Нордшельский отшельник (СИ) - "Злоключенный" - Страница 40

Они ни с кем не попрощались, выезжая в опасные джунгли.

Лишь король Гиреа провожал их взглядом с вершины статуи Ленром.

*** *** ***

По правде сказать, она была сбита с толку и совершенно не имела понятия, куда им держать путь, поэтому, когда они благополучно доехали до пустыни, она опустила руки в прямом и переносном смысле.

— Эй, не время раскисать, — шепнул Норд ей на ухо.

— Я не знаю, что делать, — призналась она. — Все идет не так.

Лэниэль выудила осколок из кармана, чтобы удостовериться, что все произошедшее — не просто затянувшийся плохой сон. Если у Норда действительно был план, проще было просто довериться ему.

Не ожидав от самой себя чего-то столь странного, она свесила одну ногу на другую сторону, чтобы ехать полубоком, и обернулась на парня, скороговоркой шепча молитву дарения. Несколько раз она сбивалась, забывая слова, и пришлось начинать заново, но когда ритуал завершился, она аккуратно водрузила вторую часть Тиары на его голову.

Внезапно лицо его смертельно побледнело; Норд попытался воспротивиться, но было поздно — магия освободила свой поток и направилась прямиком к нему. Темная вспышка и туман на секунду поглотили их, и когда он рассеялся, вся троица глядела друг на друга с ужасом. Марон завопил, и его напуганный конь перешел в галоп. Их сложно было винить.

Лицо Норда утратило все человеческие черты, и всю его кожу теперь покрывала чернь, шипы, рога и наросты. Трещины перешли на все лицо, а волосы стали иссиня-черными, слегка удлинившись. На нее смотрел демон с рыжими глазами, но теперь он больше не улыбался.

Лэниэль перестала дышать, пытаясь осознать происходящее с выпученными от изумления глазами.

— Я думала, что ты… Избавляешься от тьмы, а не наоборот…

— Таково условие пользования силой.

Голос его стал более низким и грубым, как если бы исходил из самых недр и пучин ада. Лэниэль почувствовала себя слабой и беззащитной — от него разило могуществом и силой, а еще потоки магии, казалось, теперь текли прямиком по его жилам. Он прочел все страхи на ее лице и легонько коснулся ее плеча. Перчатки его износились, и из дыры указательного пальца проглянул черный длинный коготь. Девушка содрогнулась, увидев его.

— Не бойся, внутри я остался прежним. Но теперь я могу использовать эту магию… Она течет во мне, ей нужен выход. Теперь я чувствую магические всплески.

Грудь его действительно с силой вздымалась. Тело его увеличилось в размерах, обдавало жаром, и лошади стало невмоготу нести такой вес. Он внезапно рванул поводья, дернулся всем телом, словно бы нападая на чей-то след, как дикий зверь.

— Постой, осколок… Я чувствую его!

— Где? — озадаченно уточнила она, заранее страшась услышать ответ. Ладони ее вспотели от ужаса, и поводья едва не выскользнули из рук.

— Он у мальчишки!

Демон спрыгнул с лошади на полном ходу, превращаясь в громадного лохматого вилна, и быстро развил стремительную скорость, нагоняя рысака Марона, которая успела оторваться от них на приличное расстояние.

Эльфийка пришпорила своего скакуна, боясь, что без нее случится что-то непоправимое, и Белобок начал набирать быстрый темп. Ей нужно было остановить Марона и Норда, прежде чем демон в порыве страсти, не рассчитав своих возможностей, растерзает жеребца или проломит эльфу голову.

По правде сказать, она страшилась не «порыва страсти», а самой неизведанной сущности, которая могла пагубно повлиять на разум Отшельника. Темная магия была неизученным аспектом, от которой эльфы всегда держались на расстоянии. Слова Гиреа о воскрешении и последствиях после него красноречиво говорили об опасности.

Белобок был взмылен и тяжело дышал. Она с сожалением вновь сжала его бока, чтобы подогнать.

— Давай, мальчик, спеши, — взвыла она, глядя, как вилн загоняет лошадь Марона.

Они петляли, словно кот игрался с мышью, а мышь прекрасно осознавала, что если остановится — ее ждет званый ужин в качестве блюда. Марон завопил, когда вилн подошел слишком близко, и решился достать меч, но он лишь мазнул по шерсти, потому что демон уклонился. Он утробно зарычал, предупреждая, но не спешил нападать, держался поодаль, все же задавая направление.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Лошадь его начала понемногу замедляться, выбившись из сил, а пустыню уже успел сменить Нордшельский лес. Они мчались по западной стороне от Милтона, и даже успели проскочить озеро, снабжающее город. Теперь копыта погружались в речную воду, боролись с перекатывающимися камнями, и им пришлось сбавить ходу. Вилн и вовсе остановился, чтобы невозмутимо попить.

Лэниэль нагнала его и стала отчитывать, как непослушную собаку:

— Что ты творишь?! Норд! Что с тобой происходит?

Брови ее сошлись на переносице, а голос задрожал. В груди кололо от рьяной спешки, и она лишь сейчас заметила, что задыхается от нехватки кислорода. Легкие будто сжало от страха и переживаний, и она смогла прочесть во взгляде хищника какое-то чувство, отдаленно напоминающее сожаление.

Марон остановил и своего скакуна, который теперь отдыхал, настороженно покачивая хвостом. Парень уверенно шел к ним, меч в его руке покачивался в такт движению — шаг палача, готового показать зрелищную сцену зазевавшемуся народу.

Вилн и ухом не повел. Девушка спрыгнула между ними, выставляя руку в сторону подростка.

Демон перевоплотился, чтобы уверенно отодвинуть ее с места, и она не смогла воспротивиться — он сделал бы это даже одной рукой.

— Отдай его, — просипел Норд, протягивая к нему когтистую черную руку, похожую на лапу дракона.

— Что отдать? — хмуро спросил Марон, глядя на Лэниэль. Когда первый испуг спал, а лошадь успокоилась после погони, он забеспокоился за ее здоровье и сохранность сильнее, чем за свое.

— Последний осколок.

Когти его легли на правое плечо мальчишки, аккуратно, но цепко сомкнувшись на нем, а другая рука шмыгнула в длинный карман рубахи, выуживая из него небольшую лиственную веточку — заклепку.

Марон бесстрашно перехватил свою семейную реликвию, отбирая ее из когтей демона, и мгновенно побагровел.

— Ни за что! Это семейная ценность, передаваемая поколениями!

Чудовище засмеялось, грудь его заходила ходуном.

— Мне нуж-ж-жно это, — протянул он, словно назойливый шмель в летний день. — Поколениями? Не смеши меня. Я не настолько стар.

Диалог зашел в тупик, и он отступил, слегка дрожа от нетерпения. Но у него еще оставался последний шанс.

— Лэниэль, разве ты не веришь мне?

Это была нечестная игра на чувствах, которые постоянно сменяли гнев на милость, а милость на прощение. Но затем их борьба возобновлялась, распаленная яростью, и все начиналось сначала. Девушка поняла, что все будущее окружающих ее лесов и народов вновь зависит от одного ее слова, ведь без ее помощи демон не сможет раскрыть свою истинную мощь. Пока мирные ручейки реки текли вместе с затянувшимся молчанием, она кусала свои губы, вспоминая все хорошее, что они пережили вместе. Она пыталась убедить себя в том, что добро всегда побеждает зло, но прошептала лишь:

— Я не знаю…

Глава 20

Сомнений течет твой водоворот,

Пленяя души стенанья;

Решения ждет весь мирный народ,

Корона бежит в изгнанье.

Лэниэль лежала в полной тишине и глядела на звездное небо. Она не могла заглушить рой мыслей в голове, назойливые вопросы всплывали один за другим. Она растянулась на мягкой перине, укрывшись одеялом до самого подбородка, и слушала тревожное дыхание Марона, дремавшего на полу. Изредка он всхрапывал и переворачивался, сжимая в руках меч. Девушка осторожно переступила через него, но случайно напоролась на лезвие, полоснувшее ее по голени. Лэниэль промолчала, лишь зажмурившись на миг от острой боли, и медленно пошла на цыпочках мимо прогорающих в камине поленьев.

Норд не спал, задумчиво сидя в кресле. Точнее, это был уже не Норд. Он снял свои одежды, бесстыдно располагаясь в кроваво-красном кресле полностью обнаженный. Она не смеет опускать взгляда ниже его лица, но он лишь усмехается.