Обречён любить тебя (СИ) - Мелевич Яна - Страница 6

— Он по пояс в кормушку государственную забрался, а я виноват? Окститесь, Наталья. Никто не заставлял Валентина лезть в карманы жителей города и воровать из них.

— Вы считаете, что можно быть политиком и думать только о благе народа?

— Умоляю вас. Я — бизнесмен, и думаю о прибыли, как и большинство людей вне зависимости от их статуса и финансового благополучия. Просто заявляю это честно. Но без людей я — ничто. Вы не сможете продать товар, если у вас будет некому его покупать. И не сумеете править страной, если уничтожите свой главный ресурс — ее жителей.

Толпа, собравшаяся на тротуаре, с интересом взирала на интервью. Прекрасная пиар-компания, но Милана отчего-то не сомневалась, что Павел Александрович думает иначе. Он слишком честный человек, как его дети. Особенно тот, кто был милее всего ее сердцу.

— Идиот долбаный, — мрачно изрекла она и сжала ремень своей сумочки. — Козел блудливый. И чтоб кобыла твоя на своих ходулях себе ласты переломала, самка богомола.

Прямо на глазах Миланы объект ее любви улыбался миловидной шатенке. Антон Канарейкин, еще вчера обнимавший Боярышникову, сейчас позволял хихикающей красавице в коротких шортах гладить себя по руке. Она отчаянно хлопала ресницами, дула губы, держа в руке зеленый стаканчик «Старбакс», переступая с ноги на ногу, ибо туфли явно жали.

— Надеюсь, у тебя там мозоли кровавые! — прорычала Милана, быстро шагая вперед с решительностью маленькой овчарки.

Не зря ее друг, Владислав Радов, называл «корги». Вроде бы забавные коротколапые собачки, а на деле овчарка овчаркой. Вот и Милана сейчас готова была разорвать соперницу. 

— А ты знаешь, давай встретимся… — она уже слышала этот раздражающе писклявый голос, когда приблизилась к этой сладкой парочке. Встряхнула головой, вздохнула полной грудью и широко улыбаясь, сделала шаг вперед, будто случайно размахнувшись сумкой.

— Приве-е-ет, — радостно пропела Боярышникова, заставляя Антона вздрогнуть. Удар пришелся точно по бедру его спутницы. От неожиданности шатенка выпустила стаканчик и пролила остатки кофе себе на майку.

— Черт! Дура криворукая! — завизжала девушка.

Канарейкин рассеянно перевел на нее взгляд, в котором мелькнуло раздражение. Весь интерес к красавице, чье лицо сейчас исказила злоба, сразу угас. Он ненавидел крики со скандалами, и Милана это знала. Поэтому просто послушно сделала шаг назад, округлила глаза и тихонько позлорадствовала.

Дурацкая выходка, совершенно детская. Но ничего с собой поделать Боярышникова не могла. Если не получалось прямо, приходилось идти вдоль.

— Ты видел, что она сделала?!

— Чего орешь так? Это всего лишь кофе, отстирается, — равнодушно ответил Антон, поворачиваясь к Милане, и развернул ее за локоть к себе лицом.

— А ты тут что делаешь? Опять меня преследуешь? — в голосе послышалось раздражение при обращении к ней. Боярышникова не успела рта раскрыть, как шатенка взвизгнула:

— Не игнорируй меня. Эта стерва специально так сделала. Антон! Скажи ей! Я ей сейчас ее патлы выдерну.

— Заткнись уже! — рявкнул Канарейкин так, что несколько человек обернулись на них. Девушка замолчала, ошарашенно открывая и закрывая рот, точно рыба.

Цыкнув, Антон потянул Боярышникову за собой, приговаривая:

— Чертовы бабы. Чуть тронешь, визжит как психованная. Неужели нельзя себя вести нормально!

Милана молчала, слушая возмущенные речи Татошки, и старалась не лезть. Они свернули налево, двигаясь к парковке, и, дождавшись, пока Канарейкин выскажется вслух на тему женской глупости, она осторожно проговорила:

— Знаешь, я просто шла поздороваться. Не думала, что так получится, — печально вздохнула Милана. — Наверное, ремешок слишком длинный. Прости, это твоя подруга, да? О! Знаю! Наверное, одногруппница бывшая, — почти искренне произнесла.

В подобную чушь не верила, но прикидываться глупой и наивной было проще.

— Вообще первый раз ее сегодня увидел, — поджал губы Татошка, отпуская руку Миланы и касаясь запястья, где находились смарт-часы.

Они пересекли парковку, заставленную рядом автомобилей, когда послышался тихий рокот. Серый «Форд» двигался в их сторону. Стоило им остановиться, как он аккуратно развернулся и его двери автоматически открылись, а из салона послышался голос бортового компьютера:

— С возвращением Антон Павлович. Вы превысили допустимое время паркования. Вам выписан штраф, все данные автоматически отправлены в соответствующие инстанции. Пожалуйста, не забудьте оплатить.

— Ненавижу это! Гребаная железяка, не могла сказать сразу?! — прорычал Канарейкин, растеряв окончательно весь свой спокойный вид, и пнул колесо от злости.

А Настя еще не верила, что ее брат мог терять терпение из-за какой-нибудь ерунды.

— Знаешь, тебе совсем не обязательно меня подвозить. Тем более, я собиралась пройтись по магазинам… — Милана осеклась. Пальцы сжали сумочку, и она быстро обежала машину, чтобы быстро забраться в салон.

— Ты такая же бестолковая, как моя сестра в дни распродаж, — буркнул Антон и хлопнул дверью. — Зачем тебе шмотки? Ты недавно вернулась из Италии.

Милана улыбнулась в ответ, беспечно пожав плечами. Вообще-то она собиралась прикупить кое-что из оборудования для следующей поездки. Они должны были отправиться в джунгли. Путешествие долгое и опасное, к тому же местные племена очень настороженно относились к чужакам.

Но Канарейкину об этом знать было совсем необязательно. Поэтому, потянувшись через бардачок к нему, Милана мурлыкнула, после чего уткнулась носом ему в шею.

— Отстань от меня, еба… — Антон осекся и сжал пальцы на руле. Затем вздохнул, немного расслабился и проворчал:

— Куда тебя?

Он повернул голову, встречаясь с ней взглядом. Их дыхание смешалось, стоило Милане прижаться сильнее. Антон первым поцеловал ее, обхватив затылок рукой. В страстном порыве дернул больно пряди, заставляя Боярышникову вскрикнуть и схватиться за его футболку.

У них самые странные в мире отношения. Они не пара, не муж и жена, только любовники. Врут друг другу, живя своими жизнями. Но и расстаться никак не могли. Милана не хотела отпускать его, а Антон не готов был окончательно признать ее.

— Хотела в «Европейский», — выдохнула она, с трудом заставляя себя оторваться от него. Он смотрел на нее потемневшим взглядом, едва соображая, о чем идет речь.

— А? 

— Потом к Насте…

— К черту Настю, у нее муж есть, — хрипло отозвался Канарейкин, нажал кнопку «Автопилот» на панели и перетянул Милану на себя. — Герундий, код три, два, два, семь. Торговый центр «Европейский». Самый долгий путь.

— Там пробки, — отрапортовал компьютер после десятисекундного анализа.

— Вот и отлично. 

Глава 4. Вялые помидоры семейной любви

Россия, Москва

— Вот скажи мне, гиена: почему у меня, такого умного и красивого, родились эти два идиота? — поинтересовался Павел у своего друга, мрачно оглядев своих сыновей.

— Потому что не надо было бросать детей через забор, — равнодушно ответил Ярослав, разглядывая свои ногти. — А вообще осинки, апельсинки, гены, все дела...

Лиса пихнул брата в плечо и, наклонившись, проговорил:

— Слышал, бро? Ты в нашей семье самый тупенький.

Антон закатил глаза, фыркая громко:

— Почему я?!

— Папа так сказал, а он — авторитет. Всегда говорил: папка фигни не скажет.

— Он нас обоих идиотами назвал.

— ...никакого ему стакана воды в старости, Тох. Пусть из кулера наливает при помощи робота. За годы страданий и комплексы!

— А у тебя есть комплексы?

— Нет, но если дашь пять минут, я накидаю список с претензиями.

— От меня добавь: сломал молочный зуб об его запеканку.

— Он ещё спалил плиту. Слава богу, мама вернулась через два дня. Иначе мы бы умерли, как те гуппи в аквариуме.

— И света во всем подъезде не было неделю. Мама — святой человек, — кивнул Антон, наблюдая за тем, как лицо отца покрывается красными пятнами от злости.