Старость аксолотля - Дукай Яцек - Страница 10

Фрэнсис говорила, а Гжесь стоял мертвой металлической глыбой – слушал и думал.

– Не получится.

– Почему?

– Чтобы жить, биологический организм должен иметь вокруг весь мир биологии. Поправь меня, если ошибаюсь, я не биолог, но кое-какие книжки читал. Самое простое: бактериальная флора в желудке. А что с питанием? Человек потребляет в том числе и белок, килограммы другой жизни. Тонны, сотни тонн в масштабах лет. Не получится.

Она спроецировала ему присевшую в реверансе придворную даму в бальном кринолине.

– Естественно. Весь мир биологии. В том и суть. Годы работы. Берешься?

A machine-made man. Сделанный Злым Богом ресет, после которого все становится наоборот – роботы создают человека. Подняв металлическую лапу, Гжесь провел острым краем пальца по гладкому блестящему корпусу синтезатора РНК/ДНК, нажимая все сильнее, пока не появилась царапина – metal on metal, пронзительный скрежет, от которого заболели бы уши (если бы у него имелись уши).

– Берешься?

Он любил прогуливаться по пустым и естественным образом безлюдным океанским пляжам и любил крыши небоскребов Минато. У него имелась простая программа для подъема по лестницам – Гжесь запускал меха наверх на сто этажей, а сам возвращался в робота лишь тогда, когда тот уже взбирался на вершину. Ночью город с этой поднебесной перспективы выглядел как обгоревшая почтовая открытка из Токио – большие неправильные пятна полной темноты, и лишь местами вспышки реклам, неонов, огромных ЖК-экранов, несколько 3D-лазеров и фрагменты освещенного лабиринта улиц. Пока «Роял Альянс» контролировал электростанцию в Хамаоке, гигаватты продолжали поступать в эти пустые пейзажи; королевские трансформеры раз за разом голосовали за освещение безлюдного мегаполиса. В полностью обесточенным городе у них не выдержала бы психика.

Гжесь любил подходить своим мехом к самому краю крыши, чувствуя, как вздрагивают гироскопы от любого порыва ветра, и с обрыва этой монументальной пропасти наблюдать за жизнью мертвого города, urban zombie. В одну из ночей он заметил движущиеся красные точки в небе над небоскребами – это Патагоны запустили себя воздушными дронами в районы РА. В другую он сделал еще шаг вперед и полетел на мостовую, записывая весь полет миллисекунда за миллисекундой.

Он начал ходить в ночные патрули в окрестностях башни «Айко», когда Патагоны и «Черный замок»[82] ограбили ему третий секс-шоп подряд; запчасти для «Хонд» тоже когда-нибудь закончатся. До сих пор он не придавал значения территориальным стычкам между альянсами, но теперь ежедневно проверял карты воздействий и доклады о встреченных на территории РА чужих мехах, тревожные сигналы матерницы Токио. Взяв Плевательницу и дополнительные батареи (все равно он не ощущал их веса), отправлялся на долгие прогулки. Под ребристым металлом ног хрустели кости японцев и более мелкие остовы электронных гаджетов и пластикового мусора. Наконец из-за небоскребов Сиодомэ выплывало жирное солнце, и Гжесь мог отметить галочкой очередную ночь холодного одиночества. (Хорошего плагина для сна они все еще не дождались.)

Так крутился механический календарь Постапокалипсиса. «Патагония» и «Black Castle» начали драться между собой, сексбот против сексбота, кулаком в полимерную рожу. Кто-то в «Тюо Акатётин» распространял слухи о покушении на электростанцию Трех Ущелий. Сошли с орбиты и сгорели еще два спутника связи. В 1011 ПостАпо некий Эрнесто Игуарте из Патагонов впал в тяжелую шизогению и начал копировать себя без остановки, забив все сервера «Патагонии» и выплеснувшись на машины «B & B». Очередные альянсы отключались от открытой спутниковой сети. IRS якобы обстреляла какую-то установку на побережье Новой Зеландии. Гжесь скопировал себя в соседний дисковый раздел и вел многочасовые беседы с самим собой. Потом один из Гжесей стер себя начисто.

Он все так же любил прогулки по ночному Токио. В движении была жизнь, движение было жизнью. Какое-то время он пытался учить японский, но сдался. И все-таки – чужак в чужой стране. Вокруг некие символы, лица неких политиков, некие лозунги, все слишком странное, отдаляющееся, отталкивающее, замедляющееся. Ксеноархеология. Он остановился перед витриной магазина с париками, очками и костюмами Элвиса Пресли, подогнанными под азиатские размеры. Узкоглазый Пресли, зацикленный на экране во время выступления в Лас-Вегасе, скалил флюоресцентно-белые зубы. Гжесь все стоял и стоял, и не мог оторваться, что-то зациклилось в нем самом, будто все ветви алгоритма вели к одному и тому же узлу, к желтокожему Королю Рока – пока не получил по башке стокилограммовым молотом и не влетел в магазин через разбитое стекло витрины.

Это оказался не молот, а лапа промышленного «Шмитта»[83]. Красно-зеленый мех с ассиметричным каркасом, растоптав экраны, парики и очки, готовился утрамбовать Гжеся в лепешку. В витрине он не помещался, распоров потолок своей шипасто-иглистой головкой, на побоище сыпались штукатурка и гипс. Гжесь даже не знал, то ли это кто-то из «Черного замка», то ли из Патагонов. Он послал тревожный пинг на частоте РА. «Шмитт» размозжил ему только что установленную ногу, а затем выстрелил из-под кулака в «СтарТрупера» от «Михара ясухиро» собственной сеткой Фарадея. Он был в полтора раза больше и вчетверо тяжелее, «СтарТрупер» уже не смог бы подняться из-под его громады, так что Гжесь решил разлогиниться и как можно скорее вернуться к себе в бронированном «ДриллМастере» от «Дженерал Электроникс».

Гжесь не заметил, когда потерял Плевательницу, скорее всего, когда летел сквозь стекло витрины, и сообразил, что к чему, лишь увидев Тоторо и двух Винни-Пухов, перепрыгивающих с манекена Элвиса на плечи «Шмитта» и набрасывающих на меха сетку Гжеся на Проводе заземления. «Шмитт» замахал лапами, пытаясь сбросить плюшек, но через витрину, по полкам и манекенам тут же хлынула вторая и третья волна ириготи. Через пару секунд уже два десятка плюшек – вся нейросемья Гжеся – скакали, топотали и плясали на промышленной громадине. Кто-то из них, вероятно, также нажал на спуск Плевательницы; они не ждали заземления и отсечения сигнала, лишь прожгли робота навылет, как это привык делать Гжесь.

«Шмитт» грохнулся на пол будто поверженный памятник, выбив похожую на гроб дыру и придавив одного покемона. Гжесь осторожно извлек его, проверил ножки и ручки, покрутил головкой. Другие ириготи облепили «СтарТрупера» от колен до плеч, попискивая по-своему и жестикулируя не то по-обезьяньи, не то по-человечески.

– Только меня не задушите.

Гжесь поднялся на одной ноге. Малыш Тоторо протянул ему лапку, словно предлагая помощь-опору роботу весом в полтонны. Гжесь эмотировал иронический смех. Интеллект рыбной ловли! Ответил зеркальным жестом, и они вышли на предрассветную улицу: одноногий «Михара ясухиро», опирающийся на Плевательницу, и вцепившийся в его стальной палец пузатый Тоторо, а за ними озорная стая остальных Гжесевых отпрысков.

10К ПостАпо

Первая война трансформеров разразилась за ресурсы, как и предсказывал SoulEater. Разразилась, прокатилась по всей Земле и угасла – каждый уже в точности знал, кому принадлежат все действующие серверные и электростанции.

В 4529 ПостАпо с карты мира исчезла последняя белая точка. Ни один трансформер не был в состоянии обеспечить себе в одиночку постоянный ремонт харда и бесперебойное питание.

– Мы вступаем в феодальный период, – шутил Гжесь. – Вместо крепости на холме – кузница роботов.

В 7899 ПостАпо что-то отказало в последнем из спутников связи, отражавших до этого сигнал над Атлантическим океаном. Протянутые по морскому дну кабели сдались еще раньше – мелкие ремонтные работы, которые систематически проводили люди незаметно для миллиардов интернавтов, прекратились в день Погибели, и неизбежное накопление вызванных обычной энтропией дефектов победило одну за другой все трансокеанские линии. Инженерные работы в морских глубинах – одна из тех вещей, за которые нет смысла браться, не имея за спиной всей цивилизации.