Время и деньги (СИ) - Ротэр Рони - Страница 17

«Моя душа как дикая птица. Если ей понравится на воле, она может не вернуться в клетку».

«Не бойся, я приведу ее обратно».

Он смотрел на неё с минуту, а затем прошептал:

— Ты не могла бы распустить волосы?

Она удивленно повела бровями, но, уступая его просящему взгляду, расплела косу. Белоснежные волосы свободным потоком заструились по её спине и плечам, окутали Гилэстэла облаком.

«Верь мне».

И Гилэстэл, не доверяющий никому, кроме себя и Астида, поверил. Он закрыл глаза, глубоко вздохнул и отпустил свою душу, отдавшись во власть теплых рук.

Нира сдержала обещание. Успокаивая его разгоряченный разум и унимая боль, она не читала его мысли, не искала воспоминаний. То единственное слово, которое она услышала, было сказано им вслух. Одно слово, выразившее всю глубину одиночества, тоски, старой обиды и скорби. Тихое-тихое, как выдох. Звучащее на всех языках одинаково.

Глава 14

Гилэстэлу приснилась Илфириенна. Несчетное количество лет она не появлялась в его снах. Окутав волнами снежно-белых волос, она склонилась над ним, погладила по щеке, глядя с невыразимой нежностью. Он прижал её ладонь к своему лицу.

«Гил, мальчик мой!»

— Мама…

«Какой ты стал…Мой прелестный малыш. Мой принц».

— Я больше не малыш. И не принц.

«Ты все тот же».

— Побудь со мной.

«Мне нужно идти. Твой отец ждет меня».

— Мне ты нужнее, чем ему!

Он стиснул её ускользающие пальцы, пытаясь удержать. Носилуэт растаял, оставив лишь тепло мягкой ладони в его руке.

— Останься!

— Я никуда не ухожу, я здесь, — сквозь пелену сна пробился другой голос. — Ты мне пальцы сломаешь!

Гилэстэл вздрогнул, разлепил влажные веки, поморгал. Голубые глаза матери слились с чужими глазами того же цвета — рядом с ним на кровати сидела Нира.

— Руку… Отпусти пожалуйста, — сморщив нос, Нира шикнула сквозь зубы.

Только сейчас полуэльф осознал, что его правая ладонь крепко сжимает пальцы Ниры. Он поспешно разжал кулак.

— Что ты тут делаешь? Уже утро?

Нира потерла побелевшую ладонь.

— Утро, утро, солнце уж припекло. Я у Астида была, поесть ему носила. Зашла проверить, все ли с тобой в порядке. А ты попросил побытьс тобой.

— Я? — озадаченно глянул на неё Гилэстэл.

— Я подумала, что тебе все еще плохо. Голову твою пощупала, а ты как вцепился…

— Я в порядке, — Гилэстэл привстал на локте, проверяя свои ощущения и стараясь скрыть неловкость за сосредоточенным видом. — Хм, даже лучше, чем предполагал.

Нира улыбнулась.

— Тогда вставай. Жунбар в город подался, я и Астид сыты. Еда еще не остыла, ешь сам. А мне еще ваше исподнее стирать.

— Жунбар мог бы и к прачке отнести.

— Еще чего, — фыркнула девушка. — У вас рубахи все тонкого полотна, там их в тряпку устирают. И бинты с Астида, куда их нести-то… Сама отмою.

— Надеюсь, не в одной из ближайших сточных канав? — напрягся полуэльф, садясь на кровати. — Я имел несчастье лицезреть подобный процесс. В ней и дети плещутся, и скотина оттуда пьет, и одежду полощут, и помои туда же. Эту душевную травму мне быстро не залечить. Вряд липосле такой процедуры одежда станет чище, а её владелец — здоровее.

Нира звонко расхохоталась.

— Не трусь, князь! Имея под окном собственный колодец, можешь позволить себе носить по-настоящему чистые рубахи. Мыло Жунбар купил, целый жбан, не только на них хватит.

— Успокоила, — Гилэстэл облегченно выдохнул, чуть улыбнувшись.

— Лечи своего друга. Остальное не ваша уж забота. Да и щедрость твою отрабатывать надо, — снова рассмеявшись, она легко махнула рукой.

— Спасибо, Нира, — с признательностью взглянул на неё полуэльф.

Поев, он помог Нире на треть наполнить водой из колодца пустую бочку, стоявшую под дождевым стоком. Влил туда же согретую в котле на печи воду.

— Всё, дальше я сама! — тоном, не терпящим возражений, отогнала его Нира.

Отправив Гилэстэла к Астиду, Нира принялась за стирку. Зачерпнув две пригоршни серой склизкой массы из жбана, разболтала её в воде. Закинула в бочку ворох рубах и бинтов, и принялась ворочать их жердью, время от времени останавливаясь передохнуть. Решив, что ткань достаточно отмокла, Нира одну за другой вытащила рубахи, и, кинув их на плоский широкий камень, служивший ступенькой у порога, хорошенько отбила крепкой палкой. Затем снова отправила в бочку, и весь процесс повторился вновь.

Стук палки и звук мокрых шлепков перекрыл скрип открываемых ворот. Громкий голос за спиной заставил Ниру вздрогнуть и в испуге обернуться. По двору шли трое мужчин. Человек с деревянным ящиком на ремне, перекинутом через плечо, несомненно, был писцом. Рядом с ним вышагивал солдат из городской стражи в синем чапане и широкополой войлочной шляпе. А за ними, обводя двор внимательным взглядом темных глаз, следовал воин храма Безгласных.

Коря себя за то, что забыла закрыть за Жунбаром ворота, Нира оставила стирку. Вытерла руки о подол и встала, настороженно разглядывая незваных гостей. Приблизившись, троица остановилась. Писец вынул из-за пазухи свиток, развернул его, и не глядя на написанное, важно произнес:

— По королевскому эдикту всем жителямДжезъяна надлежит получить именные грамоты. Чей дом? Кто хозяева?

Пока Нира думала, что ответить, стражник без интереса обвел взглядом бочку, груду мокрого белья, жбан с мылом. Ниру недолго рассматривал с удивленным интересом, потом отвернулся, подошел к столу у печи. Приподнял со стоявшей на нем корзины ткань, вытащил лепешку. «У-м-м..» — мыкнул удовлетворенно и разломил пополам. Вернулся к спутникам и протянул вторую часть лепешки Безгласному.

— Будешь?

Тот отрицательно качнул головой, не сводя пристального взгляда с Ниры, и прокручивая в голове одни и те же скупые мысли: «Белые волосы. Светлые глаза». Мысли стража, уминающего дармовой хлеб и пялящегося на девушку, были живее, но противнее.

— Дом снял мой… хозяин, — подавив желание отхлестатьгородского стража мокрыми тряпками и покосившись на Безгласного, сказала Нира. — Мы не жители Джезъяна. Он торговец, с севера. Я его служанка. Этот эдикт нас не касается.

— И где твой хозяин сейчас? — писца, как видно, её слова не убедили. — Иноземцы должны иметь пограничные пропуска. Есть у твоего хозяина такой? На какой срок?

— Конечно, есть, — дернула плечами Нира.

Писец открыл рот, чтобы спросить что-то еще, но Безгласный тронул его за плечо. А когда писец оглянулся, сделал короткий жест в сторону ворот.

— Ладно, — согласился писец, свернул бумагу и погрозил ею Нире. — Скажи своему хозяину, чтобы следил за сроком своего пропуска.

— Непременно.

Тихо радуясь, что гроза миновала, Нира смотрела, как троица покидает двор. Как только громыхнула воротная створка, она поспешно задвинула засов и облегченно вздохнула. Зря князь беспокоился.

«Нира!» — различила она зов Гилэстэла.

Девушка бросилась в дом и еще на пороге услышала грохот бьющейся посуды в его комнате. Влетев туда, она застала полуэльфа сидящим на полу у стола. Рядом в луже воды валялись черепки глиняной кружки. Нира кинулась к князю, подхватила его и помогла добраться до кровати. Гилэстэл мешком свалился на постель.

«Почему раньше не позвал?» — рассердилась Нира.

«В ящике… флакон синий…» — Гилэстэл шевельнул пальцами. — «Налей в ложку… и воды…дай».

Нира торопливо накапала в ложку снадобье, поднесла к губам князя, приподняв ему голову, и напоила водой из кувшина. Зубы Гилэстэла выбивали дробь по глиняному краю посудины, пока он судорожно глотал воду.

«Кто-то приходил? Я слышал голоса».

Рассказывать ему, изнуренному и уставшему, о коротком и неважном визите джезъянских переписчиков…

«Торговец тканями заходил» — чуть запнувшись, соврала она.

Но Гилэстэл уже не слышал, впав в забытьё.

«Гиену мне в тетки, когда же это закончится?!» — подтыкая одеяло под бока дрожащему князю, покачала головой Нира. — «Стоит ли так себя мучить? Что за спешка?».