Удача – это женщина - Адлер Элизабет - Страница 53

— Достопочтенный дедушка, это Ки Лаи Цин. Я должен поговорить с вами.

Старик что-то сердито забормотал, затем его лысина и борода скрылись, а через несколько минут дверь перед Лаи Цином отворилась.

Запахиваясь в стеганое шелковое кимоно, старик посмотрел на Лаи Цина с иронией:

— Ну что, прогорело твое дело, Лаи Цин? Ты специально разбудил меня в столь неурочный час, чтобы сообщить эта новость?

Лаи Цин отрицательно покачал головой:

— Нет, достопочтенный дедушка. Мой бизнес процветает. Дело, по поводу которого я позволил себе обеспокоить отмеченного богами, куда более щепетильное…

Старик выслушал подробный рассказ Лаи Цина, а затем строго заметил:

— Я тебе говорил, не связывайся с белыми. Особенно с белыми женщинами. Разве история, которую ты мне поведал, — не лишнее доказательство этому? Отправь свою белую наложницу к ее единоверцам и найди себе приличную китаянку. У меня есть племянница, и я мог бы похлопотать за тебя. Хотя она несколько старше, чем ты, ее родители готовы проявить щедрость к достойному человеку и дать за ней хорошее приданое. Это не повредило бы твоему начинанию.

Лаи Цин, в свою очередь, почтительно выслушал наставления старика и вежливо ответил:

— Вы не понимаете, достопочтенный дедушка. Девушка — не моя наложница. Она еще юная — совсем дитя. Но, несмотря на свои многочисленные беды, она помогла мне в трудную минуту. Она принесла мне удачу, и мой долг — помочь ей.

— Китаец не обязан помогать белой женщине, — сердито бросил старейшина, и Лаи Цин понял, что убедить его сделать так, как он, Лаи Цин, хочет, будет не очень просто.

Он кивнул в знак согласия.

— Да, то, что вы говорите, достопочтенный дедушка, — истинная правда. Но разве не менее истинно и то, что мы обязаны воздавать добром тем, кто явился вестником благоволения к нам богов? К тому же я прошу о немногом — всего лишь помочь мне установить место, где скрывается белый убийца.

Говоря со старцем терпеливо и почтительно, не забывая и об изысканной вежливости, Лаи Цин, тем не менее, потратил битых полчаса, чтобы упросить его о помощи, и тот, скрепя сердце, наконец, согласился.

— Ты хороший человек, Лаи Цин, — заявил он ворчливо в конце разговора. — Уже многие говорят о твоей греховной связи с этой белой женщиной. Но то, как ты сам объясняешь свои отношения с ней, меняет дело. Я сделаю то, о чем ты меня просишь. Приходи завтра ко мне в семь часов вечера, и ты получишь ответ на свой вопрос.

Старейшина знал, в китайском квартале всех и вся, и у него везде были свои люди, поэтому Лаи Цин был уверен, что раз старик обещал — ответ будет. С радостью в сердце он заторопился домой. Уже светало, но хотя Лаи Цин не спал всю ночь, он был полон энергии и по ступеням он взбегал с юношеской легкостью. Дома его с нетерпением поджидала Энни.

— Она все еще лежит без движения и смотрит в потолок, — озабоченно сообщила она. — И ее по-прежнему трясет, хотя я и укрыла ее всеми теплыми одеялами, которые нашлись в доме.

Лаи Цин отправился взглянуть на Фрэнси. Он окликнул ее по имени и взял за руку, но она не ответила, и Лаи Цин забеспокоился — по всей видимости, Фрэнси находилась в глубоком шоке.

— Я позову целителя, — торопливо крикнул он Энни и выбежал за дверь.

Через пятнадцать минут Лаи Цин вернулся, ведя за собой широколобого китайца с черным баулом. Энни с удивлением наблюдала, как ученый китаец, вместо того чтобы прослушать сердце больной и смерить ей температуру, исследовал все точки биения пульса Фрэнси и, принимая во внимание одному ему известные характеристики, поставил диагноз.

— Она находится в состоянии шока, — подтвердил он первоначальное мнение Лаи Цина, выписывая рецепт. — Давайте ей данную микстуру три раза в день. Содержите ее в тепле и поите только рисовым отваром в течение двух полных дней. Я не могу избавить ее от страха в сердце, но мои указания помогут излечить ее тело, — тут целитель сердито посмотрел на Лаи Цина и что-то ему сказал по-китайски, на что тот только пожал плечами.

— Почему он так рассердился? — спросила Энни у Лаи Цина, когда лекарь ушел.

Он встретился глазами с ее требовательным взглядом и понял, что должен ей сказать все, тем более что Фрэнси в состоянии выкинуть какую-нибудь глупость.

— Целитель сообщил мне то, что я уже давно знаю. Дело в том, что у Фрэнси будет ребенок. Он так разозлился, потому что думал, что отец ребенка я. Ему это не понравилось.

Энни новость поразила. Как же она ни о чем не догадывалась? Фрэнси бережно хранила свою тайну. Энни стало жаль несчастную, которая в полном одиночестве пыталась решить, что ей делать дальше. Постепенно еще одна мысль проникла в ее обеспокоенное сознание, и она сказала с уверенностью:

— У нее ребенок от Джоша.

— Именно так, — подтвердил Лаи Цин. — Я замечал, как она пыталась скрыть, что беременна. Я все ждал, когда она сама об этом заговорит, потому что не хотел, чтобы она потеряла лицо. Но теперь я боюсь за нее. Она может сделать какую-нибудь глупость. Ей потребуется твоя помощь, Энни. Тебе нужно увезти ее отсюда, прочь из китайского квартала, из Сан-Франциско, прочь от ее былой жизни и от людей, которых она знала и которые хотят причинить ей вред.

Некоторое время Энни смотрела на Лаи Цина в недоумении — слушала и не понимала — известие о беременности Фрэнси лишило ее обычной сообразительности. Из состояния прострации ее вывела кошмарная маска, которую Лаи Цин прихватил с собой и теперь протягивал Энни. Потом он описал внешность мужчины, который хотел убить Фрэнси.

— Это Сэмми, и никто другой, — с горечью подтвердила Энни. — Как только он решился на такое? Должно быть, он сумасшедший.

— Он сошел с ума от ревности. В его душе любовь к твоему брату перемешалась с ненавистью к женщинам. Нет ничего необыкновенного в любви одного мужчины к другому, и, к счастью, она не всегда приводит к подобным зверствам.

Энни покраснела — он был мужчина, и он говорил о вещах, о которых она почти ничего не знала, разве что читала в Библии.

— Но Джош не относился к такого сорта людям! — сказала она, стараясь не встречаться с китайцем глазами.

— Да, и в этом заключалась трагедия Сэмми. Возможно, если бы Джош смог ответить на его любовь, никаких убийств бы не было. Но теперь настала пора увезти отсюда Фрэнси, ей нельзя здесь оставаться. Китайцам она не нравится. Они считают, что Фрэнси — моя наложница. Когда у нее родится ребенок, они будут думать, что он от меня. Я не могу позволить, чтобы мои соотечественники дурно о ней отзывались. Ее будут осуждать и презирать как ее единоверцы, так и китайское население города. Она будет вечно жить на ничейной земле и не сможет пристать ни к одному, ни к другому берегу. И ее ребенка может постигнуть та же судьба. Возьми ее с собой, начните с ней новую жизнь. Вы — члены моей семьи, и я буду помогать вам и посылать деньги. Это будет только справедливо.

Голос его звучал печально, и Энни стало жаль Лаи Цина, жаль, что судьба уготовила ему одиночество, поскольку Энни не сомневалась, что он по-настоящему любит Фрэнси. Тем не менее, в ее сердце наряду с жалостью к Лаи Цину уже забрезжил лучик надежды, когда она думала о будущем ребенке Джоша. Да, она увезет Фрэнси отсюда далеко-далеко. У нее оставалось достаточно денег, чтобы купить новую небольшую гостиницу в другом месте, и она сможет достаточно зарабатывать для того, чтобы достойно воспитать дитя. У Энни пока просто не было времени, чтобы убедить Фрэнси в том, что ее будущий ребенок принесет своим близким не горе и отчаяние, а большое счастье.

Лаи Цин покинул женщин и пошел в свою комнату. Это была первая комната в его уже не столь короткой жизни, которая принадлежала ему лично, но на этот раз он прикрыл за собой дверь, не чувствуя привычного удовлетворения. Он зажег тонкую свечу, стоявшую в раскрашенном жестяном подсвечнике, расстелил на полу матрас и прилег. Заложив руки за голову, он постарался припомнить события прошедшего дня. Завтра, несомненно, люди старейшины найдут Сэмми Морриса, и он знал, что делать дальше. А через несколько дней, когда Фрэнси станет получше, она покинет его.