Идеальная ложь - Спейн Джо - Страница 7

— Слушай, может, пойдем куда-нибудь в тепло? — предложила Элли.

Никакой реакции.

Подавив нарастающее раздражение, Элли наклонилась, чтобы оказаться лицом к лицу с Лорин.

— Солнышко, что случилось?

Элли внезапно поняла, что никогда не виде ла Лорин Грегори несчастной, раздавленной, да и попросту грустной.

А ведь сейчас девушка выглядела именно так.

А еще Элли поняла, что за все свои двадцать пять лет не видела избитого человека.

— Что… Черт… что с тобой… — ахнула Элли, глядя на разбитую губу Лорин и синяк у нее под глазом. — Что случилось?

Лорин моргнула и опустила глаза.

Она ответила так тихо, что Элли едва разобрала слова.

А когда до нее дошел смысл сказанного, ее сердце сжалось.

— Я сама во всем виновата.

Эрин

Тогда

Законы времени, пространства и гравитации не властны над моей сестрой, и ей удается добраться до Лонг-Айленда всего-то через тридцать шесть часов после смерти Дэнни.

Мне еще предстоит узнать, что спешный перелет организовал мой отец. Связался по телефону с давнишним коллегой из министерства иностранных дел, тот связался с ирландским посольством в США, а те — с авиакомпанией.

Это лишь первый из его широких жестов, а сколько их еще будет! Люди, что пришли мне на помощь, тратят, похоже, неимоверное количество сил и времени.

Да, вам нужно кое-что знать о нас, сестрицах, носящих фамилию Кеннеди.

Мы появились на свет с черными как смоль волосами, зелеными глазами и бледной кожей. Внешне мы очень похожи друг на друга, а вот характеры очень разные.

Сначала родилась Таня, потом я.

Последней была Нив, наша младшая сестра.

В детстве, малышкой. Нив взяла в привычку по ночам перебираться в постель именно ко мне — видимо, потому что я была теплее Тани. Я обнимала ее, чувствуя на щеке жаркое дыхание. Так мы и лежали, пока не приходила мать и не относила Нив обратно в ее кроватку.

Время от времени, порой даже невольно, я вспоминаю, как трепещущие ресницы Нив щекотали мне щеку.

Раздается звонок. Ничего не соображая и едва держась на ногах, открываю дверь номера, рассчитывая увидеть перед собой в коридоре горничную. Некоторое время назад я проснулась, а потом заставила себя снова провалиться в забытье, хотя провела в постели более чем достаточно. У некоторых людей, когда в их жизни случается трагедия, начинается бессонница, и они глаз не могут сомкнуть. А у меня вот наоборот — не получается бодрствовать. Пробуждаясь, я возвращаюсь в реальный мир, чего делать не хочется. Когда же сплю… Как же хочется никогда не просыпаться!

В номере не прибрано. Я повесила на дверь табличку «не беспокоить», чтобы избежать навязчивого внимания обслуживающего персонала. И что же?..

Но вместо горничной передо мной Таня.

И хотя сестра буквально только что с самолета, выглядит она как супермодель, что, впрочем, характерно для нее. Волосы стянуты в конский хвост на затылке, на ногах дизайнерские туфли на высоком каблуке; шикарное платье дополнительно усиливает отпадное впечатление, которое она производит. Лично я, отправляясь за тридевять земель, предпочитаю легинсы и толстовки с капюшонами.

Таня заключает меня в объятья. Так мы и стоим обнявшись, долго-долго, кажется, целую вечность.

Последний раз так крепко, будто последний раз в жизни, мы обнимались пять лет назад в дублинском аэропорту, перед тем как я села на самолет и улетела в Штаты. Воспоминания о том, что случилось до этого, по-прежнему причиняют мне настолько сильную боль, что я стараюсь к ним не возвращаться.

— Ты надолго тут заселилась? — спрашивает Таня, стремительно переходя в режим «деловая леди».

— Не знаю, — отвечаю я и щурюсь, силясь вспомнить вчерашний разговор с портье за стойкой регистрации. — Вроде бы я заплатила за двое суток.

— Хочешь остаться подольше?

Если я отвечу утвердительно, сестра отправится в фойе и потребует заселить меня на неограниченное время, да еще и по тарифу со скидкой, и упаси бог дураку за стойкой вякнуть, что сейчас пик туристического сезона.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Нет, — я качаю головой. — Завтра мне надо обратно домой. Приезжает мать Дэнни и…

— Она у тебя там жить не будет, — отрезает Таня.

— Как так?

— Эрин, солнышко, неужели ты хочешь изображать перед свекровью радушную хозяйку, поселив ее в той самой квартире, из которой», в которой Дэнни… — Таня запинается, в ее голосе боль. — Ты точно хочешь вернуться домой? Пока о тебе буду заботиться я. У тебя же квартира рядом, так? Слушай, я сейчас спущусь вниз и выбью номер для Глории.

Я уже собираюсь возразить, а потом сдаюсь. Таня права. Ну не могу я сейчас варить кофе и делать бутерброды маме Дэнни. Не могу позволить ей спать в нашей кровати, не могу перебраться на диван, обращенный как раз к окну. И мне претит сама мысль об уборке квартиры. За прошедшие полтора дня я ни разу не приняла душ и не почистила зубы. Не вижу смысла.

Таня вволакивает в номер чемодан исполинских размеров, после чего достает из мини-бара бутылку «Джек Дэниэлс», наливает мне двойную порцию, а себе водки. Когда она собирается добавить в водку колу, я спрашиваю:

— Таня, а где родители?

Она замирает:

— Ну, ты же сама знаешь, они боятся летать.

Мне словно заехали кулаком под дых:

Даже… даже сейчас?

Сестра лишь плечами пожимает.

— Из всех людей именно они… — начинаю я.

Таня делает глубокий вдох:

— Ты ведь сама прекрасно знаешь, какие у нас родители.

Еще бы. Знаю. И я уже догадываюсь, что именно они думают о том, как погиб Дэнни. Вплоть до недавнего времени католическая церковь запрещала хоронить самоубийц в освященной земле.

Родители не осмелились роптать на Всевышнего даже после того, что случилось с Нив, более того, они стали еще ближе к Богу.

И это очень занятно. Поскольку лично у меня создается впечатление, что Господь просто забил и на меня, и на моих сестер.

— Давай-ка помянем Дэнни, — Таня берет в руки свой бокал.

Я тянусь за янтарной жидкостью и собираюсь уже сделать глоток, как сестра добавляет:

— Вот же скотина эгоистичная!

От неожиданности я расплескиваю виски на себя.

— А что тут такого? — она смотрит на меня. — Я разве не права? Как он мог поступить так с тобой, с любимым человеком? Садись за руль машины, сорвись на ней с обрыва — пусть это выглядит как несчастный случай. Ну или я не знаю… Набей камнями карманы и утопись, возьми пистолет, иди в лес и вышиби себе мозги… А он обставил так, что ты все видела, Эрин. Сука он бессердечная.

Стоит хоть на миг прикрыть глаза, как я сразу вижу Дэнни: он перекидывает через ограду балкона одну ногу, за ней другую… Еще секунда, мы встречаемся с ним взглядами, и до меня доходит, что он собирается сделать.

Если бы я бросилась к нему, если бы что-нибудь крикнула — «стой!», например, или «нет!», — может быть, это что-то изменило бы?

Несколько позже Таня заказывает в номер еду — чуть ли не все, что имеется в меню: от драников и вафель до мороженого. Фактически под угрозой ножа я заставляю себя проглотить маленькую булочку. В конце концов Таня отказывается от настойчивых попыток меня накормить и снова переходит к делу.

— У него была депрессия? — спрашивает она.

— Нет — отвечаю.

— Ну, может, ты не догадывалась, а…

Не было у него депрессии! — рявкаю я.

Приходится оправдываться, и это так больно и противно…

—1 Что, не было никаких предвестников? — не отступает Таня.

Ну вот, приехали. Вопрос о предвестниках.

Я ими, между прочим, уже успела саму себя измучить.

— Нет. Не знаю. Ну… у него в последнее время было очень много дел… Он уставал… Хандрил.

У него были какие-то проблемы на работе. Но… Он строил планы на будущее. Понимаешь? На этих выходных мы собирались поехать путешествовать. Знаешь, как мы этого ждали?

Мы? Или только я одна?