Зато взял с собой Драгера, чтобы он показал мне в утренней темноте отдельно разбросанные захоронения гвардейцев.

Он-то все тут уже знает, в отличии от меня, знает, где хоронили павших.

— Так, тут тридцать могил, там — двадцать четыре, и за тем холмиком еще тридцать шесть! Итого девяносто наших гвардейцев сложили голову в этом сражении на берегу Протвы! За двести степняков всего-то! Да это не победа никакая, а страшный разгром!

Потом смотрю на быстро приведенного подчиненными заместителя командира Гвардии, которому уже доложили, что Мастер Ольг с недовольным видом с самого раннего утра его личных покойников тщательно инспектирует. А всезнающие Охотники помогают ему в могилах ориентироваться.

И судя по его кислой роже, не хочет гвардейское начальство очень-очень, чтобы в Ратуше узнали о таких серьезных потерях.

А просто врать хотите, пока все воины не закончатся?

Скажет Совет — выводи лихой командир все свои шесть сотен на финальный бой, а он ответит тихим голосом, что всего пятьдесят воинов осталось в строю. Тут-то все в Совете и присядут на свои мягкие филейные части тел, после череды таких славных побед.

— Тут девяносто и тяжких тридцать — за двести степняков Гвардия отдала свою пятую часть всего своего состава!

Рожа у командира становится еще кислее:

— А если еще посчитать раненых, которых я вылечил уже, так третья часть Гвардии попала в недееспособные!

Теперь он даже отвернулся сгоряча, потому что с Капитаном Совета заместителю Гвардии спорить не положено, а очень хочется.

Но повезло им с его начальничком, не вернусь я сейчас в Астор вместе с ними и не придам огласке потери и прочие нелицеприятные сведения. Бой все же выигран, поселения на этом берегу Протвы освобождены, а меня дорога ведет в Храм заряжать Палантиры и копить ману.

Немного попозже донесу я такие сведения Совету, но боюсь, что особого эффекта уже они иметь не будет, все морально привыкнут к этой легкой фальшивой победе и никто не захочет менять свое мнение.

— Драгер, давай мне в сопровождение четверых самых опытных парней. Я заберу их на три-четыре дня и верну в городе или на том берегу.

Драгер называет имена своих лучших Охотников:

— Чтобы не посрамили честь Гильдии перед самим Мастером Ольгом! Слушались его, как меня!

И негромко мне говорит на ухо:

— Ольг, я в этой войне со степью только на тебя одного с твоей силой рассчитываю. Доведут нас эти дураки из Гвардии и Совета до самого печального конца. Я же все вижу, что эта победа вчерашняя нам ничего не даст, только степняков разозлит не на шутку. И они быстро придут сюда окончательно рассчитаться.

— И правильно, старина. Хвастать не буду, но есть у меня опыт с такими врагами разбираться. И числом их гораздо поболее было, раз в пять, и не люди они вообще совсем оказались. Но ничего, послушались меня и пошли, куда я сказал.

— Да в том-то все дело, что тут больше и идти некуда, не в пустыни же к океану ты их уведешь? — сомневается приятель. — Завоевывать те безжизненные местности?

— В пустыни, не в пустыни, а уведу дальше воевать, не переживай, Старший Мастер.

После всех хлопот мы вышли и первым делом я проверил сохранность трактира.

И трактир, и Сохатого я нашел на прежнем месте, но никакой радости от освобождения, пусть и временного, я у него на лице не заметил.

— Здорово, старина! Что теперь делать думаешь?

— Да что тут думать! Теперь, когда вы перебили молодняк, сожгут степняки мой трактир к херам собачьим! — он даже не здоровается с нами. — Пообещали те, которые успели ускакать, мне уже, что вся орда придет и отомстит беспощадно.

На это неправильное поведение придется указать невеже:

— Чего ты несешь, старое чучело! Пришли твою толстую морду защитить!

— Да не нужно было меня защищать! Я с ними договорился жить мирно, начальство степняков у меня ночевало. А теперь точно все пожгут!

Договорился он? Вот ведь совсем берега потерял от своей жадности хозяин трактира, готов кормить и давать ночлег врагам города и не понимает, что выглядит откровенным предателем в глазах горожан.

— Ну сожгут и сожгут, раз ты такая скотина! — ругается на него один из Охотников.

Сохатый молча уходит внутрь трактира, понимая, что сказал лишнего. Он-то гордился собой, что договорился с дикими степняками на нормальных условиях сосуществовать, поэтому готов так и дальше жить. А теперь разозленные степняки могут и его сжечь вместе с трактиром.

Мы проходим мимо, сегодня не до трактира, время уже не самое раннее, нам еще до стоянки придется добраться, а мне еще потом в горы лезть. Хорошо, что припасы и оружие на лошади везем, но она нам очень заметно снижает скорость передвижения по лесу. И оставить караван за спиной я не хочу, чтобы сами добирались, вполне возможна очередная атака Корта, хотя все же шесть воинов — это даже для него серьезно.

Но я не хочу рисковать жизнями доверенных мне воинов, решаю не спешить.

Поэтому идем довольно медленно и после обеда снова шагаем по нагорьям, поэтому до стоянки добираемся уже в быстро наступившей темноте. Гнать из последних сил к Храму я больше не хочу, пора перестать торопиться и жить нормальной жизнью сильномогучего Мастера.

Который никогда никуда не опаздывает, а во всех проблемах виноваты другие, что он задержался.

Поэтому спокойно ночуем, рано утром я выдвигаюсь, предупредив парней, что вернусь через пару дней.

Я и гвардейцев долечивать не стал под предлогом того, что мана у меня закончилась, хотя в третьем Палантире ее еще на половину осталось. Но оставаться в теперь нейтральных землях совсем без солидного запаса маны я не хочу, вполне возможна встреча с немалым отрядом степняков или еще какими вооруженными людьми.

Да и тянет душу просто, когда нет возможности положить руку на шар, чтобы почувствовать океан силы, работают все же Палантиры для меня определенным наркотиком. Хорошо бы со временем начать слезать с уже хорошо заметной от них зависимости.

К Храму подошел через четыре часа, старательно проверяя умением и в бинокль, чтобы никто за мной не увязался.