Триумф душ - Фостер Алан Дин - Страница 42

Очутившись на площади, они испытали огромное облегчение: ящер, который слишком долго собирался перебраться из города, сказал правду. В центре площади возвышался фонтан, сложенный из вулканического камня. Струя воды била выше чем на пятнадцать футов, и это, безусловно, был природный источник. Можно было не опасаться, что он иссякнет через минуту.

Вот только путешественникам он не мог принести никакой пользы.

Фонтан Скопэйна был гейзером!

В этом была своя логика: что еще может украшать центр адского города, если не бездонный источник кипящей воды!

Струя была настолько горячей, что люди не смогли даже подойти к фонтану. Хункапа Аюб и Алита тем более были вынуждены держаться подальше. Эхомба задумался о том, как справиться с этой новой трудностью, и в это время Симна потрогал его за плечо. Этиоль обернулся и увидел то, что уже раньше заметил северянин.

Ободренные растерянностью чужаков, мерзкие жители Скопэйна повылезали из нор, ям, сточных канав и прочих приятных местечек. Существа с огромными глазами и клешнями вместо рук медленно подползали к фонтану. Вооружены они были куда хуже, чем их приятели из дома кровавой резни, зато их было гораздо больше. Создавалось впечатление, что весь этот зловонный город начал сползаться на площадь, словно там открывалась ярмарка.

Стиснув зубы, Симна крепче сжал рукоять меча.

— Сейчас начнется еще одно сражение, братец! Сколько же их тут! Надеюсь, они не знают, как я устал. Махать мечом — тяжелая работа.

— Мы все устали, — сказал пастух. — Надеюсь, драться нам не придется.

— Тем более за эту воду! Она хороша для варки цыплят, но взять ее с собой мы никак не сможем.

— А если сможем?

Эхомба поднял руку и направил лезвие небесного меча… нет, не на сборище дьявольских отродий, все ближе подползающих к путникам, а на гейзер. На этот раз свет, излучаемый чудесным клинком, был настолько глубок, что казался почти пурпурным.

— Эй, долговязый братец, — предупредил Симна. — Враг приближается.

Хункапа и Алита встали по обе стороны от Эхомбы. Пастух продолжал направлять меч на гейзер.

— Отжиханья говорил, что небесный металл не только способен повелевать ветром, буйствующим среди звезд, и посылать в бой своих маленьких призраков. Он хранит в своей сердцевине сущность того места, где был рожден.

Симна не сводил глаз с надвигающихся чудовищ.

— Ты хочешь сказать, что можно призвать огонь кузни, где он был выкован? Вряд ли умение повелевать жарой имеет большое значение в Скопэйне.

— Не где был выкован, — поправил его Эхомба, — а где был рожден.

С острия меча сорвалась молния — то ли синяя, то ли серебряная, Симна не успел заметить, потому что, когда это случилось, он смотрел в другую сторону. Затем раздался оглушительный хруст, словно треснул огромный валун.

Мерзкие обитатели Скопэйна замерли. Все разновидности глаз — и выпуклые, и узкие, как щелочки, и фасеточные, и самые примитивные, способные улавливать только движение — уставились на фонтан. Потом чудища начали медленно отползать.

Симна закрутил мечом над головой, посылая ругательства и насмешки вслед отступающей нечисти, а потом повернулся к фонтану, желая увидеть, что же так напугало этих чудовищ. А увидев, и сам содрогнулся. Много всего случалось в старом добром Скопэйне — но только одно могло повергнуть в ужас его обитателей.

Гейзер замерз.

Призвав холод пространства, в котором он был рожден, небесный металл превратил столб кипящей воды в ледяной столб.

Сверкающая колонна излучала такой холод, что даже стоя достаточно далеко, Эхомба поежился. Он осторожно вложил чудесный меч в ножны. Симна и левгеп благоразумно отошли подальше, а Хункапа, соскучившийся по своим холодным горам, наоборот, направился к замерзшему фонтану, явно желая его потрогать.

Пастух поспешно остановил его:

— Не стоит, дружище! Я знаю, ты любишь холод, но тебе никогда не приходилось встречаться с таким морозом. Можешь подойти поближе, только не касайся льда, иначе сам превратишься в ледяную статую.

Пробивая себе путь сквозь лед, кипящая вода остывала и, сочась через бортик, устремлялась прохладными ручьями по всей площади, заставляя теплолюбивых обитателей Скопэйна искать укрытия. Соседние с площадью улицы моментально опустели, и путешественники вздохнули свободнее.

Скоро безжалостный зной Выжженных земель тоже начал брать свое, и ледяной монолит стал подтаивать. Друзья тут же развязали бурдюки и наполнили их до самого верха. Эхомба дал Алите полакать из своего бурдюка.

— Ну как?

Левгеп облизнулся и коротко сказал:

— Холодная, мокрая и безумно вкусная, человек.

Эхомба глянул на ледяной столб. Он на глазах уменьшался и оплывал.

— Нам лучше покинуть этот негостеприимный город до того, как гейзер вновь оживет или к этим отвратительным созданиям вернется храбрость.

Левгеп одобрительно кивнул. Эхомба взъерошил его густую черную гриву.

— Понимаю, чего тебе сейчас больше всего хочется, Алита. Я тоже не отказался бы искупаться.

Четверо друзей бросили последний взгляд на потоки холодной воды, испаряющиеся на булыжнике площади, и поспешили прочь из города.

А напуганные, бессильные им помешать жители Скопэйна с ненавистью смотрели, как четверо смертных наполняют бурдюки и уходят. Уходят не на восток, как того следовало ожидать, а на запад, в страну настолько бесплодную и суровую, что даже черти остерегались туда заходить.

Поразмыслив, исчадия ада пришли к выводу, что, судя по выбору направления, чужаки обладают не только невероятной магией, но и невероятной глупостью, так что, может, и к лучшему, что ими не удалось закусить…

Поправив бурдюк, приятно холодивший спину, Симна оглянулся на уродливые домишки Скопэйна.

— О чем задумался, братец? — спросил он Эхомбу. — Боишься, что за нами будет погоня?

Эхомба тоже бросил взгляд назад. Очертания зловещего города терялись среди нагромождения камней и отвесных скал.

— Вряд ли. Служители дома кровавой резни почти все мертвы, а те, кто бежал от холодной воды, не захотят второй раз испытывать судьбу. У этих злобных созданий все-таки есть мозги.

— Надеюсь, — добавил северянин, — им хватит этих мозгов, чтобы представить, что ты сделаешь с ними, если они все же попытаются нас догнать.

— А я вот не представляю, — очень серьезно ответил Эхомба. — Если бы они решились организовать погоню, нам оставалось бы только дать деру. Я очень устал, дружище. Мне трудно управляться с мечом. Я ведь никогда не упражнялся в колдовском искусстве, как старая Лукуллу или Мамуна Каудон.

— Знаю, знаю! — воскликнул северянин, услышав то, что и хотел услышать. Он ухмыльнулся. — Когда дело касается магии, ты всего лишь старательный любитель, любопытный простак… Ладно, проехали. Пусть будет так, раз ты хочешь настаивать на своем. Я вполне удовлетворен результатами, и мне плевать на дурацкие объяснения, которыми ты меня пичкаешь.

Эхомба обиделся.

— Я никогда не называл себя такими словами.

Симна не мог скрыть удовлетворения.

— Но ты все время твердишь, что не колдун.

Пастух гордо вскинул голову:

— Я из племени наумкибов, а не какой-то там «безнадежный простак» или «старательный любитель».

— Хорошо, хорошо. — Симна рассмеялся. — Не будем ссориться, братец! Ты же знаешь, я вовсе не хотел тебя обижать, не принимай все так близко к сердцу.

Пастух долгим взглядом обвел высокие пики Карридгианских гор. Теперь они заметно приблизились. За ними лежит Эль-Ларимар, и там, подумал Эхомба, обет будет исполнен. Эти заснеженные гребни обещали скорое возвращение домой.

Домой. Даки и Нелетча, наверное, здорово подросли. Помнят ли они своего отца или он для них — всего лишь смутная тень из полузабытого прошлого? Много месяцев прошло с того дня, как он попрощался с ними и двинулся вдоль побережья на север… Этиоль нащупал шнурок, на котором висела вырезанная из кости человеческая фигурка — талисман, подаренный старой Фасталой. Вспомнив ее каркающий смех и грубые, но точные замечания, пастух улыбнулся. Как он истосковался по дому!