Вперед в прошлое 6 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 22

— Ден, ты и правда не понимаешь, что виноват?

По старой памяти он набычился, выгнул грудь колесом, готовый защищаться, но я продолжил так же спокойно:

— Виноват, и продолжаешь гадить. И что с тобой делать, а? Инна, вон, и то все поняла, извинилась.

Памфилов мгновенно сдулся, глянул в стакан так, словно хотел там утопиться. Я подключил опыт взрослого:

— Где-то слышал, что в старину развлекались, натравливая медведя на бочку с гроздями. Медведь ранил себя, злился и бросался на бочку снова и снова, и все больше и больше получал. Все сильнее злился. А достаточно просто отойти и подумать. У медведя с мозгами слабовато. Понимаешь, о чем я?

Стиснув зубы, Ден кивнул.

— Проговори это. Неприятно признавать свою ошибку, только сильный может это сделать. Извиниться тоже сложно, но Инна смогла, и я ее зауважал.

Памфилов глянул злобно и отвернулся.

— Тебе кажется, что она тебя предала, да? Ты ведь ради нее старался.

— Типа того, — кивнул он, все так же глядя в сторону.

— А теперь представь, что ты — не ты, а, скажем, Минаев. И посмотри на себя со стороны. Сможешь?

Памфилов дернул плечами и задумался. Отхлебнул чай, подумал, снова кивнул.

Если бы не опыт взрослого, который заставлял смотреть с позиции учителя на Памфилова, который не знает, что творит, у нас была бы заруба на много лет. А так, как тень прокурора над Жунько, надо мной нависал таймер грядущей катастрофы, и каждый человек, до которого удалось достучаться — это камешек на весах в нашу пользу.

— Я не злюсь на тебя и не хочу воевать, — сказал я.

— Правда? — вскинулся он.

— Не ошибается только мертвый. Стал бы я с тобой говорить, если бы хотел войны. Главное больше не гадь и не трепли лишнего

— Спасибо, — сморщив нос, выдавил из себя Памфилов. — Не буду.

И снова пришлось объяснить:

— Тебе сейчас неприятно, потому что ты чувствуешь себя побежденным, но это не так, с тобой никто не воевал. Ты просто бросался на бочку с гвоздями, думая, что вот он, враг. Но не все, что нас ранит — наш враг. Иногда мы сами убиваемся о разные предметы. Малыш потом мстит и колотит злобный угол или стол, но толку? Короче, ты меня услышал.

Памфилов кивнул, я залпом выпил компот, положил напротив Денчика нетронутый пирожок и поспешил к Илье.

— Спасибо, — донеслось в спину.

Свернув к рукомойникам, я столкнулся с гоп-командой, которая, оказывается, за нами следила.

— Ну че? — спросил Чума, пританцовывая от нетерпения. — Тупой, да? Объяснить ему, да?

— Ты только скажи! — Плям ударил кулаком о ладонь.

Вот только не хватало мне обзавестись боевым отрядом торпед! Похоже, Чума решил, что он теперь должен мне за лечение. В общем, что-то там себе решил.

— Да не, он все понял. Не трогайте его, хорошо?

Барик, стоявший в галерее, указал в окно и завопил:

— Пацаны! Петухи на горизонте!

Барик первый рванул к выходу. А я заметил Дорофеева и Афоню. Они специально спрятались в туалете и пошли домой позже всех, думая, что все враги разошлись. Барик вылетел на улицу и, сунув два пальца в рот, свистнул — видимо, созывая группу поддержки.

Афоня с Дорофеевым ускорили шаг и скрылись из поля зрения, гоп-команда Чумы рванула за ними, вопя и улюлюкая. Я подошел к Илье.

— Ну что? — спросил он.

— Попытался объяснить Денчику, в чем он неправ. Инна ж поняла, причем своим умом, вдруг и до него дойдет, парень-то он вроде неплохой, зачем его травить.

Илья кивнул и задумался. Молчал он, наверное, с минуту, и только когда мы вышли со школьного двора, сказал:

— Ты бы так не поступил. Тот ты, которого я знал раньше. Все-таки теперь ты — это не совсем ты. Но и не тот человек, что был летом. Что-то среднее. Иногда я не понимаю, почему ты делаешь то, что делаешь.

— Представь на минутку, что от тебя зависит… очень многое, — объяснил я. — Например, когда будет та самая война, что убьет нас в будущем. Причем зависит от каждого твоего слова. Загнобил Памфилова — и это не пошло плюсом.

Илья передернул плечами, посмотрел с сочувствием.

— Я бы не хотел так.

— И я не хочу, а приходится.

— Неужели это правда⁈

В ответ я лишь вздохнул, а он направил беседу в интересное для себя русло:

— Значит, все меняется, и Инну можно спасти?

— Не знаю, — ответил я честно. — Но на твоем месте я бы не надеялся на ее снисхождение. Твоя девочка-судьба только пошла в первый класс.

— А твоя?

— Свою я не встретил. Такая я тварь, что мне даже пары нет. Очень хотелось бы, чтобы и в этой реальности вы познакомились со Светой, но пораньше. Она классная… А может, и не надо пораньше — вдруг так вы не будете готовы друг к другу.

— И сейчас тебе никто не нравится? — удивился он.

В ответ я лишь улыбнулся. Как ему объяснить, что из-за опыта взрослого я не воспринимаю ровесниц как равных? Они мне кажутся глупенькими и маленькими. Но и девушек постарше не могу рассматривать, потому что понимаю, как это выглядит. Точнее, каким жалким в их глазах буду выглядеть я. Придется подождать пару лет прежде, чем любовь крутить.

Мы разошлись по домам. Как там мама? Вернулась ли, или бой с Жо в самом разгаре? Подогреваемый любопытством, я буквально взлетел на наш второй этаж, но в квартире застал только Бориса и кислую Наташку, склонившуюся над учебником.

Видимо, Андрей таки включил верхнюю голову и заставил ее учиться, отправив домой. Сестрица подозревала, что я — причина этой диверсии, и косилась злобно, но ничего не говорила.

— Мама не приходила? — задал я риторический вопрос, Борис покачал головой и спросил с надеждой: — Ну хоть сегодня-то тренировка будет?

Видимо, подвиги Джеки Чана пробудили в нем интерес к единоборствам.

— Будет! — ответил я из кухни, разогревая себе гороховый суп с волокнами какого-то мяса.

Пока я о чужих людях пекусь, дома есть нечего — непорядок. Устыдившись, я решил набрать в магазине съестного, но после тренировки. Еще бы неплохо к сиротам заскочить, посмотреть, как они устроились, но это надо или после тренировки лететь, а мне интереснее было узнать, чем у мамы дело кончилось, или совсем ночью, что не вариант — бродячие собаки нападут, если на мопеде ехать.

Дальше все по плану: приехал на базу, поднял вопрос о Инне с Райкой — предложил взять их на испытательный срок. Гаечка с Алисой сперва зашипели, потом все-таки согласились. Малые восприняли новость ровно, Кабанов с Ильей воспарили от счастья.

Потом мы поучили уроки, потренировались и разошлись в полдевятого под возмущенный вой Каюка и Бориса, что сегодня так и не поиграли.

По дороге домой я заскочил в наш сельский магазин, под недовольное бормотание брата отстоял огромную очередь за сосисками, купил сахара, сероватой муки и конфет типа «коровки», но без обертки. Больше ничего в продаже не было, а алкоголь, морская капуста и зеленые маринованные помидоры меня не интересовали.

Зато удалось урвать целый килограмм сосисок! Борис скакал вокруг, канючил, чтобы съесть одну, но я не давал. Точнее, память взрослого не давала, ведь в девяностые никто ничего не контролировал, и чего только в колбасе не находили, крысиный хвост — не самое страшное. Один знакомый рассказывал, что ему попался человеческий зуб. Хорошо если кто-то пустил поиграть ребенка, и он потерял молочный. А что, если братки захотели специфическим способом избавиться от трупа?

Домой мы чуть ли не бежали. Борис не вникал в мамины проблемы, а мне не терпелось услышать, восстановлена ли справедливость у нее на работе.

Каково же было мое удивление, когда я услышал в кухне знакомый мужской голос. Каналья? Каналья!

Он сидел за столиком, с волосами, уложенными гелем, в белой рубашке и новых брюках. И носки аж сверкали, такими белыми были. И протез не особо заметен. Мама порхала вокруг. Даже половину тушки курицы разморозила и зажарила, и «хвороста» наделала. Как нельзя кстати пришлись мои конфеты.

— Привет, дядь Леша! — воскликнул я. — Ма, как дела? Все получилось?