Слово Варяга - Сухов Евгений Евгеньевич - Страница 71

– Ты в этом списке займешь достойное место.

– Вы мне льстите, – скривились губы Антона.

– У вас есть вопросы? – повернулся Чертанов к Шатрову.

Дмитрий Степанович отрицательно покачал головой:

– Нет. Мне все ясно!

Чертанов не без внутреннего содрогания переступал порог тюрьмы. Кое-какой опыт сидельца у него все-таки имелся, а потому его не оставляла одна и та же дурная мысль: а что, если это надолго? Вот захлопнутся сейчас врата, и придется тогда куковать здесь неопределенно долгое время. Но надзиратели всякий раз оказывали ему почтение, и ворота немедленно отворялись по первому же требованию.

Уже через несколько минут они шли по Новослободской улице, слившись с праздной толпой. Бутырский следственный изолятор остался позади. Точнее, он существовал совершенно в другом измерении.

Шатров выглядел угрюмым, если не сказать, подавленным. Собственно, настроения не было и у Чертанова. Для веселья должен присутствовать повод, а его-то как раз и не наблюдалось.

Не сговариваясь, они направились в небольшой сквер. Было о чем порассуждать. Недалеко от входа стояла скамейка, на которой, прижавшись друг к другу, сидели парень с девушкой. Обоим лет по восемнадцать, не более. Самое время для любви. Неожиданному соседству молодежь не обрадовалась, парень скосил недобрый взгляд на подсевших старичков, что-то шепнул девушке на ухо, и они, взявшись за руки, направились к выходу.

– Что вы на это скажете?

Шатров пожал плечами:

– Что я могу сказать? Любовь! Им так хотелось посидеть вдвоем, а тут пришли два каких-то мужика и нарушили их уединение.

Михаил улыбнулся:

– Я не о том. Что вы скажете о маньяке?

Шатров махнул рукой:

– Да бросьте вы! На маньяка этот парень не тянет. Уж поверьте мне, я на них насмотрелся предостаточно. Совершенно не тот тип.

– Вы так считаете? А что вы скажете тогда на это? – Чертанов положил на колени кейс и вытащил из него несколько бумаг. – Протянув их Шатрову, произнес: – Взгляните!

Дмитрий Степанович взял листочки, отпечатанные на принтере, и, нахмурившись, внимательно принялся вникать в них.

Изучив, он поднял голову и удивленно спросил:

– Вы проводили ему электроэнцефалографию?

– Да.

Взмахнув листком, Шатров воскликнул:

– Ничего не понимаю! Здесь отмечается, что у него имеется повреждение гипоталамуса. Знаете, при общении с ним я этого не заметил. Вы знаете, что это такое?

– Разъясните, доктор.

– У него была какая-то травма головы в височной области. Думаю, что тупым предметом. В этом случае происходит поражение больших областей головного мозга. Кости в этой части головы очень тонкие, и значительная травма может возникнуть даже при слабом ударе. В этом случае травма способна повлиять на организм самым серьезным образом. Нарушаются функции надпочечников и щитовидной железы, а они, как известно, являются основой эмоциональных реакций организма на различные раздражители. У человека проявляется импульсивная жестокость. Он перестает себя контролировать, способен дойти до критического уровня и, как следствие, становится серийным убийцей!

– Доктор, вы сами себе противоречите! – удивился Чертанов. – Получается, что он все-таки маньяк?

– Этого не может быть! – махнул рукой Шатров. – Я не верю этим исследованиям, этот диагноз принадлежит кому-то другому. Хотите знать мое мнение?

– Для этого мы с вами и встретились.

– В этих бумагах описано физическое состояние настоящего маньяка, серийного убийцы, которого мы разыскиваем и на счету у которого не один десяток жертв! Если мы раскопаем, откуда взялись эти исследования и где они проводились, то мы сумеем добраться до настоящего убийцы!

– Полноте вам! – отмахнулся Чертанов. – Вы преувеличиваете. Кстати, эти исследования проводились в вашем институте. Не хотите же вы сказать, что кто-то подменил результаты! Вы лучше почитайте дальше.

Дмитрий Степанович вновь углубился в чтение.

– Вы провели токсикологические тесты? – поднял взгляд Шатров.

– Да, Дмитрий Степанович. Что вы скажете о них?

– Этот анализ лишь подтверждает результаты электроэнцефалографии. Здесь показано повышенное содержание свинца и кадмия. Вы знаете, что это означает?

Чертанов пожал плечами:

– В общих чертах.

– Люди, у которых обнаруживается повышенное содержание свинца и кадмия, склонны к патологической жестокости. Иначе говоря, здесь нарисован идеальный портрет убийцы! Что хотите со мной делайте, но я ни за что не поверю в то, что человек, с которым мы разговаривали, убийца!

– Та-ак, – Чертанов глубоко задумался. – Что же тогда получается. Значит, по-вашему, он все-таки не убивал?

– Получается, что так.

– А как же все эти анализы?

– Их могли просто подменить. Они ведь проходили через регистратуру, а доступ к ней имеется у многих. Сами по себе они не являются какой-то ценностью.

– Возможно. Что ж, ничего более не остается, как побеседовать с ним еще раз! Пойдемте... Что же вы сидите? – поторопил Чертанов.

Антон почувствовал немалое облегчение, когда Чертанов с Шатровым наконец ушли. Чертанов, в силу какой-то своей врожденной интуиции, топтался у самых уязвимых мест, и одно время Антону даже казалось, что сейчас его вранье рухнет под натиском неопровержимых доказательств и правда выйдет на свет. Однако ничего подобного не произошло, потоптавшись у опасной черты, Чертанов неожиданно отступил. Влияние Великого Магистра в стенах Бутырки ослабевало, и если Антон пролежит в лазарете хотя бы пару дней, то сумеет освободиться от его чар.

В палату вошел дежурный по этажу и, обратившись к сержанту, уныло сидящему на стуле, сказал:

– Зайди к заместителю начальника по оперативной части, он что-то хотел узнать у тебя.

– А этот как же? – показал сержант на Антона.

– Да никуда он не денется! – махнул рукой прапорщик. – Пошевеливайся!

Сержант вскочил и, поправляя на ходу китель, направился к двери. Антон вдруг почувствовал себя неуютно. Коридорный уверенно шагнул к его кровати и, протянув плотный жесткий конверт, небрежно сказал:

– Это тебе передали!

– Что здесь? – удивился Антон.

Прапорщик уже направился к двери. Повернувшись, он небрежно обронил:

– А мне-то откуда знать? Вскроешь, узнаешь.

Дверь неслышно закрылась. Антон не сразу распечатал конверт, кожей ощущая таящуюся в нем опасность. Прощупав плотную бумагу, он убедился, что в конверте лежал какой-то узкий предмет, а еще сложенный лист бумаги. Терять было нечего! Отринув последние сомнения, Антон уверенно надорвал край конверта и, к своему удивлению, вытащил из него обыкновенный шелковый шнур. Хм... К чему бы это? Сунув пальцы внутрь конверта, он извлек из него плотный лист бумаги, на котором была нарисована корона, в которую ударяет молния. По углам картона были проставлены три точки. Содержание послания Антон понял мгновенно.

Великий Магистр еще раз доказал, что он всемогущ и от его пристального взгляда не способна укрыться ни одна божья тварь.

Вот оно, значит, как получается. Скоренько! Антон был разочарован. Он-то надеялся, что еще послужит Великому Магистру, но рисунок обрубил последнюю нить, связывающую его с прошлой жизнью. Он вдруг осознал, что еще не готов к уходу. Антон нервно проглотил слюну, как будто шелковый шнур уже стянул его горло.

Приказу Магистра могло помешать возвращение сержанта. Неожиданно в коридоре гулко зазвучал чей-то быстрый размеренный шаг. Антон с надеждой повернулся к двери. Не замедляя шагов, человек прошел мимо двери, и уже через несколько секунд его удаляющиеся шаги раздавались в конце коридора.

Рассчитывать больше не на что. Интуиция подсказывала Антону, что сержант отлучился не случайно.

Взяв шнур, Антон намотал его на спинку кровати, крепко дернул, проверяя на прочность. Приготовления закончены. Повернувшись на бок, он невольно скорчился от боли – внутри нестерпимо заболело, словно кто-то пошуровал в животе раскаленным железом. Приподняв одеяло, Антон увидел, как через бинты проступила кровь. «Разошлись швы, – догадался он. – Впрочем, теперь уже все равно!»