Физрук-7: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 39

В прошлый раз так толком и не заглянул в него. Не до того было. И сейчас начал с любопытством вытаскивать картонные, но массивные коробки и раскладывать их на столешнице, рядом с пивом и колбасками. За коробками, в глубине сейфа, обнаружились пачки денег. Они были так туго набиты туда, что я с трудом вытащил одну. В ней оказались сотенные купюры, как значилось на штампике, в сто листов. Десять штук! Однако! Если все остальные пачки такие, то в этом железном бегемоте денег не меньше миллиона. Миллиона советских денег!

Проглотив слюну, я вернулся к столу и принялся открывать коробки. В одной лежали камешки — красные, зеленые, синие, желтые, прозрачные. Во второй — кольца, серьги, цепочки, кулоны из серебра, золота и платины. А в третьей — самой тяжелой — маленькие слитки. По виду это было не золото и не платина, какой-то другой металл, но, видимо, не менее ценный. Мне трудно оценить все это богатство в нынешних деньгах, и все-таки ясно, что в этих коробочках уж точно не меньше, чем на миллион. Я с трудом оторвался от созерцания сокровищ, но все-таки взял себя в руки. Закрыл коробки и поставил их внутрь.

Вытащил из нескольких, вертикально стоящих пронумерованных папок, помеченную четверкой, уселся за стол. Первым делом откупорил бутылку и приложился запекшимся от жажды ртом к холодному горлышку. Сделав несколько глотков, разорвал упаковку с колбасками. Почистил парочку и принялся жевать, время от времени, прикладываясь к бутылке. Желудок с урчанием принял угощение. Я открыл папку. На внутренней стороне клапана был список, содержащихся в ней документов. Всего их было десять, но меня больше всего заинтересовал, озаглавленный «Общее состояние проекта „УВ-ЛФ“ на 13 марта 1981 года». Само собой я им заинтересовался. Поэтому открыл первым.

Большую часть этого документа составляли таблицы, заполненные цифрами и аббревиатурами, которые мне ничего не говорят, так что я сосредоточился на пояснительной записке. И прочитал в ней следующее: «Появление в городе Данилова А. С., стало дополнительным стабилизирующим фактором. Кривая М достигла точки наивысшего роста (см. график 314), что позволяет сделать вывод о необходимости всяческого поощрения педагогической, в том числе и неформальной, деятельности вышеуказанного Данилова А. С. Любое препятствование его усилиям по консолидации группы „Г“ должно быть приравнено к преступлению против государства. В связи с чем, предлагаю выдать гр. Данилову, Александру Сергеевичу специальное удостоверение, предъявление которого обязывает все органы государственной власти РСФСР, а также Союза ССР оказывать ему всяческое содействие.»

Под этими строчками стояла, начертанная красным карандашом резолюция «НЕ ВОЗРАЖАЮ». Я полистал папку еще и наткнулся на плотный конверт, на котором было написано: «Данилову!». Вскрыл конверт и вытряхнул из него красные корочки. На обложке вытеснен золотом герб СССР, а также надпись «СПЕЦИАЛЬНОЕ УДОСТОВЕРЕНИЕ». Открыв его, на левой странице я увидел свою фотографию, фамилию, имя, отчество, а на правой грозную надпись «ВСЕМ ОРГАНАМ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ СССР!ПРЕДЪЯВИТЕЛЮ НАСТОЯЩЕГО УДОСТОВЕРЕНИЯ НАДЛЕЖИТ ОКАЗЫВАТЬ ВСЯЧЕКОЕ СОДЕЙСТВИЕ. ЛЮБОЙ ОТКАЗ БУДЕТ РАСЦЕНЕН, КАК НЕ ОБОСНОВАННЫЙ». И две одинаковых печати «КОМИТЕТ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ ПРИ СОВЕТЕ МИНИСТРОВ СССР.» А под печатями подпись председателя этой организации Андропова Ю. В.

Несколько минут я сидел, как пришибленный, машинально прикладываясь к бутылке. С такой ксивой я, пожалуй, могу пинком открывать любые двери. И никто мне не указ. Честно говоря, аж пот прошиб. Теперь пусть только попробует какая-нибудь чиновничья сволочь что-нибудь вякнуть. Эх, развернусь! Странно, что Третьяковский сам мне не вручил это удостоверение. Придерживал до худших времен? Опасался, что кривая М пойдет на спад и ему прилетит за слишком рьяное содействие гражданину Данилову А. С?

Как бы то ни было, отказываться я от такой привилегии не стану. Тем более, что на мне теперь не только школьные обязанности, секция, клуб, Орден и родственники, но весь преступный синдикат города Литейска. От последнего во многом зависит финансирование проекта, мое участие в котором не только одобрено словесно, но и утверждено в самых высоких инстанциях. Так что я с чистой совестью спрятал спецудостоверение в карман, закрыл папку, сунул ее в ряд других и захлопнул сейф.

Заперев несгораемый шкаф, повернулся к столу и увидел пачку с десятью тысячами рублей, о которой совсем забыл. Открывать всю эту железную требуху снова не хотелось. Да и деньгами мне Граф разрешил пользоваться. Так, что я сунул пачку денег в карман. Пора было возвращаться в город. А не захватить ли мне из холодильника толику импортной выпивки и жратвы? А в самом деле, чего ей тут зря портиться. Вдруг холодильный агрегат сломается, сколько добра зазря пропадет!

На кухне обнаружился пустой ящик. Я набил его выпивкой и снедью, и выбрался из подземелья, которое можно сравнить с пещерой Али-бабы. Запер тяжелую крышку люка. Подумал и завалил ее разным железным хламом. Для лучшей сохранности. Снаружи уже наступило утро. Разошлись тучи и солнце озарило окрестности Старого Завода, который в некотором смысле и впрямь оказался заколдованным замком. Алька прав! Я погрузил ящик в багажник, сел за руль и покатил к шоссе.

У поста ГАИ, что стоит на пересечении шоссе и Круговой дороги, меня тормознул товарищ в дождевике и с полосатой палочкой. В одном кармане у меня лежал пистолет «ТТ», в другом — десять штук. В багажнике — ящик с продовольствием иностранного производства. В общем для рядового гражданина Союза ССР весьма опасный набор предметов. К счастью, благодаря заботам Покровителя, я теперь не совсем рядовой гражданин. Поэтому, опустив боковое стекло, показал старшине свою новенькую ксиву с подписью Андропова, в раскрытом виде.

Рука гаишника словно прилипла к козырьку фуражки.

— Виноват, товарищ Данилов! — рявкнул он. — Можете следовать дальше!

— Я вроде ничего не нарушал, — лениво пробормотал я. — По какому случаю проверка?

Старшина мог бы не отвечать на этот вопрос или ответить уклончиво, но он отрапортовал:

— Получили ориентировку на особо опасного преступника, товарищ Данилов!

Отворив дверцу, я выбрался из салона и подошел к багажнику. Открыл, вытащил из ящика пару бутылок пива и палку сырокопченой. Сунул в руки ошеломленному такой щедростью стражу безопасности дорожного движения. Вернулся за руль, погудел в знак приветствия. Старшине было невдомек, что спецудостоверение я получил в руки не более часа назад, а угостил его и напарника, торчащего в стеклянном «стакане» поста ГАИ, в ознаменование того, что ксива сработала.

Теперь по городу пойдут легенды о молодом парне, на «Волге», с крутыми корочками, который угощает мерзнущих на посту стражей порядка бесплатным заграничным пивом и дефицитной колбасой. Не знаю, войду ли я в историю, но вот в — городской фольклор — наверняка. Теперь бы еще отмазаться от работы. Интересно, если показать спецудостоверение Пал Палычу, осмелиться ли он мне поставить прогул? Хотя, с другой стороны, сегодня закрытие нашей миниолимпиады, а с понедельника начинаются весенние каникулы. Кстати, на которых я собрался везти школяров в турпоездку.

И я решил взять себя в руки. Успею еще отдохнуть. Тем более, что занятий в секциях в каникулярное время все равно не будет. Надо заскочить сегодня в бюро молодежного бюро «Спутник», внести деньги, оформить все нужные бумажки. Уточнить время поездки и маршрут. Интересно, Вилена поедет со мною? В общем, я заехал домой, содрал изгвазданные шмотки. Интересно, как воспринял гаишник, что щедрый товарищ Данилов предстал перед ним в таком малопотребном виде? Засунул их в стиралку и, наконец, залез под душ.

Сегодня мне не до пробежки. Набегался уже. Душ меня освежил. Завтрак взбодрил. И я отправился в школу. Первым напоминанием о переменах, произошедших минувшей ночью, стало то, что трудовик не встретил меня возле школьного гаража, как обычно. Хорошо, что у меня свой комплект ключей. В школу уже сообщили, что Виктор Сергеевич Курбатов больше не будет преподавать труд, так что в учительской вовсю строили предположения и высказывали догадки о причинах столь внезапного увольнения. Я, понятно, молчал.