Всегда твой (ЛП) - Хара Кай - Страница 64

— Ну же. Открой мне свою попку и прими мою пробку. Ты можешь принять его, просто расслабься — да, вот так. Вот так. Хорошая девочка.

Наконец, он проталкивается с неслышным хлопком и полностью исчезает в ее попке, рукоятка плотно прилегает к ободку мышц.

Я тут же вытаскиваю его обратно и снова ввожу, наслаждаясь тем, как ее дырочка открывается для меня.

— Феникс, — задыхается она, — ты меня убиваешь.

— Так вот почему ты капаешь на матрас? — спрашиваю я, глядя на то, как ее соки блестят на складках, покрывают ягодицы и стекают по бедрам.

Наклонившись, я лижу ее киску, пока не добираюсь до клитора. Я провожу зубами по ее узелочку, затем втягиваю его в рот и перекатываю между губами.

— Ах! — снова кричит она. — О, Боже мой, о, Боже мой.

Я дергаю ее за бедра, пока она не оказывается на краю кровати и не выравнивается относительно моих собственных бедер. Я поглаживаю боковые стороны ее бедер поклоняющимися руками.

— Ты так хорошо справилась, — говорю я одобрительным тоном. — Такая хорошая девочка для меня.

Она что-то неразборчиво лепечет, когда слышит звук расстегивающейся молнии, и смотрит, как я вытаскиваю свой толстый член. Он налился кровью и стал таким твердым, что я боюсь, что он расколется на две части, прежде чем у меня появится шанс зарыться в ее тугой жар.

Я провожу членом вверх и вниз по ее входу, собирая ее соки и смазывая ими свою длину. Когда головка упирается в ее вход, я проталкиваюсь внутрь и начинаю погружать свой член в ее киску.

— Черт, как плотно ты меня держишь. — Я ворчу, останавливаясь на полпути.

Я чувствую, как пробка давит на мой член через тонкие стенки ее киски, занимая место и делая ее и без того тугую дырочку еще меньше.

— Посмотри, как ты принимаешь мой член и пробку одновременно. Растягиваешь для меня обе свои грязные дырочки, моя маленькая шлюшка.

— Сделай что-нибудь, — задыхается она. — Не просто… оставайся там.

Я вхожу в нее до упора, и она дергается вперед, почти отстраняясь от моего члена. Я угрожающе рычу, сжимаю руку на ее талии и прижимаю ее к себе.

— Ты этого хотела, Сикс? — я хриплю, безжалостно насаживаясь на нее, не давая ей привыкнуть к моему двойному проникновению. — Чтобы я трахал тебя, как животное?

Она не отвечает, да и не может, не с тем, как я в нее вколачиваюсь. Она вцепилась в простыни, держась за жизнь, пока я жестоко трахаю ее.

Большим пальцем я несколько раз надавливаю на плоскую ручку пробки, вводя ее в нее движениями, противоположными тем, что я делаю членом.

— О!… о… как мне хочется, — умоляет она. — Comme ça… oui… s'il te plaît.

Я с трудом удерживаюсь от кульминации, мои глаза закатываются, но мне удается не кончить.

— Умоляешь меня по-французски? — мрачно простонал я. — Ты пытаешься заставить меня оставить тебя?

Она кивает, качает головой, стонет, вырывается, ощущения и грязные разговоры слишком сильны для нее.

Я толкаю ее левую ногу в месте сгиба, сгибая ее под новым углом, что позволяет мне проникать в нее еще глубже, пока я не задеваю ее чувствительное место.

Обхватив одной рукой ее талию, я провожу пальцами по ее набухшему клитору, а другой нажимаю кнопку на рукоятке пробки.

Наступает тишина, после чего она оживает и начинает вибрировать на среднем уровне. Вибрация проходит по стенкам ее киски и вокруг моего члена, доводя меня до оргазма.

Мои яйца напрягаются, и одним последним, жестоким толчком я вхожу в нее до основания. Она откидывает голову назад в беззвучном крике, когда мои пальцы на ее клиторе, член в ее киске и вибропробка в ее попке становятся для нее слишком сильными.

Я наблюдаю, как она на мгновение замирает, кажется, что она вот-вот потеряет сознание, а затем она взвывает и кончает с сокрушительной кульминацией, в результате которой ее собственные соки вытекают из нее на матрас.

Я выпрямляюсь и выхожу из нее, глядя на ее хромую, бескостную фигуру и беспорядок между ее ног. Темное, садистское удовлетворение бурлит в моих венах, когда я вижу, как она полностью развалилась для меня.

Я беру теплое полотенце из ванной и вытираю ее, аккуратно вынимая пробку из ее попки. Она жалобно стонет, когда я это делаю, и я ухмыляюсь.

Моей хорошей девочке это нравится.

Закончив, я обнимаю ее и беру на руки.

— Если ты не хочешь, чтобы твой отец убил меня, нам придется сжечь эти простыни.

Она тихонько смеется, ее глаза закрыты, а голова прислонена к моему плечу, пока я несу ее в ее комнату. Взяв из сумки одну из своих футболок, я надеваю ее через голову и помогаю ей просунуть руки, а затем укладываю на кровать.

Я наклоняюсь и опускаю жаркий поцелуй на ее губы.

Ее рука слепо тянется к моей, когда она укладывается в постель, ее глаза все еще закрыты. Она уже наполовину заснула, когда легко переплела свои пальцы с моими.

— Останься со мной на ночь, — говорит она со вздрагивающим дыханием, ее слова смягчаются сном.

Я смотрю на нее сверху вниз, когда она поворачивается на бок и сворачивается калачиком, немедленно засыпая, если судить по ее ровному дыханию.

Но я ошибаюсь, потому что ее глаза сонно открываются и смотрят на меня, ожидая моего ответа.

— Ты не смогла бы заставить меня уйти.

ГЛАВА 39

Феникс

Когда я просыпаюсь на следующее утро, Сикс уже нет. Пустое место рядом со мной еще теплое, и я переворачиваюсь, вдыхая аромат, который она оставила на своей подушке, как наркоман.

Я ухмыляюсь, когда нахожу ее на кухне с мамой, отвечающей на ее вопрос о том, как прошел фильм.

— В поисках Немо, знаешь…, — говорит она, и слова ее подводит. — …все еще классика.

Как ей удается сохранять спокойное лицо, я не знаю.

Следующие несколько дней пролетают слишком быстро, может быть, потому, что мы проводим их вместе.

В течение дня мы по очереди показываем друг другу свои интересы. Она берет меня с собой на верховую прогулку, а я учу ее приемам дзюдо. Она отвлекает меня, тряся задницей в байкерских шортах микроразмера, и ей удается один раз перевернуть меня.

О чем она не перестает напоминать.

Мы печем, читаем, подшучиваем друг над другом, и это кажется странным домашним уютом, который я не ожидал полюбить. Верная своему слову, она никогда не спрашивает меня о том, почему я не хожу перед ней без рубашки, не вспоминает о моих родителях и не говорит об Асторе, хотя я знаю, что она несколько раз ходила на его могилу.

Это гложет меня: смотреть, как она уходит, и знать, что я никогда не стану им.

Но потом она возвращается домой, и я тот, кого она трахает, и этого должно быть достаточно для меня.

Поначалу она старается быть уважительной перед родителями и предостерегает меня от публичного проявления чувств.

Но она разбудила монстра, когда дала мне тот первый поцелуй, и ему нужно наверстать упущенное время.

Когда на вторую ночь приходит время ложиться спать, я бесшумно опускаюсь рядом с ней, и она естественно сворачивается калачиком, положив голову мне на грудь и перекинув ногу через мою, как будто правила не спать вместе никогда не существовало.

Когда на следующее утро я снова просыпаюсь в пустой постели, я спускаюсь к ней на кухню, где она завтракает с мамой.

Я хватаю ее за шею и откидываю ее голову назад, прижимаясь к ее рту.

— Доброе утро, — говорю я ей, мой голос звучит хрипло.

— Доброе утро, — смущенно отвечает она. Она встает и тянет меня в сторону, шепча. — Я же говорила тебе, никаких ППЧ.

Моя рука обхватывает ее талию, притягивая к себе.

— Перестань исчезать из моей постели по утрам, и я подумаю об этом, — говорю я.

На третий день меня разбудил ее рот на моем члене, когда она опускалась на меня.

С тех пор как она позволила мне поцеловать ее, я стал еще более ненасытным и безумно территориальным. Мне трудно упустить ее из виду, будь то днем или ночью, и я обнаружил, что мои глаза постоянно следят за ней, куда бы она ни пошла. Она вызывает защитные инстинкты, о которых я даже не подозревал.