Княжич, князь (СИ) - Корин Глеб - Страница 37

Кирилл окончательно проснулся.

«Я уже дома, — неспешно помыслилось ему. — Дома… Вот странно-то…»

Из памяти тут же выплыла его маленькая светёлка в верхнем ярусе родительского терема. Он помотал головой, отгоняя видение, — картинка послушливо скукожилась и юркнула обратно.

Узкое иноково ложе у входа было пусто, аккуратно застелено. Кирилл оделся, выглянул за дверь:

— А где брат Иов?

Галерейный послушник в углу, не отрываясь от книги, указал в направлении окна:

— Внизу со своими. Тамо же и сам отец настоятель, княже, да. Имей в виду. Ты бы того, на всякий случай постарался бы как-то поосмотрительнее с ним, да.

— Случилось что?

Галерейный с удивлением поднял глаза:

— Так ведь праздник же завтра, Назария Благодатного! А после Божественной Литургии крестный ход с молебном о даровании урожая. Стало быть, готовимся, да. Братия нынче аки птицы быстролетные порхают — туда-сюда, туда-сюда. Отец настоятель от самого рассвету не то, чтобы гневлив, но больше ради вящего порядку… — он понизил голос. — Так что, хоть и князь ты, а это… всё же поглядывай с бережением, мало ли, да.

У входа отец Варнава беседовал с отцом благочинным. Чуть поодаль стоял брат Иов в окружении невысоких и широкоплечих, под стать ему, послушников. Инок что-то негромко говорил, почти не шевеля губами и сложив на груди руки по своему обыкновению. В ответ на его речи послушники один за другим, отдав короткие поклоны, поспешно разбредались в разные стороны.

Увидев Кирилла, отец игумен прервал беседу и поманил к себе.

— Знаю, знаю, — он улыбнулся вскользь, предупреждая возможные речи. — И ты заждался, и тебя заждались — какие тут еще разговоры надобны? Разве что попрошу вернуться к вечерне.

— Спаси Господи, отче. А как же брат Иов? Ведь он должен со мною…

— Не пекись о том. Каким именно образом — явно или неявно — брату Иову охранять тебя, то уже ему решать. В дубраве же никому и ничто не угрожает. Гостинец-то свой не забыл?

— Нет, отче.

— Тогда с Богом.

Кирилл принял благословение и направился к задней калитке, стараясь шагать помедленнее: его так и подмывало помчаться во весь опор. Впрочем, он так и поступил, едва лишь чинно притворил за собою тяжелое полотно внешней двери под безразличным взглядом послушника-привратника.

Брат Иов усмехнулся половиной улыбки, наблюдая сверху, как юный князь с копытным стуком несется вскачь по деревянным торцам тропинки, лихо гикая и поскальзываясь на поворотах.

«А вот и наше место, — подумал Кирилл внизу, приветливо кивая кусту шиповника, как доброму знакомому и остановился. — Наше…»

Это слово вдруг отдалось сладким уколом в левой стороне груди — он вздохнул, на мгновение невольно закрыв глаза. Ему показалось, что он не был здесь очень и очень долго. Ну просто целую вечность.

«Видана! Я вернулся!»

Наверное, это солнечные блики от воды пробивались сквозь закрытые веки и прыгали в темноте, мешая разгореться внутреннему свету. Кирилл рыкнул совсем не сердито, пробормотал:

— Да ладно, все равно я тебя сейчас увижу… — и рысцой потрусил в направлении уже совсем близкого леса.

На опушке он странным образом ощутил себя входящим во храм, поэтому поневоле перешел на неспешный шаг. Из памяти сразу же донеслось голосом Виданы:

«Только в дубраву войдешь да потом вниз к ручью спустишься — тут тебе и Хорево Урочище. А в нем и деревня моя…»

Через поляну пробегали несколько тропинок, исчезая в глубине мягкого зеленого сумрака. Кириллу отчего-то глянулась одна из них, по которой он и побрел вперед, улыбаясь своим мыслям да время от времени прикасаясь к потаенному кармашку на груди.

— Князь Ягдар из рода Вука! — раздалось вдруг совсем рядом. Было только непонятно, откуда именно. Он остановился, огляделся по сторонам.

— Здесь я княже, здесь! — опять прозвучал ясный и звонкий голос. На этот раз — определенно сверху.

Кирилл поднял голову.

Заслоненный ближними деревьями огромный древний дуб был, очевидно, когда-то поражен молнией — в основании его угольно чернела стрельчатая пещерка чуть поменее человеческого роста. В полутора саженях от комля он был спилен и увенчан небольшим срубом, крытым замшелой дранкой. Толстенные отростки корней напоминали когтистую лапу исполинской птицы, хищно ухватившей землю.

— Избушка на курьей ноге… — вырвалось у изумленного Кирилла.

Из распахнутого окошка добродушно покачивал снежно-седой головою длиннобородый старец:

— Она самая, княже. Здравия и долголетия!

— Мира и блага, старче!

— Меня Вороном кличут.

— Вы — Белый Ворон? — потрясенно переспросил Кирилл, подходя поближе.

— Он самый, княже. Слыхал мое имя?

— Да кто же о вас не слыхал-то, Белый Отче! Вот это да…

— Не поднимешься ли ко мне? Давно хотел побеседовать с тобою, князь Ягдар из рода Вука.

Кирилл с радостью закивал и поспешно наклонил голову, собираясь шагнуть в глубокое обгорелое дуплище.

— То не вход, княже. Неужто запамятовал? Надобно промолвить: «Избушко, избушко, повернись к лесу задом, ко мне — передом!»

Кирилл оторопел.

Старец засмеялся беззвучно и показал рукой:

— Сзади, сзади зайди — дверь с другой стороны. Я тебе лествицу сброшу.

Наверху открылась дверь; вниз упал, разворачиваясь в полете, сверток веревочной лестницы. Кирилл подергал перекладину сапогом, примеряясь. Наморщил лоб — что-то похожее уже было.

«Ага, во сне же. Песочные часы-мальчишка, лестница и дом в вышине. Только часы-то тут каким боком? Ну да пес с ними…»

Хозяин протянул ему неожиданно крепкую ладонь. Он перемахнул через порог, оправил одежду и огляделся с неприкрытым интересом.

Приземистая лежанка, покрытая медвежьей шкурой, в изголовье потемневший от времени дощатый стол, по стенам — множество полок. Одни — с книгами, иногда очень дряхлыми на вид, другие — тесно уставленные разновеликими ящичками и горшочками. Ярко и звучно пахло травами (с низкого потолка свисали бесчисленные сухие снопики да пучочки) и еще чем-то совсем незнакомым.

«Даже травами пахнет, как там, во сне», — мысленно отметил Кирилл, а вслух спросил: — Это ваш дом, Белый Отче?

— И здесь тоже.

— Ага. А зимою-то как? Я гляжу: ни печки у вас, ни даже жаровни не имеется.

— Привык я, княже. Давно уж привык. Да ты садись, садись, — Ворон указал на лежанку, придвигая для себя коротконогий столец.

Кирилл с осторожностью присел на краешек.

— Будь добр, сядь поудобнее, спину расслабь, не то вроде как стоишь сидя.

— Ага… А мне, Белый Отче, давеча сон приснился занятный, прямо-таки вещий — и про лестницу наверх, и про запахи почти такие, как у вас…

— Да ну? Вот и расскажешь сейчас, потешишь старика. До чего ж я люблю слушать о диковинах разных!

Согнав улыбку с лица, он спросил совсем другим голосом:

— Разумеешь ли, что не из праздности и любопытства стариковского зазвал тебя?

— Да, Белый Отче.

Ворон кивнул:

— Вы, Вуковичи, всегда смышлены были. Князь Прозор, дед твой, большие надежды на отца твоего возлагал, оттого-то имя Вука, Рода вашего, и дал ему. На нем они сбылись лишь отчасти, а полностью — только на тебе.

— Вы про дар мой, Вороне? Так ведь он всего один, да и тот — с гулькин нос. Как же…

— Не спеши меру прилагать, ибо пока не ведаешь ты о себе ничего.

— Ага… А вы, получается, и деда моего знали?

— И даже прадеда твоего, князя Тримира, знавал — примерно таким еще, — старец опустил ладонь почти вровень с лежанкою.

— Ух ты… Сколько ж вам лет, Белый Отче?

— Много, младший из Вуковичей. А теперь не беги! — добавил он неожиданно строго.

Кирилл изумился:

— Да я же сижу пред вами!

— Нет, бежишь, — Ворон коснулся пальцем его лба. — Здесь. А этого не надобно, не опоздаешь. С Виданою своею увидишься как раз во время должное да урочное — ни ранее, ни позднее.

Кирилл опустил глаза и принялся оправлять под собою медвежью шкуру.

— В жизни нашей все случается именно в свой час, — продолжил старец, не обратив внимания на его смущение, — хотя и не так, как нам того желалось бы. И это мы нередко спешим бедою назвать. Ты же на печаль скор не будь. Над словами моими позже поразмыслишь, сейчас просто запомни их.