Сумрачный лес - Роннефельдт Каролина - Страница 4

– Вот незадача! – проворчал Бульрих, замерев на стене. – Выходит, дело откладывается…

Прятаться за стеной показалось ему глупой затеей, ведь по неторопливой шаркающей походке он узнал своего двоюродного брата по материнской линии, Звентибольда Биттерлинга из Звездчатки.

Когда Звентибольд появился из-за поворота, пряча руки в карманах брюк и весело отдуваясь, он несказанно удивился встрече с дорогим родственником в таком странном месте. Его кузен Бульрих сидел на живой изгороди, между рябиной и ежевикой, с трубкой во рту и свесив ноги.

– Бульрих, старина, – любезно поприветствовал его Звентибольд, вынимая трубку из уголка рта.

– Мой дорогой Биттерлинг, – улыбнулся в ответ Бульрих.

Звентибольд посмотрел на него с любопытством.

– Неплохое местечко, чтобы перевести дух… – В этих словах скорее звучал вопрос, чем утверждение. – У тебя здесь какое-то дело?

– О, собираю белые грибы, видишь? – неопределенно пробормотал Бульрих, опустив взгляд и болтая ногами.

– Здесь? – с искренним удивлением спросил Звентибольд, оглядываясь по сторонам. – Никогда не слышал, что они здесь бывают.

– Иногда бывают, – уклончиво ответил Бульрих и сменил тему: – Во сколько, елки-поганки, ты сегодня встал с постели, чтобы в полдень незаметно миновать Зеленый Лог?

Он приглашающе подвинулся в сторону. Звентибольд с трудом вскарабкался на стену и, сопя, сел рядом с Бульрихом.

– Я ночевал в Вороньей деревне, у Лорхеля и Ламеллы, – пояснил он. – Теперь собираюсь заглянуть к Моттифордам в Крапп. Настало время: ты же знаешь, я иду в Баумельбург.

Бульрих растерянно посмотрел на него, и Звентибольд почти снисходительно добавил:

– Неужели забыл? Скоро Желудевая Луна. В Баумельбурге будет карнавал. Я, как и каждый год, вхожу в совет устроителей.

Бульрих показал трубкой за спину, на луг, мерцающий в полуденном зное.

– Жара, июнь на дворе! А ты хочешь, чтобы я вспомнил о каком-то карнавале, который будет на пороге зимы?

– Ну что ты, Бульрих! Называть Праздник Масок в Баумельбурге каким-то карнавалом довольно странно. Разве есть во всем Холмогорье хоть что-то удивительней?

– Зимнее солнцестояние, – серьезно и твердо заявил Бульрих.

– Зимнее солнцестояние! – фыркнул Звентибольд. – Согласен, знаменательное событие, но, как по мне, оно больше подходит для стариковских посиделок у камина! И еще, мой дорогой Бульрих, это же немного страшный день. Никогда не знаешь, кто там стучится в дверь, – то есть, конечно, не узнаешь, пока гости не запрыгнут к тебе в дом с громким воем и снежным шквалом. – Он покачал головой и зажал трубку в углу рта. – В прошлом году один из этих неуклюжих гоблинов скинул с каминной полки мой лучший чайник, когда широко размахнулся своей метлой.

– Зато костры – это красиво, – мечтательно проговорил Бульрих, вспомнив посреди летней жары о пылающих огнях, вокруг которых топчутся на снегу квендели, потягивая пунш со специями.

– Согласен, – кивнул Звентибольд и потянулся за ежевикой. – Полуночные костры – это неплохо, но остальная чехарда… Я предпочитаю мир и покой в родных четырех стенах. – Он прожевал одну ягоду и сорвал вторую. – Карнавал в Баумельбурге – куда лучше, чем вся эта суматоха до самого рассвета! – вернулся он к любимой теме.

Звентибольд очень гордился тем, что его пригласили в совет устроителей празднества. Из каждой деревни присылали от одного до трех представителей. Все они съезжались в Баумельбург, где раз в год благотворители Холмогорья обсуждали необходимые приготовления. Двоюродный брат Бульриха занимал ответственный пост уже много лет, но, похоже, до сих пор получал от этого удовольствие и не уставал рассказывать любому встречному-поперечному все, что знал о Празднике Масок. Вот и сейчас он завел длинную речь, и Бульрих беспокойно заерзал.

Солнце медленно клонилось к западу, и кромка леса лежала в уютном сиянии. «Самое время, чтобы погрузиться в лесной мрак», – подумал Бульрих.

Однако Звентибольд все говорил и говорил. Он переходил от одного праздника к другому, хотя, конечно, речь его крутилась вокруг большого события в конце осени. Бульрих попыхивал трубкой короткими, недовольными затяжками. Время шло. Кузен Биттерлинг как раз начал рассказывать о диковинных масках изобретательного семейства Моттифордов, когда Бульриху пришла, как ему сначала показалось, блестящая идея.

– Как глава семьи, добряк Гизил мог бы и в самом деле уделять чуть больше внимания форме, – как раз говорил Звентибольд. – Моттифорды уже по меньшей мере пять маскарадов напяливают на свои толстые холеные физиономии эту новую дрянь! Как будто старые фамильные маски не годятся для этих чванливых серых поганок! Но ты знаешь: фальшивая шляпа не бывает хорошей! Это относится и к Моттифордам, которые теперь и в самом деле…

– Именно так всегда говорит наша добрая Гортензия, – поспешно вмешался Бульрих, слегка покраснев от очевидной лжи. Гортензия восхищалась Моттифордами и Краппом, их грандиозным поместьем с большим парком на дальнем берегу Сверлянки. Гортензия, разумеется, не стала бы уничижительно отзываться о столь уважаемом старинном семействе, ведь Самтфус-Кремплинги, как известно, держатся за положение и родословную.

Однако Звентибольд, похоже, об этом не знал, поскольку и в самом деле прервал словесный поток, наконец-то отдышался и с любопытством взглянул в лицо Бульриха, который покраснел еще сильнее оттого, что в этой щекотливой ситуации ему пришлось к первой лжи добавить вторую. Возможно, идея была не такой уж блестящей. Но ничего не поделаешь, если он хочет сегодня попасть в Сумрачный лес, поэтому он продолжил:

– О да, Гортензия уже давно подумывает о том, чтобы войти в совет карнавала. То есть, если бы ее пригласили, я думаю, она бы не отказалась. По крайней мере, так говорит моя невестка Бедда, а уж она-то знает…

Бульрих вспотел, понимая, что несет ерунду. Вряд ли его слова прозвучали убедительно. Однако Звентибольд, похоже, ничего не заподозрил; во всяком случае, не стал прерывать кузена. Бульрих торопился, мучительно стараясь добраться до самого главного – приманки, на которую собеседник мог бы клюнуть.

– Гортензия происходит из прекрасной семьи. Она очень любит традиции и старинные обычаи. Только на днях я слышал, как она говорила Бедде: «Клянусь всеми трюфелями леса, эти Моттифорды превращают наш прекрасный праздник-карнавал в настоящий фарс! Пора вернуться к прежним традициям маскарада. Нужно обратиться в совет!»

Бульрих закрыл рот и замолчал. Трубка его погасла.

– Ну надо же… – искренне удивился Звентибольд. – А я думал, что наша милая Гортензия посещает только элегантные дамские приемы. Моя Тильда уже несколько лет надеется на приглашение… Но она, несомненно, обогатила бы совет устроителей. Я имею в виду Гортензию… С ее вкусом, прекрасными манерами и прочим… И она, конечно, внесла бы большой вклад. Знаешь, – он доверительно подмигнул кузену, – Самтфус-Кремплинги весьма неохотно жертвуют угощение из своих легендарных кладовых.

Внезапно он повернулся и перекинул ноги через стену, после чего с легким «шлеп!» плюхнулся на лужайку.

– Бульрих, старина, я очень обязан тебе за подсказку. Пожалуй, сделаю небольшой крюк через Зеленый Лог. Заскочу на чашку чая к одной весьма почтенной даме. От помощи отказываться никогда нельзя.

Бульрих чувствовал себя крайне неловко, но, по крайней мере, мог наконец уйти. Он очень надеялся, что Гортензии не будет дома, когда у ворот ее сада появится пышущий энтузиазмом Звентибольд. Между тем Биттерлинг затянулся трубкой и на прощание похлопал Бульриха по правому колену.

– Прощай, кузен, – сказал он и отвернулся, собираясь уходить. – Я передам от тебя привет Гортензии и расскажу, какой у нее внимательный сосед.

– Н-н-н-нет!!! – Бульрих чуть не упал со стены. – Я хотел сказать, – поспешно объяснил он, увидев перекошенное от изумления лицо кузена, – я хотел сказать, что ей не нужно знать, от кого ты обо всем услышал. Гортензия такая гордая, будет все отрицать, вот увидишь. – Он откашлялся и беспомощно взмахнул рукой. – Я просто хотел сделать ей приятное, вот и все. Ведь она так хочет внести посильный вклад…