Арбалетчик с Тверской 3 (СИ) - Юшкин Вячеслав - Страница 81

Один из наиболее укрепленных городов Альбрехта, Хоф был окружен каменными стенами высотой более трех с половиной метров и толщиной чуть менее метра. Самого маркграфа не было в городе, когда 1 августа 1553 года началась его осада, но местное ополчение, насчитывающее около 600 человек, в течение более трех недель сдерживало окружившее город 13-тысячное войско, пока не прибыло послание от Альбрехта, сообщавшее, что подкрепление уже в пути. Однако обещанное подкрепление так и не пришло, и после еще четырех недель ежедневных обстрелов, вылазок и усиливающегося голода разгромленный город капитулировал. Последовавшая оккупация была мягкой. Тем не менее завоеватели вынудили озлобленных граждан Хофа выйти и приветствовать своего господина, когда тот наконец въехал в город 12 октября в окружении 60 рыцарей. Всего за несколько недель, прошедших после его возвращения в Хоф, Альбрехт преуспел не только в разжигании враждебности по отношению к себе со стороны и без того возмущенных подданных, но и возобновил военные действия против победоносной армии, все еще располагавшейся лагерем за городскими стенами. Эта безрассудная кампания закончилась катастрофой: завоеватели нанесли второй, куда более серьезный удар по городу, а сам маркграф был вынужден бежать. Объявленный имперским преступником, он провел четыре года во Франции в роли странствующего изгнанника и умер в 1557 году в возрасте 45 лет. К тому времени бóльшая часть земель Альбрехта была разорена, а его имя проклиналось недавними подданными.

У Генриха Шмидта и его сына была особая, более глубокая и стойкая неприязнь к опальному маркграфу, нежели у других жителей Хофа. Свое начало она берет 15 октября 1553 года, спустя четыре дня после того, как Альбрехт Алкивиад вернулся в опустошенный Хоф со своими слугами. Как и другие небольшие немецкие города, Хоф не мог позволить себе штатного палача. Но, когда презираемый всеми Альбрехт арестовал троих местных оружейников за предполагаемое покушение на его жизнь, вместо того чтобы пригласить для совершения казни палача из других мест, что было обычной практикой, своенравный маркграф прибег к древнему обычаю и повелел случайному зрителю здесь же, на месте, привести приговор в исполнение. Этим человеком, на которого указал перст судьбы в лице Альбрехта, и оказался Генрих Шмидт. Будучи уважаемым гражданином Хофа, Шмидт яростно протестовал, взывая к своему правителю словами о том, что такой поступок означает позор для него и его потомков, но протесты были безрезультатны. «Если бы [мой отец] не подчинился, — вспоминает 70-летний Франц, — [маркграф] заколол бы вместо преступников его, а также еще двух мужчин, стоявших рядом с ним».

Почему ни в чем не повинного человека выбрали для этой ужасной миссии? Ответ кроется в другой истории, которую Франц также хранил в тайне до глубокой старости, — истории о странном и неправдоподобном случае с участием собаки. За несколько лет до роковой конфронтации с Альбрехтом Алкивиадом к деду Франца, портному Петеру Шмидту, пришел ткач-подмастерье из Тюрингена по имени Гюнтер Бергнер и посватался к его дочери. Впоследствии молодая пара обвенчалась и поселилась в небольшой усадьбе недалеко от Хофа. Однажды, когда Гюнтер прогуливался по сельской местности, на него напала большая собака. В гневе Бергнер схватил животное, швырнул его в хозяина, охотника на оленей, и, «к своему несчастью и нашему», как позже вспоминал Франц, « убил его». Хотя ткач и не преследовался по суду, впоследствии он был признан нечестивым и отстранен от всех ремесел. « Поскольку никто не хотел знаться с ним, от отчаяния и тоски он стал палачом». Клеймо позора явно не распространилось на его свекра Петера Шмидта, который продолжал работать портным в Хофе. Однако несколько лет спустя, когда напуганный маркграф искал кого-нибудь, чтобы казнить своих воображаемых убийц, печально известная профессия зятя Генриха Шмидта Бергнера, который, по-видимому, сам не был доступен для выполнения заказа, предопределила выбор нового палача.

Как и предвидел Шмидт, после его подчинения приказу Альбрехта он и его семья оказались опорочены причастностью к позорному ремеслу и к презираемому тирану одновременно и были безжалостно отвергнуты благородным обществом, соседями и бывшими друзьями. Обесчещенный Генрих Шмидт мог попытаться избежать позора, начав с семьей новую жизнь в далеком городе. Но вместо этого он решил остаться в доме своих предков и попытаться заработать на жизнь единственным доступным ему теперь ремеслом. Так родилась новая династия палачей — хотя, если план Генриха, которым он позже поделится со своим сыном, сработает, она прервется довольно быстро.

Франц Шмидт родился в период между концом 1553-го и серединой 1554 года, спустя несколько месяцев после разыгравшейся драмы. Хоф времен его детства и юности оставался закрытым сообществом, насчитывающим не более тысячи человек. Замкнутость и социальная консервативность усугублялись отдаленным местоположением. Область, окружавшая город на реке Зале, впоследствии прозванная «Баварской Сибирью», была сплошь покрыта дремучими лесами и затенена горами высотой до километра. Долгие лютые зимы и особенности местной почвы, изобилующей мелом и железом, затрудняли ведение сельского хозяйства. Ткачество и сопредельные с ним профессии доминировали в экономической жизни города, а разведение крупного рогатого скота и овец — в сельской местности. Третьим источником дохода уже на протяжении веков было горное дело — во времена Франца Шмидта здесь добывали золото, серебро, железо, медь, олово, гранит и хрусталь.

Хоф представлял собой пограничный город и в культурном плане. Для тюрингенцев и саксонцев это был крайний юг; для франконцев — свой маленький крайний север. Расположенный к западу от границы с Богемией, город сформировался как уникальное сочетание славянского и немецкого влияний, а в 1430 году подвергся полному разграблению вторгшимися гуситами — радикальными последователями религиозного реформатора и мученика Яна Гуса. Больше всего культуре Хофа соответствовала региональная идентичность Фогтланда, частью которого он являлся. К XVI веку территория, первоначально названная в честь управлявших ею имперских чиновников, фогтов, представляла собой скорее зыбкую культурную общность, нежели политическое образование, выделяясь своим диалектом, сосисками и исключительно крепким пивом. Намного позже среди националистов XIX века живописный и нетронутый Фогтланд будет олицетворять истинно германскую девственную природу, наделенную идиллической, но в то же время дикой красотой. Для притесняемой семьи Шмидтов эта географическая изоляция Хофа только усугубила их чувство отверженности и отчаяние.

Причины, по которым Генрих Шмидт остался в городе после того, как оказался опозорен, неясны. Но как минимум политические последствия кошмарного правления Альбрехта Алкивиада благоволили навязанной ему профессии. После смерти Альбрехта в 1557 году его двоюродный брат Георг Фридрих, правитель соседнего Бранденбург-Ансбаха, взял под контроль и Бранденбург-Кульмбах. Новый властитель Хофа был в той же мере сдержан и осмотрителен, в какой его сородич — безрассуден. «Все деревья в городе чудесным образом снова расцвели той осенью, и так явилось предзнаменование, как и то землетрясение, что предвосхитило гибельное буйство Альбрехта»], — сообщает местный хронист Енох Видман. Из своей резиденции в близлежащем Байройте маркграф Георг Фридрих немедленно приступил к восстановлению Хофа и других разрушенных городов, параллельно улучшая отношения с соседними государствами. Он также начал основательные финансовые и правовые реформы, учредив полицейский надзор и изменив уголовное законодательство. Прямым результатом этого стали всплеск уголовного преследования и его ужесточение. В течение 12 месяцев, предшествовавших маю 1560 года, Генриху Шмидту, новому палачу маркграфа, было приказано совершить беспрецедентные восемь казней, и это в одном только Хофе.

Можно сказать, что работа Генриха Шмидта на маркграфа была достаточно стабильной, чтобы обеспечить надежный доход, который подкреплялся внештатными казнями, а также традиционной для палачей подработкой — врачеванием ран. Однако шансы исправить постигшее семью несчастье в Хофе были практически равны нулю. Генрих как минимум дважды подавал заявление на должность палача в другие места, но только в 1572 году, когда Францу исполнилось 18, он, наконец, получил предложение от князя-епископа Бамберга, что стало заметным продвижением вверх по карьерной лестнице. После почти двух десятилетий отторжения своими бывшими друзьями и соседями Шмидты покинули провинциальный Хоф, хотя по-прежнему оставались под гнетом болезненных воспоминаний и позорного наследия.