Духов день (СИ) - Криптонов Василий - Страница 10

Мужики смутились и замолчали.

— Вот то-то же, — кивнул Обломов. — Придёт за мной мертвец — будете меня от мертвеца защищать, а не придёт — так не придёт. Верно я говорю?

— Верно! — хором отозвались телохранители.

Я вернулся в комнату, которую мне выделили, но падать в кровать не спешил. Во-первых, было ещё детское время, а во-вторых, меня терзали смутные сомнения.

Вот чувствовал же изначально: что-то со смертью Головина нечисто. И — пожалуйста: Илья Ильич видит его гуляющим по одной из главных улиц после смерти.

Можно, конечно, сказать, что генерал-губернатор ошибся. Тяжёлый день на работе, сумерки, плохое освещение. Но тут мне в голову пришёл ещё один нюанс.

Когда я попросил Яблочко отвести меня к Иоганну, оно никуда и не подумало катиться. Изобразило на земле кружок, и привет — вернулось в стартовую позицию. А к Вольфгангу понеслось только так. Вывод напрашивался сам: Иоганн-то мёртв, а Вольфганг, соответственно, жив.

Можно было, конечно, допустить иной вывод: до тела Иоганна далеко, а Вольфганг — в радиусе действия Знака. В конце-то концов, что я об этом Знаке знаю? Может, его надо прокачать, чтобы он тебя из Смоленска в Поречье повёл. Лесовичка документации не предоставила.

Однако я решил довериться чуйке. И, выйдя на улицу, изобразил в неприметном месте Знак, наказав себе на него не возвращаться. А то тут, у Ильи Ильича, больно уж все дисциплинированные. То выбросят, это сотрут… Пешком дотопаю, не развалюсь.

А перенёсся я в «фонтан» без воды. Вышел оттуда и двинул уже знакомой дорогой, которой днём шли с местными охотниками.

Когда добрался до знакомого кладбища, уже основательно стемнело. В который уже раз я вспомнил Земляну, у которой хотел выцыганить Знак Факел. Думаю, предложить мне ей уже очень даже есть чего. Выбирай — не хочу. В следующий раз встретимся — затеем торговлю, вот прям зуб даю.

Впрочем, могилу Вольфганга я нашёл без проблем. К самой подходить не стал — притаился за здоровенной плитой у соседней могилы. Приготовился ждать долго, но уже буквально через пять минут начались чудеса.

Беззвучно, как в кино с вырезанным звуковым рядом, земля расступилась, и наружу полился красноватый свет. Тут же в этом свете зашевелилась тень, и из могилы выбрался мертвец.

Вряд ли это был Головин. В лицо я его, конечно, не знал, и никаких оснований полагать, что Вольфганг — такой же, как Иоганн, только Вольфганг, у меня не было. Братья не всегда получаются похожими друг на друга. Но образина, выбравшаяся из могилы, не походила даже на аристократа. Изначально, похоже, вообще простой мужик, может, работяга городской. Но смерть наложила на него, скажем так, отпечаток.

Мертвец постоял, покрутил головой. Потом поднял эту самую голову и завыл, как волк. И — потащился куда-то прочь.

— Ну и что это за перформанс? — пробормотал я. — Упырь? Вурдалак? Ещё какая хрень?

Могила после ухода мертвеца не закрылась. Так и продолжала светить красным светом, будто портал в ад.

Ну, посмотрим, чего там, в этом аду. Вдруг там только меня и не хватает. Сидят все, грустят — неудобно. Пойду, порадую.

Я тихонько подошёл к могиле и обалдел уже совершенно. Вместо ямы передо мной были ступеньки, уводящие куда-то глубоко вниз. Этакий погреб. Ступеньки были с упоротостью, достойной лучшего применения, сделаны прямо в земле. Не иначе, талантливых стройбатовцев нагнали: могу копать, могу не копать. Могу лестницу сделать, но это надо очень много копать.

Держа в руке меч, я начал спускаться. Вскоре до меня донеслись всхлипывания. Я немного расслабился. Как там в песенке поётся: кто-то плачет, кто-то спит. Тот, кто плачет — не убит. А значит, доступен для диалога. С мертвяками, как я успел убедиться на собственном горьком опыте, поболтать особо не получается.

Ступеньки привели в небольшое, но уютно обставленное помещение. Посередине стоял на двух табуретках гроб, у стенки — крышка гроба. Свет давали два полыхающих под потолком магических огня. А в гробу лежал связанный, с кляпом во рту… Вот, да! Этот на брата похож.

Он всхлипывал и смотрел на меня с непонятным выражением.

— Добрый вечер, — поздоровался я. — Шёл мимо, смотрю — свет горит. Значит, не спят люди. Дай, думаю, загляну на чашку чая.

— М-м-м-м-м! — замычал Вольфганг Головин.

Я подошёл и вытащил у него изо рта свёрнутую портянку, или что там было.

— Спаси меня, охотник! — быстро заговорил подонок. — Мочи моей нету! Третью ночь здесь, с мертвяком лежу!

— Это ретрит какой-то или…

— Да освободи ты меня, он же вернётся скоро!

Я посмотрел в сторону выхода из странной могилы.

— А куда он ушёл?

— Еду добывать. Он каждую ночь уходит и приносит чего-то, чтобы я раньше времени не помер.

— Так-так. А за что тебя так упаковали?

— Разрежь верёвки! Потом поговорим!

— Нет, товарищ Головин. Потом мы с тобой не поговорим. Потом ты юлить начнёшь, врать. Вынешь откуда-то из задницы амулет, глупостей натворишь — плавали, знаем. Брат твой такой же был.

— Брат? — насторожился Вольфганг. — Что ты знаешь о моём брате?

— А ты думаешь, кто я такой? — Я наклонился над гробом. — Перед тобой граф Владимир Всеволодович Давыдов, дядя.

Вольфганг побледнел, а я усмехнулся:

— Что, из огня да в полымя, да? Так бывает, когда якшаешься с нечистью. Хочешь жить — начинай говорить. Успеешь высказаться до возвращения своего приятеля — может быть, я и захочу тебя освободить.

— Что ты сделал с Иоганном?

— А что ты собирался сделать со мной?

— Право слово, совершенно ничего! Мы с братом всего лишь присматривали за вами…

— Угу. Поэтому всего лишь пытались заколоть меня в спину. Когда не проканало, решили навести порчу. А когда и это не сработало, вписались в блудняк с торговлей костями охотников. Хотя тут вам, можно сказать, повезло — и зарабатывали нехило, и верное оружие против меня рано или поздно должны были получить.

Вот теперь Вольфганга затрясло.

— Дошло? — улыбнулся я. — Если думаешь, что твой братец на допросе молчал, как юный партизан — глубоко заблуждаешься. Ты спросил, что я с ним сделал? Рассказываю: Иоганна пытали ледяными иглами. Для того, чтобы сделать его разговорчивым, хватило единственного сеанса. Иоганн слил всё, что знал, и наверняка добавил бы отсебятины — может, даже с картинками. Но не успел. Ему в горло воткнулся ледяной кол. Несчастный случай, увы. При несоблюдении техники безопасности — бывает.

Вольфганг закошмарился окончательно. Губы задрожали, глаза зажмурились. Думает, наверное, что если зажмуриться покрепче, я исчезну. Уже ни хрена не рад, что позвал на помощь. Как в том анекдоте про медведя: ну, я тебя услышал. Тебе легче?

— Главное, не обоссысь, — посоветовал я. — Прачечная у тебя тут вряд ли круглосуточно работает.

Вольфганг открыл глаза. Чуть слышно, одними губами прошептал:

— Не губи!

— Ну, вот, — одобрил я. — Давно бы так! На языке мразоты вашего мира «не губи!» есть готовность к конструктивному диалогу… Поехали. Кто обещал дать тебе оружие против меня? Кому ты сдавал кости охотников?

— О… Это страшный человек!

— Иоганн тоже так думал. Но недолго. За один сеанс понял, что я страшнее. Хочешь тоже в этом убедиться?

— Нет!

— Тогда давай конкретику. Что за страшный человек? Имя, фамилия, номер СНИЛСа?

— Троекуров Дмитрий Иванович.

— Угу. И почему я не удивлён… Это он тебя сюда укатал?

— Да. Говорю же, это страшный человек! — Головин приподнялся, подался мне навстречу. — Иоганн должен был вернуться поутру, вместе с товаром. Я прождал весь день и всю следующую ночь, но он так и не появился. Я бросился к архивариусу — туда, где обычно проходили наши встречи с подручными…

— А. Так это архив был. То-то я подумал — для библиотеки тесновато.

— Что, простите?

— Ничего, не отвлекайся. И так еле бормочешь. Ты бросился к архивариусу. И?

Глава 6