С любовью, сволочь (СИ) - Жилло Анна - Страница 39

Отношения наши развивались неспешно. В постели мы оказались месяца через три. После Севки у меня никого не было. Со мной пытались знакомиться, куда-то приглашали, но я не могла себя переломить. Хотя плакать и перестала. Просто запаковалась в броню, закрылась на все замки. А с Костей получилось как-то… спокойно, что ли? Без бурной страсти, но хорошо.

В будущее я не заглядывала. Учеба для меня была на первом месте. Учеба и работа. Да, я умудрялась подрабатывать. Делала уколы, ставила капельницы всему нашему дому и двум соседним. За месяц набегало столько, что можно было почти не трогать деньги отца. На еду, коммуналку и самое необходимое хватало без них. Когда отменили интернатуру, а поступление в ординатуру резко осложнилось, я очень сильно похвалила себя за это решение. Акушерство и гинекология пользовались популярностью, баллы туда требовались конские, но я знала, что, если не наберу их, смогу поступить платно.

Из одноклассников я общалась только с Кешим, но иногда заглядывала в группу класса, которую он продолжал вести, как мне казалось, по инерции: сообщения там появлялись не чаще пары раз в месяц. Это были либо какие-то новости, либо старые фотографии. Там же весной промелькнуло обсуждение встречи на пять лет, но из-за болезни Фанечки не сложилось. А две недели назад я получила сообщение от Алиски, которая занималась организацией. Сначала даже думала отказаться, но все-таки решила сходить. Наверно, больше из любопытства, чем из желания встретиться.

Собрались в недорогом ресторанчике в нашем районе — хоть ехать куда-то не надо было. Пригласили и учителей, не всех, конечно, самых адекватных, но пришли только Фаня, Евгеша и Чижик. Марго лежала на сохранении.

После трех выкидышей на ранних сроках ей удалось доносить ребенка до пяти месяцев, но с постоянной угрозой прерывания. В больницу ее клали уже третий раз, причем в этот ей предстояло лежать до самых родов — если удастся сохранить. Я навещала ее несколько дней назад. Выглядела она ужасно, чувствовала себя тоже, и настроение у нее было соответствующее.

— Знаешь, Маш, — сказала она с тяжелым вздохом, — боюсь, если и в этот раз не получится, Мишка от меня просто уйдет. Он очень хочет ребенка.

— Рита, я почему-то думала, что ребенка хотят от любимой женщины.

— Ну вот он и пойдет искать себе любимую женщину. Другую. У которой не будет таких проблем.

Я не знала, что на это сказать, поэтому промолчала.

Кеший с Катькой пришли в ресторан, сверкая новенькими обручалками. Месяц назад я была на их свадьбе, довольно скромной. Сильно счастливыми они не выглядели, и я заподозрила, что Катька беременна, но Кеший эту версию опроверг. Спрашивать его о Марго было бы слишком бестактно.

А вот Валька пришла уже без кольца: с Витькой, Севкиным другом, она недавно развелась. Еще одним заметным явлением стала Криська с огромным пузом и мужем откровенно бандитского вида. Хотя и было сказано: никаких «плюс один», но она заявила, что в любой момент может родить, поэтому ей требуется страховка в виде супруга. Но я подумала, что она просто решила показать всем, и мне в первую очередь, насколько у нее все прекрасно.

Пришли почти все. Не было только Ленчика, погибшего год назад в горах, учившейся в Москве Светки Житеневой и Севки. От Марго, которой рассказывала новости Евгеша, я знала, что он получил в Испании диплом бакалавра и уехал в Штаты — его пригласили работать где-то в Кремниевой долине. Именно поэтому я и пришла: встречаться с ним не хотелось. Вроде, все отболело и улеглось, но… нет. Увидеть его я до сих пор была не готова.

Сидели, ели, пили, рассказывали о себе, вспоминали школьные годы. И все было ничего, пока Лидку не дернуло за язык спросить Евгешу о Севке.

— У него все хорошо, — та покосилась в мою сторону. — Живет в Редвуд-сити в Калифорнии, работает в «Электроник Артс», занимается компьютерными играми.

— Не женился случайно? — влезла Криська.

— Пока нет, но… собирается.

— На американке?

— Нет, — похоже, Евгеша не была расположена распространяться на эту тему.

Я тяжело сглотнула и сказала себе, что мне все равно.

Тогда, четыре года назад, я вот так же убеждала себя, что в аэропорту с ним могла быть какая-то случайная попутчица. Может, девушка тоже летела на учебу. А потом, умирая от тоски, залезла на Севкину страницу в Контакте и увидела среди аватарок его друзей показавшееся знакомым лицо. Перешла по ссылке и узнала эту блондинку: именно она была в Пулково. Прокрутила вниз и наткнулась на фотографию. Севка обнимал ее за плечи, а она делала селфи на фоне моря. Больше я к нему не заглядывала.

Не на ней ли он собрался жениться?

А впрочем, не все ли равно?

Сева

— Эля, а можно я поработаю?

Надулась и замолчала. Первые три дня после ее приезда все было хорошо, а потом в моей маленькой квартирке вдруг стало как-то тесно. Она была везде, на каждом квадратном сантиметре. Она сама, ее вещи, ее голос с вечными капризными интонациями.

Обычно я работал в офисе, потом приходил домой и продолжал делать то, что не требовало постоянной координации с командой. Мы лепили бродилку-шутер по мотивам Дракулы. Получалось атмосферно — жутенько. А еще я уже второй год писал потихоньку покерное приложение под айфон. Без заказа, просто так. В надежде потом куда-то пристроить. Втянулся в этот ритм настолько, что восемнадцать часов за компом в сутки казались чем-то обыденным, нормальным. Глаза, правда, возражали, но я успокаивал их каплями и витаминками.

А потом приехала Эля, и все мои рабочие процессы пошли по звезде. Она не умела находиться на периферии. Хотя я и предупреждал, что много времени и внимания уделить ей не смогу. Но некоторые люди слышат только то, что хотят услышать, пропуская мимо ушей все, что им не нравится. А потом удивляются: ну как так-то?

Отношения у нас были, мягко сказать, странными. С самого начала. Тот месяц, который Эля провела в Барселоне, мы драконили друг друга, словно соревновались, кто больше скажет всяких гадостей. Чем-то это напоминало начало того, что у нас было с Машкой, но все же отличалось. Машка бесила, однако под этим прятался жгучий интерес — хотя понял я это уже потом. Эля просто раздражала, как зудящая муха.

Но параллельно мы сливали друг другу все свои горести. Ничего приятного в этом не было и никакого облегчения не приносило. Как будто вытаскивали из себя, наматывая на локоть, разбухшего от слез паразита, а он все не кончался и не кончался. Причем я не слушал ее, а она — меня. Мы просто говорили, говорили, говорили, используя друг друга в качестве губки, равнодушно впитывающей все, что на нее льют. Собрали воду, отжали — и все, снова сухая. Из Элькиных страдалищ у меня в голове задержалось только то, что ее парень порвал с ней самым некрасивым образом, выложив в соцсетях фото с другой девушкой.

Она уехала, я начал учиться, мы стали переписываться, и в таком формате раздражение потихоньку улеглось. И так уж вышло, что это общение оказалось наиболее адекватным из всех. Отец был слишком занят, да и контакт наш за столько лет врозь почти сошел на нет. С мачехой отношения сложились ровно-нейтральные. Андрюха меня обожал, но все-таки ребенок в близкие друзья не годился. Одногруппники, все как на подбор, были ребятами сильно гикнутыми. Чересчур даже для меня — кого в школе считали конченым гиком. Случались у нас всякие тусовки, вечеринки, но близко я ни с кем не сошелся. Да, был еще Виктюх в сети. Виктюх — и его хронические жалобы на семейную жизнь, которая, не успев начаться, стремительно разваливалась. Легче было сыграть с ним партейку в Холдем, чем читать все это.

Сначала я заглядывал в Контакте на страницу к Маше, но там не появлялось ничего нового. Последний пост — наше общее селфи в глэмпинге, на берегу озера. Машку тогда еще укусил овод, всю пятку раздуло. Иногда тянуло написать ей, но… вспоминал тот последний вечер. И то, как она молча ушла.