Попаданка. Мама для бастарда (СИ) - Белильщикова Елена - Страница 24

Милад молчал. Молчал о том, что кристалл белым огнем жег ему грудь под рубашкой. Жег правдой о том, что Драго все-таки его сын. Но… он просил не говорить об этом королю. А Милад… на все был готов, лишь бы не подвести своего мальчика и не сказать правду. Раз он этого не хочет. Во рту немного горчило. А чего Милад ожидал? Кто в здравом уме и твердой памяти захочет вернуться в деревню и жить с родным отцом, который запугал до смерти? Никто. Да впрочем… судя по горящему темнотой взгляду Теодора, и жить Миладу осталось недолго. Прикончит в подземельях этих, вылив свою злость и ненависть. И поделом. Так что нет, не скажет Милад правду. Мальчику еще жить тут… после того, как труп пленника собакам скормят. Пускай Теодор и дальше думает, что Драго – его сын. Может, хоть обижать меньше будет?

– Не ждал я никого, – ворчливо ответил Милад и встряхнул светлыми волосами. – Палача ждал. Казни тоже ждал. Так что иди, откуда пришел, мне все равно недолго осталось.

Теодор окинул презрительным, свысока взглядом Милада. Редко смотрел на людей надменно, сверху-вниз, хоть и король. Но на этого… глядел так, как на последнюю падаль. Насильник, разрушивший их с Даной счастье. Человек, жестоко запугавший Драго. Теодор заметил отметины на лодыжке, сапоги с Милада стянули, чтобы легче было приковать. И теперь он был только в припыленной уже белой рубашке и простых штанах, босиком.

– Казнь еще заслужить нужно. Смерть легкую, – нехорошим тоном проговорил Теодор, подходя ближе, чеканя шаг начищенных сапог. – А за то, что сына королевского украсть хотел, точно другое полагается! На что тебе Драго? Выкупа просить у меня думал?

Теодор резко перехватил Милада за волосы, едва не стаскивая на каменный пол, силой вздергивая его лицо к себе.

Милад так же, как Теодор, гордо и гневно вскинул голову и тряхнул волосами, что припыленным золотом рассыпались по плечам. И подался всем телом к нему вперед.

– Не враг я ни тебе, ни сыну своему! – хрипло и глухо заговорил Милад, глядя безотрывно и отчего-то умоляюще в глаза. – Я навестить Драго хотел и уйти. Все-таки жизнь с ним прожил, много лет, не один день. Не камень мое сердце, не могу я без них. Без Даны и без Драго, хоть убей, не могу!

Да только не убьет Теодор. Чувствовал Милад это кожей. Поиграться досточтимый король хочет. Читалось это в хищном прищуре темных глаз. Милад продолжил:

– Ты лучше за Драго приглядывай да за домашними своими. Слухи нехорошие в городе ползут, что извести ваш род хотят… да кто, пока неизвестно. Но золото рекой льется, чтобы заманить разбойников да грабителей во дворец королевский!

Даже не в деревне об этом говорили, а среди его знакомых в городе шептались. Что ищет кто-то, кого нанять, чтобы напасть на кого-то во дворце. Вот и переживал Милад и за Дану, и за Драго.

– Злые языки то! А если и правда, то стража у меня надежная. В толк не возьму, как тебя пропустили, – Теодор зло сощурился, сжимая сильнее пальцы на затылке Милада. – Что же ты так по мальчику-то соскучился? Не сильно ты его жаловал, пока при тебе жил! Все я знаю, Милад!

Это звучало как пощечина. Ею и обернулось. Когда замахнулся Теодор с силой по лицу Милада, а потом столкнул его с каменного выступа. Разжал пальцы, не держа больше. Звякнула цепь, когда пленник оказался на полу у ног. Только Теодор не подал руки. А взгляд его темный метнулся к дальней стене, до которой прикованному узнику было не добраться. Там орудия страшные висели, от одного взгляда на которые кровь стыла.

«Страшно, поди, тебе было их видеть, когда стража тебя сюда заводила, и факел на них светил? – хотелось спросить Теодору, прошипеть в лицо. – Так же страшно Драго было на лавке деревянной или на коленях твоих, или где там ты его розгами охаживал! Так же и Дане моей, там, под тобой, на сеновале…»

Милад коротко и глухо застонал, жмурясь от боли. Крепкий был Теодор, ладно управлялся и с мечом, и с кулаками. Будто деревенский, не белоручка. Мелькнула странная глупая мысль, и рассмеяться захотелось. Рассмеяться от того, как жизнь сложилась. Что будь Теодор не король… вышла бы за него Дана. И Драго был бы от него. И насилия бы не было, и… ничего бы не было. Ни сына у Милада, ни жены. В сердце раскаленной стрелой вошла мысль, что не ценил он ни Дану, ни Драго, отравлял их своей ревностью да недоверием. И поделом ему, поплатится за это. Из рук Теодора.

– И что же ты сделать со мной хочешь? – не поднимаясь с пола, спросил Милад сдавленно. – Выбить из меня информацию? Так не знаю я ничего, без надобности я тебе. Отомстить хочешь?

Милад усмехнулся разбитым в кровь губами от тяжелых перстней Теодора. И напряглось все тело в ожидании ответа.

– А что? – наклонился Теодор к Миладу, прожигая его взглядом. – Будешь о пощаде просить? А тебя… просили они? Драго просил пожалеть его, когда ты в очередной раз руку на него поднимал? А Дана… тем вечером, когда я уехал?

Теодор опустил ладонь на пояс. Пальцы почти судорожно сжали рукоять плети. До побелевших костяшек. На вид она сейчас была обычной: не как у пастуха или всадника, конечно, но будто позаимствованная у палача или… боевого мага. Ведь сейчас, почувствовав ярость, она отозвалась. Тоненькими, заметными разве что в этой полутьме, разрядами магии. Не раз в бою Теодор такой штучкой управлялся, насмерть врагов сражая.

Милад сверкнул глазами дерзко. Гневно. Зло. И вскинулся, забыв о том, что на ноге его железная цепь. Дернулся к Теодору.

– Грехов своих я не умаляю! – прорычал Милад, как дикий зверь, желающий вцепиться в горло Теодору. – А ты, ты как бы чувствовал себя, если бы всю жизнь немым укором на тебя глаза любимые смотрели? Как она на меня! Да, обезумел я тогда от любви к Дане! И срывался потом на ней, за что виноватым сейчас чувствую себя. А ты, когда уехал и не вспоминал о ней потом, что чувствуешь? Тоже… не уберег! Еще неизвестно, женился бы ты на ней или нет тогда, когда обрюхатил ее! Твоя вина не меньшая. Бездействие!

Внутри самого выкручивало, когда бросал Милад эти несправедливые слова Теодору. Ведь… если честно, о Драго и говорить не хотелось. Потому что боялся Милад себя и его выдать. Камень магический показать да сыном назвать. Хотя хотелось. Очень хотелось! Но Милад держался. О Дане говорить было проще, чем о Драго. С ней скрывать было нечего.

Теодор не выдержал, выхватил плеть. Она сверкнула магией, трескучими опасными молниями. Как живая, взметнулась в воздух. Плети передавалась магия Теодора, его энергия, эмоции. Все из сердца по руке в туго оплетенную рукоять и дальше, по жесткому и гибкому плетению. Вот и взбесилась плеть, выдавая его чувства. Злость на Милада или на то, что он прав? Теодор замахнулся в считанном сантиметре от его плеча.

– Я узнал, что замужняя она уже, когда вернулся! Что мне было делать? В дом к вам приезжать, на обед дружеский напрашиваться?! Не знал я, что ты натворил! А знал бы, убил бы тебя… – голос стал ниже, глуше, магия на плети притихла, а сама она ошейником обвила шею Милада, вздергивая его на колени перед Теодором. – Не только за Дану. За сына моего.

Хоть Милад и на колени упал, да подбородок все так же гордо вздернул. Несгибаемо, несломлено посмотрел в глаза Теодору. И не выдержал, прошептал еще слышно:

– А ты так уверен, что Драго – твой сын?

Ничего вроде не сказал Милад. Но посмотрел так… что взглядом одним будто душу всю переворачивал. И рука рефлекторно дернулась к горлу. Потянулась туда, где на шнурке магический камушек висел. Не дотронулся Милад, сдержался, упала рука его вниз. И глаза он нарочно опустил, чтобы не выдавать ни себя, ни Драго. Но было слишком поздно. На слове «сын» камушек слабо засветился белым светом, видным в темноте подземелий даже через грубую холщовую рубашку.

– Замолчи! Сам ты его прогнал, как неродного! – Теодор распустил и перехватил плеть иначе, собираясь ударить рукояткой, грубо, зато не причинив особого вреда.

Однако рука замерла. Ведь Теодор с интересом уставился на слабый свет, пробивающийся сквозь грубую ткань. Милад же не был магом, это Теодор знал точно! Его даже в камеру без особой магической защиты бросили.