Сын маминой подруги (СИ) - Мелевич Яна - Страница 99

«Алла решила, что я должна помогать ей перед приемом мэра. Хочу умереть. Быстро» - стенала Ежова, привычно утыкаясь ему в здоровое плечо носом и засыпая от ласковых поглаживаний по голове.

Романтика-романтикой. Но ему-то скучно!

- Прекрати издеваться над ребенком, чудовище. Он умрет от твоей заботы раньше, чем успеет родить тебе чудесных, светловолосых внуков, - голос дяди Ярослава вырвал Елисея из мрачных дум. Столько радости при виде замаячившего за спиной блондина крестного и старшего Тасманова, он не испытывал никогда.

- Дядя Сережа! Дядя Ярик! – поднял здоровую руку Лиса, морщась от боли. – Я вас так видеть! Заберите его, пожалуйста, - ткнул пальцем в возмущенного отца, который захлопнул книжку и недовольно засопел. – Он меня достал. Честно.

- Собственного сына достал, - покачал головой Радов, печально воззрившись на Павла. – Не стыдно тебе, первый кандидат на трон в Аду?

- А второй кто? – заинтересовался Ярик, усевшись на кровать и здороваясь с Лисой.

- Ты, гиена, ты. – оскалился нехорошо Кенар, замахиваясь книжкой. – Думаешь, пить и курить перестал, так отпустил все грешки? Нет, дорогой белобрысый друг, гореть в одном котле будем!

- Ты такой токсичный, - тяжело вздохнул Тасманов, разглядывая свои ногти и повернулся к довольному Елисею. – Даже не представляю, в каких ужасных условиях ты рос.

- Мама периодически выгоняла его жить на диван, - гордо заявил Лиса, злорадно хихикая над выражением лица собственного отца.

- Сильная духом женщина, - заявил Сергей.

- Амазонка прям.

- Она его еще заставляла ходить в филармонию. Он потом два часа, как ребенок дяде Саше жаловался на тяжелую жизнь в браке с его сестрой, - потянул Лиса, с удобством сползая по подушке.

- Скала, титан, вандер-вумен. Паша, что ты там шипишь, я тебя не понимаю. Ась? – Ярик сделал вид, будто прислушался и улыбнулся широко.

- Убью тебя сейчас, - прорычал Павел, поднимаясь. – Тут морг недалеко как раз.

- Знаешь, это даже хорошо, мой мальчик, - вздохнул Сергей, прислушиваясь к словесным баталиям друзей и глядя на Елисея. – Им уже давно не двадцать, а все никак не повзрослеют.

- Не-е, зачем, - отмахнулся парень, усмехаясь. – Папа, впавший в детство, мне нравится больше, чем в маразм.

- Чего ты сказал там?!

- Я говорю: люблю тебя, папуль. Жизнь не жизнь без отца родного. Мужиком меня вырастил, весь в тебя пошел, только в душе лет на десять постарше… ай!

- Павел Александрович, не смейте бить пациента книжкой по голове!

В палате стало тихо после прихода медсестры в сопровождении робота-нянечки. Последний проверил показатели, установил удобный режим на автоматической кровати и рекомендовал уменьшить количество посещений в день. Якобы они плохо влияют на психику пациента. Сам Лиса с этим был категорически не согласен, впрочем, как и его родитель. Но медсестра оказалась непреклонна и пригрозила установить жесткий график. Отпустив парочку язвительных острот друг другу, Павел все-таки расщедрился на проявление любви: перед выходом коснулся макушки сына, ероша золотистые пряди.

- Все-таки постарайся больше так не делать, - попросил он мягче, но в его интонации Елисей услышал главное – родительское беспокойство, которое Кенар так редко выражал так прямо. Улыбнувшись, кивнул отцу, невольно рассмеявшись.

- Обещаю больше не лезть за винцом сам, ага.

- С твоей дурью в голове, ты и в детстве куда только не лез, - проворчал Паша, фыркая громко. – Один раз уснул в стиральной машинке!

- И на ленте выдачи багажа катался, - с умным видом добавил Лиса, вспоминая счастливое беззаботное детство.

- Нет, - скептически ответил Кенар, задумавшись на минутку. – Не ты – Антон. Ты ему сказал, что мы там спрятали подарки от деда Мороза.

- Не, это было в следующий раз, - отмахнулся Елисей. – А в первый раз, я туда пошел искать сокровища. По твоему навету, кстати!

- А, да. Хорошее было время. Вы во всякую фигню верили, - хохотнул Кенар, выходя из палаты и громко смеясь.

Взгляд Лисы устремился в сторону окна, и он тяжело вздохнул, разглядывая попеременно мигающих сигнальных ботов на стенах. Сплит-систему, показывающую на экране температурный режим в палате. Анализируя свою не очень долгую, но вполне счастливую жизнь, Елисей вдруг понял – он очень счастливый человек. У него была любящая семья - одна только ругающаяся мама чего стоила. Брат и сестра, названный брат, друзья, отличная работа, девушка – та самая, ради которой как-то не страшно становилось потерять свободу в будущем.

Как он мог так беспечно к себе относиться?

«Я очень испугалась Лиса. Знаешь, вдруг подумала. Что если с тобой что-то случиться – загибну в тоске. Не умру, нет, но и полюбить снова вряд ли смогу»

Эти слова были самыми честными и невероятно ценными для него. Алиса не клялась в вечной верности, не обещала умереть вместе с ним и лечь рядом под многотонный слой земли. Однако ее искренние слова о том, как тяжело ей будет после – они сказали слишком многое. А еще он понял, что такое доверие. Когда не истеришь по пустякам, не бегаешь в панике. Нет, делаешь все возможное для своего партнера, дав ему возможность развиваться самостоятельно – без надзора и ежедневного контроля.

Если он падает – подаешь руку.

Хромает – помогаешь опереться на себя.

Поднимаешься выше вместе с ним, ведь иначе все это бессмысленно.

- Лиса?

Канарейкин моргнул, уставившись на девушку, застывшую в пороге. Лада неуверенно мялась, словно не зная, стоит ли ей тут быть и будто сама удивленная собственным поступком, она периодически оглядывалась назад. Его взор остановился на ее пальцах, судорожно сжимавших маленькую красную сумочку и прижимающих к юбке шифонового платья. Странный наряд, раньше Хроменко любила более откровенные вещи. Втянув носом воздух, Елисей понял, что не ощущает привычного запаха химического персика и наклонил голову на бок, приподнимаясь.

- Привет, - потянул осторожно, не зная, как реагировать на такого внезапного посетителя. – Ты что тут делаешь?  И как обошла медсестру?

Пришла подставить его по навету отца? Отличный будет кадр, если она сейчас к нему кинется в объятия, потом едва отмоешься от очередной грязи. Их и так в сети нещадно поливали за любые провинности.

Лада неловко улыбнулась, заметив его замешательство и прошла вперед, осторожно устраиваясь на краешке кресле. Того самого, где недавно восседал Павел. Скользнув взором по оставленной на тумбочке книжке, она улыбнулась и хмыкнула, складывая руки на коленях и сжимая те в замок.

- Как твои дела? – спросила будто не слыша первых двух вопросов, отчего Канарейкин фыркнул.

- Беспокоишься за меня? – язвительно поинтересовался, прищурившись недовольно, сжимая край светлого покрывала. – Имей виду, что бы не задумали с отцом – это не проканает.

- Мой отец тут не причем. Я пришла по своей воле, - отрезала девушка и на секунду снова замолчала.

Делим им давно было нечего. После того расставания Елисей о ней и не вспоминал. Наверное, это плохо, но какой смысл возвращаться к прошлому? Влюбленной парой они никогда не были – во всяком случае с его стороны точно чувства не превалировали над разумом. До Алисы Лиса раздумывал об удачном браке с возможностями, которые могли бы открыть ему дорогу в большое будущее. Оглядываясь же сейчас на себя прежнего, он искренне не понимал, откуда в голове поселились такие мысли.

Зависть к славе отца?

Желание стать кем-то большим?

Оправдывало ли все это потребительское отношение к девушке напротив? Вряд ли. И глядя на опущенную темноволосую голову Лады, Канарейкин понимал, что пора бы ему по-настоящему извинится. Пусть даже она этого никогда не примет.

- Знаешь…

- Я хотела сказать…

Они одновременно замолчали, удивленно уставившись друг на друга, а затем расхохотались. Лиса невольно поморщился от боли в ребрах и плече, но все равно продолжал улыбаться. Хроменко качнула головой, стирая выступившие слезы. Аккуратно, привычным движением поправляя прическу и убеждаясь, что не смазался макияж. Она все такая же, просто чуточку другая. Взрослее, наверное, если бы Елисей мог, так сказать.