Нордшельский отшельник (СИ) - "Злоключенный" - Страница 5

Дядя Исильфор… Статная фигура с мечом, каким его и запечатлели в последних сражениях, казалось, будет жить вечно, и седина никогда не тронет его бороды и бровей. Как она по нему скучает. Потеря короля отразилась на народе, как излом в сердце. Трон по праву наследования, после прощания с королем, перешел к Нави, его дочери. Трагедия пришлась на тяжелые времена, усугубив положение юной наследницы. Ей едва исполнилась сотня лет, когда пришлось примерить на себя роль не по годам великую.

У Лэниэль с принцессой было двоюродное родство. Кичиться положением ей не прельщало — эльфийский род горд собой только перед другими народами.

Она положила нож в суму, оставляя воспоминания пылиться до лучших ностальгических времен. Нужно было подкрепиться перед неизвестностью. Девушка выглянула в окно — солнце, поднимающееся к зениту, освещало чистые лазурные небеса. Туман разошелся, словно его и не бывало. Прекрасная погода для прогулки по лесам.

Спускаясь в столовую гарнизона, она встретила нескольких знакомых, неловко удивившихся изменениям ее внешнего облика. Лэниэль лишь пожала плечами и поспешила прочь, стараясь не привлекать внимания.

Не самая аппетитная каша с комками спустила с небес на землю окончательно.[5] Впереди не будет мягких перин, необычных хмельных напитков и праздничных одежд, предоставленных королевскими швеями. По правде сказать, и празднеств не было уже добрую тысячу лет.

Останутся только укусы насекомых, зной и собачий холод, а мокрые от росы листья и кривые ветки будут служить спальником. Если повезет, поймает дичь и наестся мяса.

Лишь бы ее саму не поймали. Она со стуком отложила ложку и поднялась. Следовало бы попрощаться с сестрой и с парочкой друзей перед уходом. И прикрепить к себе сокола для передачек — местную почтовую службу.

— Сестра?

Нави оторвалась от своих записей и взглянула на вошедшую.

— О. Ты знатно преобразилась. Признаться, не сразу узнала.

Лэниэль шагнула вперед, Вела приподнялась из-за стола, усыпанного книгами. Две капли — темная и светлая, слились воедино в крепких семейных объятиях. Охотница в рваных лохмотьях в последний раз вдохнула запах ржаных волос, усыпанных камнями короны.

— Я буду скучать.

— И я, дорогая. Прошу, будь осторожна.

— Я буду. Обещаю.

Хотелось сказать еще тысячи слов перед уходом. Про любовь. Про долг перед семьей и родиной. Про веру в народ и светлое будущее. Но все застряло комом в горле, запершило, сбилось в кашель, и она отступила, чувствуя, как скапливаются слезы в уголках глаз.

— Я напишу. Нери передаст.

Нави кивнула, испытывая похожие чувства. Они никогда не чувствовали неловкости друг перед другом, рассказывая самое сокровенное, утаенное в далях сердца, но прощаться никто из них не умел.

— Погоди минутку, — королева покопошилась в ящичках, вытаскивая на свет деревянную коробочку. — Это для тебя. Знаю, ты не любишь украшений, но, пожалуйста, прими.

Лэниэль протянула руку, но открывать не стала. Прощание противно растягивалось, утаскивая их в болото сожалений и страха все сильнее. Она пробормотала слова признательности и вышла. Мучила потливость и тремор рук. Тяжело было думать о том, что это могла быть их последняя встреча.

Казалось, только сейчас в ее голове зрело понимание — идти с подмогой или целой армией было опрометчиво. Это было бы скорее самоубийством. Лучше принести одну жертву, чем потерять десяток бойцов перед решающим боем.

Но несмотря на опасность неизвестности, Лэниэль чувствовала уверенность в своих силах — ловкости и скрытности ей было не занимать. Она была единственной, кто неплохо знал лесные тропы.

Ноги принесли ее в птичник, где на ветвях расположились пернатые разных видов и размеров, способные передавать письма и мелкие посылки.

Любимого сокола не оказалось на месте — где-то охотился, но эльфийка не сомневалась, что сестра направит именно его. Хотя при желании крылатый друг был способен в одиночку выследить ее даже без приказов.

За сборами Лэниэль не заметила, как солнце склонилось к закату, и выходя из крепости, даже была рада наступившей прохладе. Небо окрасилось в розовый, редкие горожане расходились по домам. Воздух был чист и свеж, ароматы цветов ласково благоухали, лепестки трепетно покачивались под порывами ветерка.

Склоняя голову, она выскользнула к черте города по одиноким узким улочкам, и остановилась перед стражей, не зная, что сказать. Обычно они не выпускали горожан без названной причины, но в этот раз, они, скользнув равнодушными взглядами по ее образу, немного приоткрыли ворота. Девушка просочилась меж ними и огляделась.

Впереди простирался Нордшельский лес.

Глава 3

Лес таил в себе злополучные сказки и мифы, которые слагали для непослушных детей, сбегающих из дома, чтобы порезвиться на границе города. Охрана была бдительна, но иногда сорванцы находили бреши в стенах, и заигравшись, пропадали в таинственной зеленой пучине, таящей в себе опасных хищников.

По слухам, что не раз доходили до путницы, в самых темных его уголках обитали духи, которые убивали каждого, кто зайдет за запретную, проклятую черту. Никто никогда не видел подтверждения этих слов, но тут же находились умельцы с подвешенными языками, парировавшие тем, что еще никто не уходил от духов живым.

Лэниэль каждый раз вступала в спор, ведь за несчетное количество вылазок из города она должна была заметить хоть что-то, отдаленно напоминающее существо из сказок. Но — тщетно.

Бессмысленная перепалка разгоралась с новой силой, но в итоге каждый оставался при своем, и вскоре она перестала высказываться. Лишь пожимала плечами и шла по своим делам.

За сто тридцать лет и не такого наслушаешься.

Мягкое похрустывание веток привычно встретило ее, лишь только она сошла с главной дороги. Девушка плотнее затянула шнуры капюшона, чтобы ветер не сорвал ненароком ее накидку. Кончики ушей могли вызвать у незваных гостей массу неудобных вопросов, втянув ее в поножовщину за пресловутые “эльфийские ценности”.

Певчие птицы смолкли, когда последний луч солнца скрылся за горизонтом. Ночь вступала в свои права, пытаясь напугать шорохами кустов и внезапным уханьем совы, но эльфийку это не тревожило. Ее острый слух и зрение был привычен к таким сюрпризам. Печалил лишь плащ, цеплявшийся за колючки кустов.

Она осознала, что не продумала плана действий, когда стало слишком поздно. Очевидно, она шла наобум, продираясь сквозь ветви и овраги, но совершенно не понимала, с чего ей начать. Искать в лесу древние города и племена? Идти к морю, заручиться поддержкой хромов? Или рыться в земле, надеясь наткнуться по воле случая хоть на осколок артефакта? Хорош следопыт и дипломат, который даже не знает, что ему делать.

Лэниэль достала из сумы карту и с сожалением уставилась в мрачную черноту. Хоть глаз выколи!

Пришлось тратить время на поиск камней, знатной палки и поджигать фонарь, но и это не помогло быстро сориентироваться по карте. Оранжевые блики в своем хаотичном непостоянстве прыгали по папирусу, мешая разглядеть выцветшие названия и направления.

— Думай, глупая, — прошипела она сама себе, прищуриваясь.

Нордшельский лес остался нем к ее проблемам, шелестя кронами деревьев.

Вдалеке она различила поступь тяжелых лап, которые постепенно приближались, пока она стояла посреди черного леса, отчаянно осознавая, что заблудилась. Хищник чувствовал жертву, но шел осторожно, надеясь, что не спугнет ее.

Девушка не хотела вступать в битву, даже зная, что выйдет из нее победителем. Эльфы убивали диких животных в редких случаях лишь ради пропитания, а сейчас в ее котомке еще мирно таились скромные запасы. Она решила повременить некоторое время на дереве, ожидая, пока он потеряет ее след.

Лэниэль расположилась меж толстых ответвлений, придерживаясь рукой за шершавую кору. По пальцам побежали маленькие мураши, но она не стряхнула их. Сумку перебросила через плечо и положила на живот. Теперь нужно было занять себя, пока не подошел сон.