Милая грешница - Александер Виктория - Страница 9

Он неожиданно оторвался от ее рта и приподнял голову. В его потемневших от страсти, абсолютно неотразимых глазах было удивление.

– Что это? Откуда этот адский звук? – Он приподнялся на руках и огляделся вокруг. – Силы небесные, да это собака!

Только теперь она обратила внимание на шум, который слышала раньше.

– Какой стыд! Я совсем забыла об Артуре. – Она тяжело вздохнула и, отстранив Гидеона, села. Прелестный маленький белый комочек шерсти немедленно прыгнул к ней на колени и, положив передние лапки ей на грудь, лизнул Джудит в подбородок. – Добрый вечер, мой дорогой.

Гидеон удивленно уставился на животное:

– Это собака?

– Конечно, собака, – фыркнула она. – Причем чудесная.

– Она выглядит как крыса с длинной шерстью.

– Вы говорите глупости. Артур значительно больше крысы.

– Ненамного. Собака – настоящая собака – должна быть по крайней мере вот такого роста, – он показал рукой уровень своего плеча, – и должна иметь какое-то предназначение. Например, охотничья собака или сторожевая, – он сердито взглянул на Артура, – или собака-крысолов.

Артур оскалил зубы и негромко зарычал.

– У Артура есть предназначение. Он является преданным компаньоном и безоговорочно любит хозяина.

Гидеон окинул Артура изучающим взглядом, и Джудит могла бы поклясться, что Артур ответил ему тем же. Судя по всему, оба они остались недовольны друг другом.

– Вы уверены, что это не крыса?

– Он не крыса и совсем не похож на крысу. Артур – болонка, причем очень старых и благородных кровей. Болонки были у королей, и их изображали на портретах самые известные художники. Я уверена, что, если бы потребовалось, он бы жизнь за меня отдал, – решительно заявила она. Она не имела ни малейшего понятия о том, бросится ли Артур на ее защиту, хотя время от времени с ним случалось, что он кусал за пятки только что поступивших на работу слуг.

– Я понял, что если он разозлится, то мне следует опасаться за свою жизнь, – мрачно сказал Гидеон, хотя в его глазах плясали веселые искорки, – или по крайней мере за свои щиколотки.

– Это совсем не смешно. – Она взяла болонку и решительно поставила ее на пол. – Артур, немедленно отправляйся спать. – Артур послушно побежал через всю комнату в свою корзинку. – Гидеон…

– Если вы намерены и мне приказать лечь в постель, то предупреждаю, что в отличие от Артура я один спать не лягу.

Она пристально посмотрела на него. Поразительно, как быстро может улетучиться страсть от одного лишь тявканья домашнего любимца. И еще более поразительно то, что она так быстро вспыхивает вновь при одном лишь взгляде в глаза мужчины. Возможно, того мужчины, который нужен? «Того, который нужен в данный момент», – поправила она себя.

– Будьте любезны, помогите мне встать.

– С удовольствием. – Он поднялся на ноги и протянул ей руку. Волосы у него были растрепаны, одежда в беспорядке, но он был самым желанным мужчиной из всех, которых она знала. Она ухватилась за его руку, он поднял ее и заключил в объятия.

– Гидеон, – шепнула она, опуская ресницы. Он накрыл ее губы своими, но ей показалось, что мысли его где-то далеко. – Гидеон? – Она открыла глаза. Не отрываясь от ее губ, он оглядывался вокруг.

– Это розовая комната, – сказал вдруг он, как говорят, например, «это гнедая лошадь», словно подразумевая, что в том, что лошадь гнедая или комната розовая, есть что-то неправильное.

Она чуть отстранилась и посмотрела на него:

– Она не только розовая. В ней есть белое с позолотой, а также немного зеленого.

– Но она преимущественно розовая и… не знаю даже, как сказать… – Он обвел комнату взглядом. – В ней слишком много оборочек. Она перегружена деталями. Она слишком женственная.

– Это я слишком женственная, – решительно заявила она. – И я не вижу в этом ничего плохого.

Ее взгляд скользнул по креслу, обитому розовой парчой, по белой с золотом мебели в стиле Людовика XV, по обюссоновскому ковру в пастельных тонах, по розовым с зеленым шторам и, разумеется, по упоительно роскошной постели с парчовым покрывалом, сочетающимся по цвету с обивкой кресла и пологом кровати. По всей комнате были расставлены вазы со свежими цветами из зимнего сада. Пышные букеты не гармонировали ни с чем, но ей они нравились. Правда, прошло уже несколько лет с тех пор, как она декорировала эту комнату, и она признавала, что в ней, пожалуй, было слишком много розового, но все-таки здесь было очень мило.

– Комната так похожа… на бутон цветка, что я не удивился бы, увидев бабочек, пчелок и даже какого-нибудь порхающего эльфа.

– Вздор. Нет здесь ни бабочек, ни пчелок, ни эльфов, хотя, наверное, это могло бы быть забавно. – Несмотря на свои слова, она и сама понимала, что он прав, но признаться в этом не хотела. – Мне тут нравится.

Он покачал головой, развернул ее спиной к себе и принялся расстегивать крючки на спинке платья.

– Это место не для мужчины.

– Комната и не предназначена для мужчины. Она моя. Считайте, что это мое убежище. – Она почувствовала, что лиф платья расстегнут. Он и впрямь мастерски справился с этим – быстро и без суеты.

– Ваше убежище просто подавляет своей женственностью.

– Вы говорите глупости. – Интересно, он и все остальное делает так же умело? Она почувствовала сладкое томление.

– Разве может мужчина – любой мужчина – надеяться успешно сыграть свою роль в такой обстановке?

– Сыграть роль? – Она хотела было сказать ему, что другие мужчины не сталкивались с особыми затруднениями, но вовремя одумалась и промолчала. Она почему-то знала, что он не похож на остальных мужчин. И то, что должно было произойти, не будет похоже на то, что она испытывала с другими. – Как актер?

– Нет, не как актер. Скорее как… – он помедлил, подыскивая подходящее сравнение, – породистый скаковой конь. – Вот оно. Очень подходящее сравнение.

– Скаковой конь? – Она хотела бы, чтобы в ее голосе прозвучала нотка возмущения, но трудно возмущаться, когда считаешь, сколько еще крючков осталось расстегнуть. Она мысленно похвалила себя за неизвестно чем вызванную предусмотрительность, заставившую ее надеть меньше, чем обычно, нижних юбок. – Признаюсь, мне никогда не приходило в голову сравнивать то, что делает мужчина в моей спальне, со скачками.

– Конечно, это не скачки по прямой. – Облегченно вздохнув, он спустил ее платье с плеч, и оно упало на пол. – Это похоже скорее на скачки с препятствиями, где выносливость и мастерство важнее, чем скорость. – Он развязал тесемки ее нижней юбки и позволил ей соскользнуть вниз.

– Надеюсь, – пробормотала она.

– Однако подобная комната стимулирует скорость. – Он содрогнулся. – Начинаешь бояться, что если не уйдешь отсюда как можно скорее, то мужское достоинство – извините, более удачного названия не нашлось, – просто съежится и исчезнет, словно принесенное в жертву какой-то мстительной богине.

Она рассмеялась:

– Вы сумасшедший.

– Или гениальный. Между сумасшествием и гениальностью, как известно, очень тонкая грань. – Он легонько провел руками вверх и вниз по ее предплечьям.

Она откинулась на его грудь.

– Однако вы ее не пересекли.

– Только ради вас, милая Джудит, я готов рискнуть тем, что для меня очень дорого.

– Мне повезло, – сказала она. И кто, скажите на милость, не почувствовал бы себя счастливчиком, сидя в корсете, сорочке и панталончиках, когда за спиной находится такой неотразимый мужчина? Пусть даже он полностью одет.

– Конечно, повезло, – подтвердил он, наклонившись к ее уху. – Я последний в нашем роду. Было бы досадно, если бы со мной что-нибудь случилось до того, как я произведу на свет наследника. – Он держал ее за плечи, зарывшись лицом в волосы на затылке. – К слову сказать, эта спальня совсем не подходит такой женщине, как вы.

– Вот как? – Она закрыла глаза от удовольствия. – Это почему же?

– Она слишком предсказуема. Выдержана в цветовой гамме английской розы. Очень мило, но, в сущности, весьма заурядно. Не вызывает волнения. А вы не роза.