Удача – это женщина - Адлер Элизабет - Страница 36

Гормен Хэррисон в сопровождении своего младшего сына Гарри поднимался по ступеням Большого оперного театра Сан-Франциско, расположенного около Мишн-стрит. Сезон в опере начался не слишком удачно, но сегодняшний спектакль «Метрополитен-опера» должен был с лихвой возместить все издержки местным любителям пения, поскольку знаменитая труппа давала «Кармен» с великим Энрико Карузо, исполнявшим партию Хозе. Все, кто претендовал на то, чтобы играть хотя бы малейшую роль в жизни Сан-Франциско, собрались в театре. Гормен приветствовал знакомых рукопожатием или просто кивком головы, пока они с Гарри важно шествовали в свою ложу. Оркестр заиграл увертюру, огромные люстры стали постепенно гаснуть, и наконец занавес медленно поднялся. Блестящая публика, тихо переговариваясь, занимала места в партере и в ложах.

Спектакль и в самом деле оказался великолепным, но Гормен никак не мог сконцентрировать свое внимание на сцене. У него из головы никак не шли мысли о дочери. Он много раз убеждал себя, что все женщины одинаковы, но Фрэнси уж слишком походила на его собственную мать — проститутку из борделя собственного имени в Вирджиния-Сити. Память о мамаше не давала ему спокойно жить и жгла, как горячие угли. Доктора нашли у него язву желудка и обнаружили, что кровяное давление мистера Хэррисона иногда поднимается угрожающе высоко. Они советовали ему не волноваться и позабыть про неприятности, но Гормен был не в состоянии следовать советам врачей. Вот и теперь он нервно барабанил пальцами по обтянутому бордовым бархатом подлокотнику кресла, в то время как его глаза беспокойно рыскали по залу, погруженному в полумрак, стараясь поймать чей-нибудь любопытный взгляд. Но тщетно, за ним никто не наблюдал. В последнее время Гормена более всего волновал вопрос, что о нем говорят в городе и как далеко зашли сплетни, излюбленной темой которых стала его собственная дочь.

Он впился глазами в сына. Тот сидел, подавшись вперед и подперев рукой подбородок, ловил каждый звук. Гормен подумал, что вряд ли есть на свете что-нибудь, что было бы в состоянии испортить репутацию Гарри. Но тем не менее он, Гормен, не успокоится, пока не водворит Франческу в приют для умалишенных, чтобы она никогда больше не угрожала родовому имени Хэррисонов.

После спектакля Гормен повез сына на прием с шампанским, который давал сеньор Карузо для своих почитателей в отеле «Палас», а потом они отправились на поздний ужин, так что домой вернулись только в пятом часу утра. Привратник открыл двери даже раньше, чем роскошный автомобиль «стенли стимер» затормозил у подъезда, а дворецкий объявил, что мистера Хэррисона ожидает некий джентльмен.

— Я говорил ему, что вы будете очень поздно, но он сказал, что подождет. Он настаивал на том, что вы примете его.

Краснолицый господин маячил на заднем плане, прижимая широкополую шляпу к груди мясистыми пальцами. Гормен проговорил, обращаясь к дворецкому:

— Проведите его в мой кабинет, я буду там через несколько минут.

— Кто это, отец? — с удивлением спросил Гарри, разглядывая странного визитера.

— Отправляйся к себе, сын. То, что он должен мне сообщить, не предназначено для твоих ушей.

Когда отец скрылся в кабинете, а дворецкий вернулся к себе в комнату, Гарри на цыпочках спустился в холл и припал ухом к двери отцовского кабинета.

— Я засек девушку, сэр, как только она вошла в салун, что у танцевального зала «Венера», — услышал он голос краснолицего. — Я сразу увидел, что она полностью соответствует описанию. Она выглядела бледной и нервной, и у нее на голове был повязан шарф, но, тем не менее, я разглядел, что у нее светлые волосы и голубые глаза. Она интересовалась у бармена человеком по имени Джош Эйсгарт. Бармен сообщил, что означенного человека на месте нет, но я догадался, что упомянутый Джош Эйсгарт работает в салуне. Естественно, я последовал за ней и обнаружил, что она направилась вверх по лестнице, ведущей в меблированные комнаты, имеющиеся при заведении, они расположены на втором этаже прямо над баром. Я ясно выражаюсь?

— Да, да, — нетерпеливо ответил Гормен.

— После бармен сообщил мне, что Эйсгарт также проживает в меблирашках над баром, а кроме того, платит за комнату, предназначенную для некой особы женского пола.

Тут Гарри услышал, как отец с шумом втянул в себя воздух, а потом разразился потоком ругательств в адрес дочери, сопровождая их ударами тяжелого кулака по столу.

— Сегодня вечером, сэр, я наконец увидел их вместе. Они шли рука об руку по Пасифик-авеню, направляясь в кафе. После чего, сэр, они вернулись назад в меблированные комнаты в указанном салуне. Рука мужчины лежала на ее талии, сэр, и они вдвоем зашли в комнату девушки. Я подождал некоторое время, но мужчина из комнаты так и не вышел. Полагаю, что они и сейчас там, сэр.

— Я убью ее, — прорычал Гормен. — На этот раз я ее точно убью.

Гарри отпрыгнул от двери и спрятался под лестницей, ведущей из кабинета к парадным дверям. Через минуту он выглянул из своего укрытия и увидел, что краснолицый вышел из кабинета отца, с довольной ухмылкой засовывая в карман несколько крупных банкнот. Затем ночной сторож проводил его через черный ход на улицу.

Следом за незнакомцем в холл стремительной походкой вышел из кабинета отец. Его лицо, обезображенное гримасой ярости, пылало. В руке он сжимал пистолет, и Гарри понял, что он решил выполнить свое обещание и раз и навсегда разделаться с дочерью. Но Гарри знал, что даже Гормен Хэррисон не сможет безнаказанно убить человека. Он выскочил из своего укрытия под лестницей, бросился к отцу и с неожиданной силой схватил его за руку:

— Нет, отец, не надо… нет.

— Я убью ее, — прорычал Гормен. — Ты не представляешь себе…

— Нет, отец, я все знаю. Я все слышал. Но ты не можешь ее убить просто так. Это вызовет еще больший скандал, не говоря уже об ответственности. Лучше отстегай их кнутом, отправь в сумасшедший дом, как ты собирался. Тогда никто тебя не упрекнет!

Гарри осторожно забрал у отца пистолет. Потом он побежал в кабинет и аккуратно положил оружие в ящик стола, запер его, а ключ спрятал в карман. Затем, прихватив с собой кожаный поводок, бегом вернулся назад в холл.

— Вот, высеки их обоих, — сказал он жестко, протягивая кнут Гормену, — а уж потом мы придумаем, что делать с сестричкой дальше.

Гормен направился к выходу. У двери он остановился, чтобы с гордостью взглянуть на сына — высокого, красивого и трезво мыслящего молодого человека, — и сказал:

— Гарри, ты только что не дал мне совершить глупейший в моей жизни поступок. Ты сохранил ясный рассудок даже при таких печальных обстоятельствах. Спасибо тебе, мой мальчик.

Над городом разгорался рассвет. Воздух раннего апрельского утра был чист и свеж и содержал в себе обещание прекрасного весеннего дня. Гормен ехал в автомобиле по улице, когда часы на церкви Девы Марии пробили пять. Его мысли были заняты скандальным поведением дочери и ее любовником, поэтому он чуть не налетел на большой воз с капустой, запряженный лошадьми, медленно поворачивавший на Пасифик-авеню и оказавшийся внезапно на его пути. Гормен с силой нажал на тормоза и одновременно прогудел в клаксон. Лошади в ужасе отпрянули назад перед сверкающим автомобилем, перевернули воз и заодно сбросили на мостовую своего возницу. Человек лежал не шевелясь среди раскатившихся по всей улице кочанов капусты. Гормен окинул взглядом эту картину и обозвал несчастного идиотом, поскольку перевернувшийся воз, напуганные лошади и рассыпавшаяся капуста полностью перекрыли ему дорогу.

Рабочие с расположенного рядом продовольственного рынка кинулись на помощь, стараясь оттащить с дороги брыкающихся лошадей. Несколько человек склонились над бездыханным кучером и многозначительно качали головами, а один побежал за врачом.

— Проклятый дурень, — в сердцах проговорил Гормен, указывая на распростертого возницу. — Он едва меня не переехал. Ему следовало бы быть поосторожнее, управляя такой тяжелой подводой, ведь он мог меня убить.