14-я колония (ЛП) - Берри Стив - Страница 89

Мужчина твердо покачал головой.

Она должна была знать: «Есть ли стимул, который вы можете дать ему, чтобы вывести его из этого состояния?»

«Есть, но я не управляю им».

Сью подошла к кровати и резко подняла Люка, сильно ударив его по лицу.

Хорошо. Это тоже сработает.

Врач двинулся, чтобы остановить ее, но Стефани оборвала его обнаженным оружием.

«Убирайся», — сказала она.

Когда он бежал, на лице человека отразился шок.

Сью снова ударила Люка, затем встряхнула его. Люк закашлялся, открыл глаза, как будто кто-то проснулся, его зрачки медленно фокусировались и были темными пятнами внизу. Более чем двухдневная щетина испачкала его подбородок. Он не выглядел и не вел себя как сам.

«Это работает в поле», — сказала Сью.

Стефани улыбнулась. Это было сделано. «Люк, мне нужно, чтобы ты проснулся».

Она могла видеть, что он очень старался сделать именно это.

«Я должен знать, есть ли что-нибудь найти в этом доме».

Она взглянула на Сью и решила, что выбора нет, поэтому кивнула, и еще одна пощечина ударила его по лицу.

Его глаза расширились, глядя прямо на Сью. «Ты … ударил меня?»

Она ухмыльнулась. «Только с величайшим уважением».

Он потер щеки. «Это больно.»

«Вы слышали, что я спросил?» — сказала Стефани.

«Да, я получил его. Но мне трудно дышать».

Кислородные трубки обвивали его голову и подавали воздух прямо в ноздри. Она дала ему возможность вдохнуть несколько глотков чистого воздуха.

«Обрушилась крыша, — сказал он. «Как я выбрался?»

Стефани указала на Сью. «Она спасла твою задницу».

«Похоже, я тебе должен».

Стефани нашла свой телефон и набрала номер. Когда соединение установилось, она нажала кнопку SPEAKER. Дэнни ждал ее звонка, он тоже знал, что они мертвы в воде, за исключением того, что мог знать Люк.

«Этот дневник Талмэджа… в доме, — сказал Люк. «Мы читали это. Бегин и я». Он потер голову. «Но мы … не закончили … до начала стрельбы».

«Дом сильно горел, — сказала Сью. «Но он все еще стоит».

«Итак, дневник исчез, — сказал новый голос.

Дэнни. Через телефон.

Люк увидел устройство в ее руке. «Нет, это не так.»

«Поговори с нами, Люк, — сказал Дэнни. «Я заставил все правительство США пройти через ворота. Мне нужно забрать их отсюда?»

«Этот дневник, — сказал Люк, — находится в несгораемом шкафу в кладовой главной спальне. Секретная комната, о которой знал Бегин.

Казалось, для этого потребовалось все, что у него было.

Она жестом показала, что он должен расслабиться.

«Стефани, ты самая близкая к нам», — сказал Дэнни. «Петрова хотела этот журнал наихудшим образом. Нам это нужно.»

А у Зорина этого нет, но он продолжает двигаться вперед.

«Я направляюсь туда сейчас».

«Я пришлю некоторую помощь на вертолете. Но сначала доберись и проверь это».

* * *

Малоун уставился на Дэнни Дэниэлса. Когда позвонила Стефани, президент прошел через коридор на втором этаже в гостиную, где они с Эдвином Дэвисом основали штаб-квартиру. Внизу было слишком много людей, слишком много людей даже для видимости уединения. Новые сотрудники с энтузиазмом начали требовать назначенные им должности, поскольку старые закрывали свои рабочие места.

«Я должен пойти в тот дом», — сказал Мэлоун президенту.

Дэниелс покачал головой. «Вы и Кассиопея — единственные, кто точно знает, как выглядят Зорин и Келли. Вы оба понадобитесь мне в центре безопасности. У нас везде есть камеры. Посмотри, заметишь ли ты кого-нибудь из них за забором».

«Это не очень хорошая защита».

«Это все, что у нас есть».

«Разве тебе не следует встречать гостей внизу?»

«Как будто мне наплевать. И, кстати, им на меня наплевать. Я вчерашний тост.

Пока им не удалось найти машину, которую угнал Зорин, но агенты все еще изучали записи с камеры слежения за автомобилем. Каждому правоохранительному органу было направлено предупреждение о бдительности, но по оценкам, сегодня и завтра в городе будет около миллиона человек.

«У него бомба», — сказал Дэниелс. «Мы оба знаем это».

Малоун согласился. «У него может быть даже больше одного».

«Он собирается попытаться взорвать все это место, чтобы прийти к королевству», — сказал Дэниелс. «И мы не можем ничего поделать, кроме как вызвать панику. А если мы ошибаемся? Придется чертовски расплачиваться». Дэниелс посмотрел на него с покорностью.

Отсутствие конкретных доказательств явной угрозы по-прежнему делало их доводы практически невозможными.

«Я не знаю, почему мы просто не приводим эту чертову присягу в Капитолии, в воскресенье или без воскресенья. Если идея состоит в том, чтобы уважать день Господень, сегодня мы работаем больше, чем завтра».

Малоун услышал разочарование.

«Эксперты говорят мне, что Зорин должен сблизиться», — сказал Дэниелс. «Это означает, что он должен носить с собой этот чемодан».

Наряду с кувалдой, болторезами и замком, который Зорин решил забрать. Дэниелс был прав. Наблюдение за камерами по периметру казалось разумным занятием.

Он стоял.

Как и президент, одетый в строгий костюм и галстук. Завтра это будет его последний выход на трибуну перед Капитолием в черном галстуке и решке.

«Они также говорят мне, что это не то, что по телевизору», — сказал Дэниелс. «Нет никакого цифрового счетчика на этих звуковых сигналах. Они были созданы задолго до того, как те вообще существовали. На самом деле счетчика нет вообще. Слишком много движущихся частей. Они сделали это просто. Чтобы выключить его, просто нажмите выключатель внутри или отсоедините провода от аккумулятора. Это останавливает заряд, который накапливает тепло, которое запускает реакцию. Но если будет достаточно тепла и триггер сработает, ничего не остановить».

Ему не понравилось это звучание.

«Думал, тебе следует знать», — сказал Дэниелс. «На всякий случай. Я буду внизу. Делают то, что делают хромые утки».

Малоун взглянул на часы.

10:20 утра.

Осталось 1 час 40 минут.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ

Зорин нашел собор Святого Иоанна.

Он пробрался к церкви через бесчисленное множество закоулков, в нескольких кварталах от Белого дома, держась подальше от оживленной улицы, ведущей к главным дверям. Он сгорбился в пальто от холода и оставался начеку, ища камеры наблюдения, кого-то, случайно наткнувшегося на него, или чего-то еще, что могло его остановить, глубоко осознавая свою уязвимость. Особенно после звонка американке. Это определенно был самый опасный момент.

К счастью, территория за церковью была засажена деревьями и живыми изгородями, которые обеспечивали хорошее укрытие. Раньше, когда было еще темно и еще до того, как кто-то мог насторожиться, они с Келли спрятали сумку с инструментами. Теперь он нес алюминиевый ящик, что-то еще, что сделало его очевидным, но он смог быстро пройти по переулку за соседним зданием, а затем незаметно проскользнуть через забор на строительную площадку.

Он воспользовался моментом и посмотрел на Лафайет-парк, менее чем в сотне метров от него, тяжелое одеяло шума, вздымающееся из толпы там и заполняющее закрытую часть Пенсильванской авеню, которая выходила к Белому дому. Движение автотранспорта здесь не разрешалось двадцать лет, но пешеходы могли свободно приходить и уходить.

Сегодня это было бы оживленное место.

Ограда, окружавшая церковь, служила прекрасным укрытием, так как была обшита черным пластиком, закрывающим любые виды. Местами по бокам преграды стояли голые деревья, их стволы были черными, как железо. Он считал тот факт, что церковь закрыли на ремонт, признаком не божественного, поскольку Бог никогда не был частью его жизни, а был больше от судьбы. Возможно, подарок от погибших товарищей, наблюдающих за его продвижением, подстегивающих его.

Келли рассказал ему все, что ему нужно было знать о церкви, и он быстро двинулся к северной стороне здания, неся тяжелый алюминиевый ящик и нейлоновый мешок. Он был осторожен в своих шагах, его ботинки иногда скользили по скоплениям снега. Под лесами, среди деревьев и кустарников, за черными железными перилами он заметил вход в подвал. Он положил чемодан и сумку и нашел болторез. Путь внутрь преграждали две навесные металлические пластины, скрепленные блестящим замком. Келли рассказал ему о своей экскурсии по церкви и о том, как куратор отвел его в подвал. Подземное пространство было на удивление просторным, добавленное к зданию примерно через двадцать лет после постройки церкви.