Всегда твой (ЛП) - Хара Кай - Страница 35

Ублюдок.

Глупый, раздражающий, идеально прекрасный ублюдок.

Его язык продолжает жадно всасывать мои соки, выдавливая их вокруг пальца, продлевая мой оргазм еще больше.

Я выплевываю свои трусики.

— Я могу делать то, что хочу, Феникс, — прохрипела я, наконец отвечая ему.

— Нет, не можешь.

— Я тебе не принадлежу, — отвечаю я, задыхаясь.

Злобно хмыкнув, он дает мне понять, что думает прямо противоположное: грубо переворачивает меня и надавливает рукой на спину, припечатывая лицом к стене.

— Да, черт возьми, принадлежишь. — Он рычит, прежде чем раздвинуть мои ягодицы. Он снова вводит в меня палец, и прежде чем я успеваю привыкнуть к его вторжению, я чувствую, как его язык ласкает мою заднюю дырочку.

Я напрягаюсь и пытаюсь оттолкнуться от стены, но он снова опускает ладонь на мой позвоночник, заставляя меня оставаться на месте.

Его палец начинает толкаться внутри моей киски, а язык исследует бугорки моего отверстия, жадно и бессовестно вылизывая его.

Голова кружится от новых ощущений, и меня охватывает стеснение от того, как тщательно он исследует мое тело. Я играла с собой и заставляла себя кончать бесчисленное количество раз, но никогда не экспериментировала со своей попкой.

Стыд накаляет мое лицо, а вместе с ним и восхищение тем, как жадно он ест меня, словно одержимый. Он снова и снова смазывает мое отверстие, делая его влажным и расслабленным, а затем плюет на него.

Я громко стону, когда чувствую, как влага попадает на кожу.

Он вынимает указательный палец из моей киски и заменяет его средним пальцем. Я перестаю дышать, когда чувствую, как его вновь освобожденный палец трется о мою попку.

Его прикосновения абсолютно уверенны, как у мужчины, который точно знает, чего хочет, когда он трется об эту запретную часть меня. Когда он надавливает и кончик его пальца проникает в меня, я замираю.

Он встает и прижимается грудью к моей спине, а другой рукой проводит по нижней части живота и слегка отводит мои бедра назад, чтобы моя попка оттопырилась от стены.

Он обхватывает меня своим большим телом, его твердый член трется о мое бедро, а его рот прижимается к моему уху.

— Спокойнее, — уговаривает он, словно обращаясь к испуганной кобыле, готовой броситься наутек.

Он просовывает палец вперед, и я издаю крик, чувствуя, как он входит в меня до первой, а затем и до второй костяшки.

— О, mon Dieu — О, Господи, — стону я, мои ноги трясутся так сильно, что я едва могу удержаться на ногах. Его рука, лежащая на моем животе, удерживает меня на нем и не дает мне соскользнуть на пол в лужу возбуждения.

— Моли Бога на любом языке, Сикс, — говорит он. — Даже он отвечает передо мной. — Он добавляет, прежде чем ввести в меня палец до упора. — Как и ты.

Я приподнимаюсь на цыпочки, с моих губ срывается беззвучный крик, но он не дает мне вырваться. Его рука опускается ниже и трется о мой клитор, заставляя меня задыхаться, как бешеную собаку.

— Потому что ты, блять, принадлежишь мне, — мрачно шепчет он мне прямо в ухо. Он начинает вводить и выводить из меня свои пальцы, не давая мне привыкнуть к двойному проникновению. — Ты моя невеста, а значит, принадлежишь мне, даже если на самом деле я тебя не хочу.

Его слова резкие и злые, и они полностью соответствуют темпу его пальцев, разрывающих меня. От смеси боли и удовольствия по моей коже струится пот, и я снова борюсь с приближающейся приливной волной оргазма.

Ощущение того, что его пальцы проникают в обе мои дырочки, заставляет меня невнятно бормотать в его объятиях, не в силах сопротивляться многосторонней атаке.

Мои руки отчаянно цепляются за стену, пытаясь найти хоть какую-то хватку, чтобы удержаться, но ничего не получается. Феникс задает темп, контролирует мое тело и его реакции и решает, когда я кончу.

Он отталкивает меня от обрыва оргазма, подводит к краю, а затем возвращает обратно, когда замедляет темп. Это не приносит удовлетворения и приводит в ярость.

Наконец он смилостивился и ущипнул меня за клитор. Мой позвоночник подрагивает, а мышцы моей киски и задницы сжимаются от его грубых пальцев, и я кончаю с громким криком. Отстраненно я спрашиваю себя, слышит ли меня кто-нибудь.

На самом деле мне все равно.

Я кончаю, как мне кажется, бесконечные секунды, а может, и минуты, прежде чем прижаться к стене. Он отрывает от меня пальцы и берет мое лицо, наклоняя его назад к себе, а сам опускается ниже.

Мне кажется, он собирается меня поцеловать, поэтому я вырываюсь из его хватки и отворачиваюсь, поворачиваясь лицом в другую сторону и прижимаясь правой щекой к стене.

Мои чувства к Фениксу уже переполняют мою жизнь.

И так было на протяжении многих лет.

Будь он жесток со мной или игнорируй он меня, он занимает часть моего мозга и сердца, которую мне приходится активно сдерживать, чтобы она не увеличилась еще больше.

Он не заинтересован в том, чтобы когда-нибудь полюбить меня в ответ или выбрать меня, а не быть вынужденным быть со мной, поэтому я не могу позволить ему поцеловать себя.

Это защитная мера. Я знаю, что если позволю ему, то действительно потеряю себя навсегда. От такой боли в сердце мне уже не вернуться, поэтому, как бы тяжело это ни было, я должна держать этот единственный барьер между нами.

Мне нужно сохранять эту дистанцию.

Я тяжело дышу, слова выходят с трудом, когда я говорю то, что, как я знаю, мне нужно.

— Я ненавижу тебя.

Он напрягается, когда я отворачиваюсь от него, и его рука сжимается на моем бедре, а пальцы впиваются в кожу.

— Не так сильно, как я тебя ненавижу.

Я стараюсь не вздрагивать от его слов, но напрягаюсь, когда слышу звук расстегивающейся молнии, а затем чувствую, как его твердый член упирается в мою задницу.

У меня перехватывает дыхание, когда осознание того, что он собирается трахнуть меня, внезапно настигает меня.

— Презерватив, — задыхаюсь я, единственная рациональная мысль, которую я могу сейчас придумать.

— Нет. — Он вырывается, и я вижу, что он злится. Это видно по тому, как он грубо отводит мои бедра назад, и по тому, как его рука хватает меня за шею и удерживает на месте, прижимая лицом к стене. — Твоя киска почувствует каждый дюйм моего голого члена, раздирающего ее на части.

У меня голова идет кругом, а сердце колотится. Часть меня всегда надеялась, что я лишусь девственности с Фениксом, хотя долгое время это казалось не более чем глупой мечтой, но я никогда не представляла, что это произойдет в темном переулке.

— Не здесь, — пытаюсь я, мой голос дрожит.

— Думаешь, ты заслуживаешь лучшего, чем этот грязный переулок? — Он тянется к моей груди через платье, перекатывая пирсинг между большим и указательным пальцами. — Нет, это идеально. Именно здесь я хочу погрузиться в твою тугую киску.

Он просовывает свой член между моими бедрами и двигается вперед-назад, потираясь об меня и ударяясь о мой клитор при каждом движении.

Его рука покидает мою грудь и приближается к моему рту.

— Открой, — требует он.

Как идиотка, я подчиняюсь.

Он засовывает три пальца глубоко в мое горло, заставляя меня задыхаться.

— Лучше намочи их, это единственная смазка, которую ты получишь.

Когда он вынимает их, его пальцы мокрые от слюны. Он проводит пальцами по кончику члена, и у меня перехватывает дыхание, когда я чувствую, как он прижимает свой член к моему входу. Два оргазма ослабили мои мышцы, и я стараюсь не напрягать их, когда он вводит свою длину.

Я шиплю, когда его член разделяет мои стенки и начинает входить в меня. Он едва вошел на дюйм, а я уже чувствую, что растянута до предела.

Он не проявляет ни нежности, ни терпения, проталкивая себя все дальше. Он ворчит и ругается, чувствуя, как мои мышцы поддаются ему, но останавливается, когда натыкается на доказательство моей девственности.

Он так неподвижен, что мне кажется, он не дышит в течение долгих мгновений.