"Военные приключения-3. Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Мартелли Джордж - Страница 79

Вот в какой обстановке приходилось работать фон Папену. К счастью, он пользовался уважением и доверием турецкого правительства и тех турецких политических деятелей, с которыми ему приходилось иметь дело. Фон Папен был добросовестным и высококультурным человеком, а эти качества турки особенно уважают и ценят. Кроме того, они сознавали, что фон Папен использовал все свое влияние для предотвращения вторжения немецких войск в Турцию. Одно время такая угроза была вполне реальной.

Однако у министерства иностранных дел Германии вообще и у Риббентропа в особенности фон Папен не пользовался ни уважением, ни доверием. В дипломатических кругах знали, что взаимоотношения между фон Папеном и министром иностранных дел были очень напряженными. Время от времени фон Папен навлекал на себя гнев своего шефа и даже «главного шефа» – фюрера; особенно им не нравилось его предложение кончить войну путем переговоров.

Как-то раз в министерстве иностранных дел в Берлине мне довелось быть свидетелем одной острой стычки фон Папена с Риббентропом. Фон Папен закончил этот разговор словами:

– Я хочу сказать только об одном, господин министр иностранных дел. Очень просто начать войну, кончить же её значительно сложнее. Если вы будете настаивать на своем, то никогда не достигнете успеха. До свидания!

Я ждал в приемной и поэтому увидел фон Папена сразу же после того, как он вышел от Риббентропа: Папен был бледен, по его лицу пробегала нервная дрожь. В Анкаре он, конечно, никогда не упоминал о конфликтах с шефом и продолжал безукоризненно выполнять свой служебный долг.

Натянутые отношения между фон Папеном и министром иностранных дел не ограничивались словесными перепалками. За фон Папеном была установлена слежка, организованная различными разведывательными службами, часть которых упомянута выше. Для иллюстрации положения германского посла в Турции можно привести один особенно нелепый факт.

Во время моего пребывания в Берлине в сентябре 1943 года, незадолго до начала операции «Цицерон», мне посчастливилось через своего близкого друга получить доступ к секретным отчетам о Турции. По их содержанию можно было заключить, что большинство отчетов составлено вне Турции с плохим знанием реальной обстановки. Однако их авторы не были лишены некоторого воображения. Я нашел там очень забавные, даже пикантные сведения обо мне и моей деятельности. Словом, отчеты были переполнены всевозможным, совершенно безответственным вздором. Сочинялись они, видимо, экспертами, множество которых разъезжало по оккупированным территориям и нейтральным странам с тем или иным секретным заданием. Казалось, единственной заботой этих людей было стремление как-то оправдать огромные затраты на их содержание. В этих целях они создавали видимость кипучей деятельности и безудержно занимались интригами друг против друга. Это было бы просто забавно, если бы не влекло за собой колоссальных расходов, не говоря уж о всевозможных склоках и недоразумениях.

Чувствуя себя в полной безопасности за толстыми стенами и запертой дверью кабинета моего друга, я развлекался, просматривая целую серию этих совершенно секретных отчетов. В одном из них сообщалось о встрече германского посла фон Папена с американским и русским послами, с точным указанием часа и места и утверждалось, что сведения поступили из «надежных и достоверных источников». В отчете говорилось, что эта в высшей степени секретная встреча состоялась во время совместной охоты трёх послов в окрестностях Анкары. Согласно «достоверным источникам» фон Папена сопровождал один из его атташе, которым, к моему изумлению, оказался я. Далее в отчете излагались подробности, ставшие известными, как указывалось в документе, из-за неосторожности одного лица, посвященного в обстоятельства встречи.

Прочитав этот классический образчик самого безответственного вымысла, я сначала опешил, а затем рассмеялся, припомнив подлинные обстоятельства события. Комизм положения заключался в том, что во всей этой истории была доля истины, показавшаяся автору вполне достаточной для сочинения вздорной небылицы о тайных переговорах с врагами. Правда, мы были на охоте и действительно встретились с послами, но совершенно случайно, отнюдь не для переговоров.

Однажды мой шеф любезно пригласил нас с женой принять участие в охоте на уток. Охота на уток, особенно в окрестностях Анкары, не столь простое занятие, каким оно может показаться на первый взгляд. Дело в том, что озеро, изобилующее дичью, находится на абсолютно ровной и открытой местности, без единого кустика, который мог бы служить укрытием охотнику, и потому утки улетают задолго до того, как удается приблизиться к ним на расстояние выстрела. Необходимо было найти какой-то способ обмануть пугливых птиц. И господин фон Папен кое-что придумал. В зоологическом саду Анкары он взял на время нескольких подсадных уток. Мы их забрали с собой в машину, привязав каждую на длинную тесьму. Приблизившись к озеру, с которого, как обычно, сразу же взлетели дикие утки, мы пустили на воду привезенных с собой птиц. Свободно плавая по озеру, насколько им позволяла тесьма, утки должны были служить приманкой. Затем мы вырыли на берегу небольшую яму, куда спрятался посол, держа ружье наготове. Я тщательно замаскировал его ветками, которые мы привезли с собой, а затем метрах в трехстах от него выбрал подходящую канаву для себя и стал оттуда наблюдать.

Первые несколько минут было тихо. Вдруг один за другим раздались два выстрела, и эхо прокатилось по анатолийской равнине. Но стрелял не фон Папен. Я увидел, как он, увешанный ветвями, отчаянно жестикулируя, вылез из ямы, повернулся спиной к озеру и к уткам и сердито закричал на двух охотников, стоявших недалеко от него на невысоком холмике. Охотники, увидев, что допустили оплошность, поспешили удалиться. Направляясь к фон Папену, я все же успел разглядеть их. Моя жена, остававшаяся в машине, на значительном расстоянии от нас, разглядела их более детально.

– Едва я разместился в укрытии, – с досадой сказал мне посол, когда я подошел к нему, – как услышал позади себя два выстрела, и на меня посыпался град мелкой дроби. Привстав, я увидел двух охотников, силуэты которых вырисовывались на фоне неба. Я выругал их на всех известных мне языках. Проклятые браконьеры! Стрелять по сидячим уткам! Я не знаю ничего более бесчестного! И они чуть не попали в меня! Посмотрите сами, что получилось.

Я осмотрел место происшествия. Четыре утки, взятые из зоологического сада Анкары, были убиты. У самого фон Папена за ухом текла кровь.

– Вы не разглядели этих браконьеров? – спросил он меня. – Ведь они пробежали мимо вас. Мы должны сообщить их приметы в полицию.

– Я узнал их. Это были ваши коллеги – мистер Штейнгардт и господин Виноградов.

Посол смутился – ведь он назвал браконьерами американского и русского послов, причем это был ещё самый мягкий из примененных им эпитетов.

В течение нескольких дней фон Папен не мог успокоиться и сердился на себя за неумышленную грубость по отношению к своим коллегам. Тот факт, что Германия находилась в состоянии войны с Россией и Соединенными Штатами, только усугублял его неприятное чувство. В конце концов «последний рыцарь германской империи», как назвал фон Папена Нуман Менеменджоглу, разрешил эту проблему с истинно дипломатическим тактом: он лично посетил шведское и швейцарское представительства, рассказал о происшествии посланникам и попросил их выразить при удобном случае сожаление американскому и русскому послам за те выражения, которые вырвались у него на охоте.

Но факт остается фактом – в середине второй мировой войны германский посол в Турции вместе с четырьмя подсадными утками из зоологического сада Анкары едва не был убит послами враждебных стран.

Вот эта история и послужила основой для сообщения о «предательских переговорах» во время охоты. Как ни комично все это выглядит, но подобные отчеты составлялись и, возможно, некоторыми кругами в Берлине принимались за чистую монету.

Небезынтересно отметить попутно, что должность первого секретаря германского посольства в Анкаре занимал Йенке, который также был непосредственно связан с операцией «Цицерон». Между прочим, его обворожительная, но честолюбивая жена приходилась Риббентропу сестрой. Их присутствие в Анкаре едва ли можно считать случайным.