Нордшельский отшельник (СИ) - "Злоключенный" - Страница 19

— Я не утратил способность бежать сквозь леса на оленьих ногах. Я лишь обрел свободу выбора.

Она покачала головой, представив, как предстояло навьючить его всеми пожитками и мешками.

— Так ты быстрее устанешь, и не сможешь долго бежать. Да и я давно уже не пушинка.

Он чуть сильнее сжал ее ладонь, пытаясь передать ей свою уверенность.

— Ерунда. У нас всего пара сумок, да оружие. А ты наговариваешь на свою фигуру и недооцениваешь силу оленя. К тому же, идти пешком по дождю — плохая затея. Тебе нужно лишь укутаться поплотнее, и смастерить седло, чтобы не скользить по влажной шерсти. Я вмиг донесу нас до какой-нибудь пещеры.

С этими словами он обернулся сохатым, а она накинула на него плотную ткань, найденную в мешке, обвязав вокруг шеи. Девушка завязала шнуры своего плаща, чтобы он не продувался, и глубоко натянула капюшон. Две сумы она связала вместе бечевкой, и перебросила так, чтобы они уравновесили друг друга. Но как быть с его длинным мечом и шпаловом? Не найдя решения лучше, она перебросила его ножны себе через плечо, расположив оружие за спиной. Так ничего не мешало ей обхватить его шею.

Лэниэль действительно недооценила его мощь, ведь он мчался во всю прыть. Ветки и ветер свистели мимо них, а капли дождя не успевали осесть, как уже пролетали мимо. До вечера еще было далеко, но они успели преодолеть большой шаг этого пути. Ей становилось теплее, потому что тело оленя распалялось от движения, а кровь кипела.

Наконец, взмыленный, он замедлил бег подле окаменелостей, внутри которых зияла теплая пустота пещеры. Дождь стал усиливаться, так что они без промедления заскочили внутрь. Лэниэль спешилась, и стук ее сапог о камень гулко разнесся внутри.

— Еще больше часа, прежде чем солнце зайдет, — сказал он, снимая с плеч сумки. Его маска все так же неотрывно скрывала истинный облик. — Нужно собрать хвороста вдоволь, чтобы хватило до рассвета. Я пойду, а ты расстели пока тряпок, набери дождевой воды.

С этим трудностей не возникло — дождь лил стеной, и стоило только выставить небольшой котелок за пределы каменного свода, как капли громко затрещали о его чугунное дно, постепенно наполняя сосуд.

Тряпку поверх плаща он унес на своих плечах, и она надеялась, что его многослойность спасет его от промокания и простуды. Хотя чего бы ей беспокоиться о нем — сильнейшем из всех, кого ей доводилось знать? Простуда скорее сама умрет, чем подкосит его.

Чугун уже наполнился, а его шагов все еще не было слышно. Она обеспокоенно высунула нос наружу, но туман опустился на землю, скрывая все дальше вытянутой руки. Девушка стала перебирать запасы, сидя на тряпье и шкурках, когда он наконец вернулся, удерживая целую охапку поленьев и веток поменьше, накрытых ветошью.

— Все промокло, плохо дело. Сырое гореть не будет, а просыхать будет еще очень долго.

Эльфийка повела продрогшими плечами. Солнце уже зашло, и весенний дождливый вечер принес с собой холодные ветра.

— Черт с ним, с этим холодом. Чаю бы попить, — тоскливо отозвалась она, отламывая корку хлеба.

Вдвоем они принялись сооружать костер, подсовывая вниз то тряпки, то солому, но огонь не занимался. В пещеру не проникал ветер из-за частокола наваленных у входа камней, но температура стремительно падала. Наспех поужинав в темноте, они завернулись в шкуры и расселись по углам.

— Ты… знаешь эльфийский. Откуда?

У нее зуб на зуб не попадал, и голос дрожал, как осиновый лист.

— Из книг. Я много путешествовал, и бывало, находил книги в разрушенных или брошенных городах. Те же Руины в свое время были изобилием для грабежа. Когда-то там располагались уцелевшие библиотеки. Пока все не растащили, — его голос звучал спокойно и уверенно, словно он сидел в кресле у камина, а не прикасался спиной к ледяному камню, от которого не спасали даже плотные одежды.

— Н-ну… значит ты такой же жулик и в-вор… — попыталась пошутить она, но вышло как-то жалко.

В темноте она услышала шуршание, и почувствовала тепло чужих рук на своих плечах. Норд отодвинул ее от стены, провел ладонями по ее плечам, спускаясь к талии, и расположил девушку на своей теплой груди, подставив вместо ледяного камня свое тело. Прильнув к груди щекой, она услышала его гулко бьющееся сердце, и не сдержалась.

— Я думала оно…

— Не бьется?

— Ну… не совсем…

— Оно не из камня. Даже у самой жуткой твари где-то внутри есть сердце.

Он распахнул полы своего плаща, окутывая и ее. Стало немного лучше, она чувствовала, как кровь снова свободно бежала по венам, разгоняя тепло. Девушка не заметила, как уснула, а руки чуть крепче обняли ее сквозь сон.

Впервые за долгое время она спала так спокойно.

*** *** ***

Рассвет принес им хорошие вести — тепло и чистое небо встречали путников, и часть веток просохла достаточно, чтобы соорудить костер для завтрака.

Их путь продолжался день ото дня, практически не изменяясь.

Лэниэль мысленно считала дни, и столь быстрый бег времени вовсе ее не радовал.

На очередном пристанище он оставил ее одну, пообещав, что вернется со свежими дарами леса — съестное заканчивалось. Но часы шли, а его силуэта среди деревьев, или хотя бы намека на чье-либо присутствие, не было.

Стражница напрягла слух, и различила несколько грубых голосов вдалеке. Она подкинула в костер несколько больших поленьев, проверила оружие, и двинулась на звук, ступая неслышно.

Чем ближе она подбиралась к источнику звука, тем больше голосов различала. Лэниэль присела около кустов, и с замиранием сердца наткнулась в нескольких шагах от себя на знакомые ножны — рубин на рукояти сверкнул единственным глазом, и она подняла тяжелый меч. Тот, кто должен был защитить ее, и сам сейчас, похоже, нуждался в защите.

Не теряя больше ни секунды, она ринулась с места, и завидев дым от костра в неизвестном лагере, остановилась неподалеку. У небольшого самодельного загона около леса были привязаны лошади, и она спряталась в их тени, осматривая окружение.

Тут и там сновали разбойники-орки, переговариваясь, гогоча и пьянствуя прямо на ходу. Надо отдать должное, но за время своих бесконечных странствий они научились работать руками, и их пристанище можно было спутать с мало-мальски цивилизованным домом дикого племени. Под звездным небом раскинулся небольшой лагерь голов на двенадцать, но находилось на лужайке двое меньше. Двое сидели около костра, освежевывая дичь, остальные наслаждались сворованной выпивкой.

У костра лежал стреноженный олень, и веревки туго стягивали его ноги и брюхо, не давая ни шанса на свободу. Он вертел рогами, будто стараясь осмотреться. И судя по количеству дичи, что осталась у поваров, он останется живым недолго…

Эльфийка начала обходить лагерь, скрываясь в кустах и деревьях, пока не остановилась за одной из лачуг. Теперь олень лежал прямо перед ней, но чтобы освободить его, надо было выйти прямиком к костру. Она покосилась на орков, которые рубили рыбу и вычищали шкурки зайцев — время еще было. Оставалось надеяться лишь на то, что никто не выйдет из лачуги или не подойдет близко. Клинок появился в ее руке неслышно, и она ползком приблизилась к оленю, скрываясь под черной тканью плаща.

Лезвие ловко зашлось по веревке, освобождая его путы сначала на передних ногах, а потом и на задних, пока над ее головой не проревел голос:

— А ты-ы кто еще такая?!

Но олень уже был свободен, вскочил на ноги, ударив мясника рогами в грудь, да так, что он опрокинулся наземь. Лэниэль ухватилась за его шею, вскакивая на спину, как заправская всадница, и они уже почти покинули поле боя, пока путь им не перегородили всадники, взяв их в кольцо.

— Стоять, эльфийка, — оскалился главарь, натягивая поводья лошади. — Фокус не удался. Это наша добыча.

— Это мы еще посмотрим, — прошептала она, разрезая последнюю веревку, стягивавшую его шею, и вытаскивая Рубиновый меч из ножен. Она спрыгнула наземь, и когда ноги ее коснулись земли, рядом уже стояли знакомые сапоги. — Ваш меч.