Комментарии к фантастической повести Улитка на склоне - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 4

Это происходит на Горе. В Лесу происходят свои дела. Все, что происходит в Лесу, возникло из двух соображений, полученных нами извне. Мы где-то что-то такое вычитали, по-моему, это были самиздатовские статьи Давидсона, где мы вычитали такую броскую фразу о том, что человечество могло бы прекрасно развиваться только за счет партеногенеза. Берется женское яйцо, и под воздействием слабо индуцированного тока оно начинает делиться, получается точная, разумеется, точная, копия матери. Мужчины не нужны. И вот мы населяем наш Лес существами по крайней мере трех сортов: во-первых, это колонисты, это разумная раса, которая ведет войну с негуманоидами; во-вторых, это женщины, отколовшиеся от колонистов, размножающиеся партеногенетически и создавшие свою, очень сложную биологическую [в исх. было "идеологическую"] цивилизацию, с которой они слились; и, наконец, несчастные крестьяне - мужчины и женщины - про которых просто впопыхах забыли. Они жили себе в деревнях... Когда нужен был хлеб, эти люди были нужны. Научились выращивать хлеб без крестьян - про них забыли. Они живут там, базируясь на старинной технологии, со старинными обычаями, совершенно оторванные от реальной жизни.

Вот в этот шевелящийся зеленый ад попадает один землянин. Он там живет и исследует этот мир, не в силах выбраться. Вот так возникают первые наметки этой вещи. Идет разработка глав. Мы уже понимаем, что повесть должна быть построена таким образом: глава - вид сверху, глава - вид изнутри. Мы придумываем (и это сыграло большую роль), что речь этих крестьян должна быть медлительна, жутко неопределенна, и все они должны врать. Они врут не потому, что они какие-то нехорошие люди, просто мир так устроен, что никто ничего толком не знает, все передают слухи и все поэтому врут. И вот эти медлительные существа, всеми заброшенные, никому не нужные - появляются в нашем представлении как будущее в природе. Выясняется, что очень интересно писать этих людей, появляется какое-то сочувствие к ним...

Мы начинаем писать, пишем главу за главой, глава - Горбовский, глава - Атос-Сидоров, постепенно из ситуации - сначала была придумана ситуация, я вам говорил - начинает выкристаллизовываться концепция, очень важная, очень для нас полезная. Концепция взаимоотношения между человеком и законами природы и общества. Мы знаем, что все движения наши, нравственные и физические, управляются определенными законами. Мы знаем, что каждый человек, который пытается переть против закона, рано или поздно будет разрушен, уничтожен. Мы знаем, что оседлать Историю, как говорится, может только тот человек, который действует в соответствии с законами. Что делать человеку, которому не нравятся законы ?! Когда речь идет о физических законах, ну что же, там проще, мы как-то все привыкли - ну... Да, если яблоко уронить - оно упадет, оно не взлетит наверх. Ну, что? Ну жалко, конечно. Но тем не менее это факт, с которым можно смириться. Гораздо труднее смириться, например, ну скажем... Попытайтесь представить себе... Вот я сейчас Зощенко читаю, которого я раньше никогда не знал. Зощенко описывает мир людей, которые до революции были все , а после революции стали ничто . Люди, принадлежавшие к привилегированному классу. С детства они знали, что мир создан для них, Россия создана для них - и все будет у них хорошо. И вдруг мир рухнул. Вдруг те социальные законы, к которым они привыкли, куда-то исчезли, и начали действовать другие законы. И самые умные из этих людей прекрасно понимали, что это законы общества, что это не злая воля бросила их в грязь. Из князи да в грязи. Как они должны к этому относиться? Как должен относиться человек к закону общества, который ему кажется плохим? Можно ли вообще ставить так вопрос? Плохой закон общества и хороший закон общества. То, что производительные силы непрерывно развиваются - это хорошо или плохо? То, что производительные силы рано или поздно войдут в противоречие с производственными отношениями - это закон общества. Это хорошо или плохо? Я помню, мы много рассуждали на эту тему, нам было очень интересно. Мы обменивались самыми разнообразными примерами, и мы поняли, что мы фактически об этом пишем, потому что судьба нашего землянина, оказавшегося среди крестьян, замордованных и обреченных - эта судьба как раз и содержит в себе если не ответ - то, по крайней мере, вопрос. Там ведь что происходит. Там существует прогрессивная цивилизация, вот эта вот биологическая цивилизация женщин. И есть остатки прежнего вида гомо сапиенс, то, что будет неумолимо и обязательно уничтожено развивающимся прогрессом.

И вот наш землянин, человек с другой планеты, попадающий в эту ситуацию - как он должен относиться к этой ситуации? Историческая правда на стороне этих отвратительных баб. Сочувствие героя на стороне этих невежественных, туповатых, беспомощных и нелепых мужичков, которые его все-таки, этого человека, как-никак спасли, выходили, жену ему дали, хату ему дали, сделали его своим. Что должен делать, как вести себя цивилизованный человек, понимающий, куда идет прогресс? Как он должен относиться к этому прогрессу, если ему этот прогресс поперек горла?! Эта концепция - она не стала стержнем вещи, конечно, не могла стать, но она стала какой-то значительной гранью. Если убрать эту концепцию, мне кажется, очень сильно обеднеет эта часть, с Лесом.

6 марта мы написали первые строчки: "Сверху Лес был как пятнистая пена". 20 марта мы закончили повесть. Да, мы писали очень быстро. Коль скоро план был разработан в подробностях, мы начинали писать очень быстро. Но тут нас ждал сюрприз - когда, поставивши последнюю точку, мы обнаружили, что написали отвратительную вещь, что она не лезет ни в какие ворота. Мы вдруг поняли, что нам нет абсолютно никакого дела до этого Горбовского. При чем здесь коммунизм? При чем здесь светлое будущее с его проблемами? Черт побери! Вокруг черт знает что происходит, а мы занимаемся выдумыванием проблем для наших потомков. Да неужели же сами потомки не сумеют в этом разобраться, когда дело до этого дойдет?! И уже 21 марта мы решили, что повесть считать законченной мы не можем, что с ней надо что-то делать. И тогда было еще совершенно неясно - что делать . Было ясно, что те главы, которые касаются лесной истории - они годятся. Почему годятся? Потому что там ситуация слилась с концепцией, и потому, что там все закончено. Потому, что эта повесть может даже существовать отдельно. А что касается части, связанной с Горбовским, то это никуда не годится. Это нам неинтересно. Чем заменить? Вот на этот-то мрачный вопрос мы ответа не знали. Кризис привел нас к тому, что у нас получилась половина повести. И вот такой двойной кризис мы не переживали еще никогда...