Вечная жизнь Смерти - Цысинь Лю - Страница 34

Через неделю Чэн Синь приехала в штаб-квартиру ООН на церемонию передачи двух планет в системе звезды DX3906.

Когда все закончилось, председатель СОП от лица ООН и Флота Солнечной системы попросил Чэн Синь выставить свою кандидатуру на пост Держателя Меча. Он объяснил, что уже зарегистрировавшиеся шесть кандидатов не очень-то подходят. Если выберут одного из них, то мир охватит паника. Большинство населения считает, что они все чрезвычайно опасны. Невозможно предсказать, что именно произойдет. Кроме того, все шестеро не доверяют Трисолярису и склонны к агрессии против него. Такой Держатель Меча сможет найти общий язык со сторонниками жестких мер как на Земле, так и в Конгрессе Флотов, чтобы надавить на Трисолярис и потребовать новых уступок. Подобная политика может помешать мирным отношениям и обмену научной и культурной информацией между планетами – с катастрофическими последствиями…

Но Чэн Синь может все это предотвратить.

Когда человечество во второй раз вышло из пещер, ООН перенесла свою штаб-квартиру обратно в Нью-Йорк. Чэн Синь была хорошо знакома с комплексом ООН. Здание Секретариата выглядело точно так же, как триста лет назад, скульптуры ничуть не изменились, и даже лужайка осталась прежней. Чэн Синь стояла и вспоминала бурную ночь 270 лет назад: объявление проекта «Отвернувшиеся», покушение на Ло Цзи, толпы народа в неверном свете прожекторов, вихри вертолетных винтов, разметавшие ее прическу, «скорая помощь», отъезжающая в сполохах красных огней и под пронзительный вой сирены… Все представилось ей так четко, как будто случилось лишь вчера. И Уэйд… Уэйд на фоне огней Нью-Йорка, произносящий изменившие ее жизнь слова: «Мы отправим только мозг».

Если бы не его заявление, жизнь сегодня шла бы без нее. Чэн Синь осталась бы самой обычной женщиной и умерла бы более двухсот лет назад. Все, связанное с ней, бесследно исчезло бы в длинной реке времени. В лучшем случае десятое поколение ее потомков сейчас дожидалось бы выбора следующего Держателя Меча.

Но она не умерла, а стояла перед собравшейся на площади толпой. Над головами красочным облачком плавала голограмма с ее изображением. К Чэн Синь приблизилась молодая женщина и дала ей подержать маленького ребенка – ему исполнилось лишь несколько месяцев. Малыш засмеялся, и она обхватила дитя, прижимаясь лицом к его гладким щечкам. Сердце Чэн Синь растаяло, ей казалось, что она держит в объятиях целый мир, такой же прекрасный и хрупкий, как кроха в ее руках.

– Посмотрите, она как богородица, Святая Мария! – вскричала мать ребенка, обернулась к Чэн Синь и сложила ладони. Из ее глаз текли слезы.

– О прекраснейшая, добрейшая Мадонна, защити наш мир! Не дай этим кровожадным дикарям уничтожить всю красоту его!

Толпа взорвалась радостными криками. Младенец на руках Чэн Синь вздрогнул и заплакал. Она прижала его к себе покрепче.

У меня есть выбор?

И тут же возник очевидный ответ:

Выбора нет. Никакого.

Тому были три причины.

Во-первых, если тебя объявили спасителем, то это все равно что положили под гильотину: от тебя ничего не зависит. Так случилось с Ло Цзи, а сейчас это происходит с ней.

Во-вторых, молодая женщина и мягкий, теплый комок в руках Чэн Синь помогли ей кое-что понять. Впервые она сумела разобраться с чувствами, которые испытывает к этому миру. Материнский инстинкт. Она никогда не ощущала ничего подобного в Общую Эру. Всех, кого бы она ни встретила, она подсознательно воспринимала как собственных детей и не потерпела бы, чтобы им причинили вред. Раньше она ошибочно считала, что в ней говорит чувство ответственности. Но материнский инстинкт неподвластен логике, и от него не скрыться.

Третья причина возвышалась перед ней непреодолимой стеной. Даже если бы не существовало первых двух, третья никуда бы не делась: Юнь Тяньмин.

То, что ждало ее, – ад, бездонная пропасть, такая же, в какую ради нее прыгнул Юнь Тяньмин. Отступление невозможно. Остается только смириться с кармой; пришел ее черед.

Детство Чэн Синь ярко освещала любовь матери – но только матери. Дочка спросила, где отец. В отличие от некоторых матерей-одиночек, мама ответила спокойно. Сказала, что не знает, и со вздохом добавила, что хотела бы знать. Чэн Синь расспросила подробнее и узнала, что она найденыш.

Это было правдой, Чэн Синь и в самом деле нашли на улице. Ее мать никогда не выходила замуж, но однажды ночью, во время свидания, увидела на скамейке парка брошенного трехмесячного младенца. Рядом лежали бутылочка молока, тысяча юаней и клочок бумаги с датой рождения девочки. Мать и ее приятель собирались отнести находку в полицию, а та передала бы дитя в городской отдел по гражданским делам. В конце концов ребенок оказался бы в приюте.

Но женщина решила отнести девочку домой и пойти в полицию утром. Возможно, за одну ночь она ощутила себя матерью, а может быть, по какой-то другой причине, но наутро она так и не смогла расстаться с ребенком. Как только она задумывалась о передаче девочки в приют, ей становилось плохо. Она решила удочерить найденыша.

Из-за этого ее бросил любовник. В последующее десятилетие она встречалась с четырьмя или пятью другими мужчинами, но из-за Чэн Синь каждый из них рано или поздно уходил. Позднее Чэн Синь узнала, что никто из них не осуждал открыто решение матери оставить ребенка себе, но как только мужчина проявлял хотя бы малейшее нетерпение или непонимание, мать немедленно его бросала. Она не дала бы никакому злу приблизиться к своей дочери.

Пока она была маленькой, Чэн Синь никогда не задумывалась, что в семье кого-то не хватает. Она полагала, что так и должно быть: крохотный мирок, мать и дочь. В нем было так много любви и радости, что девочка даже считала, что отец не нужен. Позднее она затосковала по отцовской любви; сначала появилось какое-то непонятное ощущение, а потом растущая боль. Тогда мать нашла ей отца – добрейшего человека, любящего и ответственного. Можно сказать, он полюбил мать Чэн Синь именно за ее любовь к дочери. В жизни Чэн Синь вспыхнуло новое солнце. Она почувствовала, что ее небольшой мир теперь полон, поэтому родители решили не заводить еще одного ребенка.

Позднее Чэн Синь оставила родной дом и поступила в колледж. С этой минуты ее жизнь, словно обезумевшая лошадь, понеслась дальше и дальше… а потом Чэн Синь рассталась с родителями и в пространстве, и во времени, когда ее отправили в будущее.

Та ночь, когда она в последний раз попрощалась со своими близкими, навсегда врезалась в ее память. Она обманула тогда, пообещала, что придет на следующий день – не нашла мужества попрощаться, пришлось уйти, так ничего и не сказав. Но, похоже, родители знали правду.

Мать взяла Чэн Синь за руку и сказала:

– Дорогая, нас троих свела вместе любовь…

Чэн Синь провела ту ночь под их окнами. Ей чудилось, что ночной ветерок, и мерцающие звезды – все на свете повторяет последние слова матери.

Что ж, тремя столетиями позже она наконец готова что-то сделать ради любви.

– Я выдвигаю свою кандидатуру на пост Держателя Меча, – сообщила она молодой матери.

Эра Устрашения, год 62-й

«Гравитация» в окрестностях облака Оорта

«Гравитация» преследовала «Синий космос» уже полвека.

Она почти настигла свою жертву. Лишь три астрономические единицы разделяли охотника и добычу. Рукой подать по сравнению с полутора световыми годами, которые преодолели оба корабля.

Десять лет назад «Гравитация» прошла сквозь облако Оорта. Здесь, приблизительно в одном световом годе от Солнца, на самом краю Солнечной системы, рождались кометы. «Синий космос» и «Гравитация» стали первыми кораблями людей, пересекшими его границу. Впрочем, эта область ничем не напоминала облако. Лишь время от времени на расстоянии в десятки или даже сотни тысяч километров пролетал смерзшийся комок грязи и льда – комета без хвоста, не видимая невооруженным глазом.

Оставив позади облако Оорта, корабль вышел в настоящий глубокий космос. Здесь Солнце стало лишь одной из многих звезд за кормой. Реальный мир вокруг космолета превратился в иллюзию. Куда ни посмотри, везде лишь бездонная чернота. Единственное, в чем могли увериться органы чувств, – существование «капель», летящих по бокам корабля на удалении около пяти километров и едва видимых невооруженным глазом. Члены экипажа «Гравитации» любили рассматривать «капли» в телескоп, утешая себя тем, что в бесконечной пустоте хоть что-то есть. По сути дела, люди смотрели сами на себя – «Гравитация» отражалась в зеркальной поверхности «капель». Кривизна поверхности немного искажала изображение, но в идеальном зеркале корабль вырисовывался чисто и ясно. Если настроить телескоп на достаточное увеличение, можно было разглядеть иллюминатор и себя в нем.