Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Змеиная вода (СИ) - Демина Карина - Страница 5


5
Изменить размер шрифта:

И вот мы дома.

- Одинцов сказал, что чуть позже заглянет, - Бекшеев вот тоже с наслаждением вытянулся в кресле и пальцами пошевелил.

- Задница он… будет должен.

- Будет.

И о долге не забудет. Порой мне казалось, что где-то там, в глубинах премудрой Одинцовской головы сокрыта маленькая книжица, в которую он каждый день добавляет новые записи. О том, кому он должен, и о том, кто должен ему. И записей этих так много, что он чудом в них не путается. Или все-таки путается, потому как порой самое простое действо ввергает его в ступор и долгую задумчивость.

Ладно…

- Что думаешь? – я не удержалась и дернула Бекшеева за прядку волос на макушке.

- О вечере? Отвык я от светской жизни. И старый уже для таких танцев. А еще понял, что стало не хватать слов. Иногда просто хочется в морду дать.

- Это на тебя Тихоня влияет, - я подвинула табуретку для ног. А сама устроилась в кресле напротив. Платье наверняка помнется, и Софья будет ворчать, что не умею я ценить роскошные вещи.

Чистая правда.

Не умею.

Из-под стола выглянула Девочка и широко зевнула. А потом уронила голову на лапы и снова задремала. Хорошо. Стало быть, в доме тихо и спокойно. Что еще для счастья нужно?

- Это на меня возраст влияет. И в целом… а так… Анатолий там ничего не решает. Хотя как по мне – человек он не самый приятный.

- Согласна. Матушка его, впрочем, та еще гадюка. Не даром носит брошку.

- Это камея. Кстати, судя по всему довольно старинная. Возможно, родовой артефакт. И резана на драгоценном камне.

- Змея, вырезанная на драгоценном камне, остается змеей, - возразила я. И задумалась.

Вот…

Змеи.

У нас они тоже водились, большею частью у реки. Мелкие ужики сновали в высокой траве. И порой, выбравшись с бельем на кладку, я просто сидела и глядела, как скользят они по воде пестрыми ленточками. Иногда даже травинку срывала, тянулась, норовя прикоснуться.

Гадюки тоже водились, но не у реки.

Знаю, облюбовали они полянку на болоте, там, где из земли поднимались серые горбы камней. Камни не были священными, просто старыми. А еще они как-то вот жадно тянули солнечный свет, быстро нагревались и, напитавшись теплом, приманивали гадюк. О том знали все и поляны той сторонились, хотя мальчишки порой бегали, на спор или чтобы страх побороть.

И я тоже сходила, уж не знаю, почему. Правда, неудачно. Камни были – помню их, невысокие, снизу поросшие мхом и окруженные воротниками мелкой и особо злобной крапивы. А вот гадюки – ни одной.

- Змея… она не всегда плохая, - говорю Бекшееву. А он слушает. Подбородок подпер и слушает. Внимательно так. – На самом деле змеи – это… змеи.

- Понятнее не стало.

- Ну да… змей нельзя обижать. Никаких. Мама сказывала, что над всеми ужами стоит ужиный король. И если обидеть кого из его подданных, то он отомстит. Вызовет огненных ужиц, вложит им в рот искорку и велит в дом принести. Тогда-то и случится в том доме пожар[2].

- А у гадюк?

- Про гадючьего короля не слыхала. Хотя… может, у них королева? Или он един над всеми, змеиный король. Но это так… я про другое. Змеи – духи сильные. И силу их люди могут использовать. Скажем, можно змеиный оберег сделать[3]…

- Брошь?

- Не уверена, что у нее оберег, но… брошь. Или серьги. Или височные кольца еще. Их часто делали в виде змей. Пояса вот, пряжка-змея. Незамужним девушкам дарили. Моей сестре отец привез, когда пришел срок жениха искать. И потом бы пояс надставили, он и беременных защищает…

Я поморщилась.

Тот пояс остался в прошлом, но почему-то я наново, остро, почти как тогда, ощутила зависть. Ведь я тоже взрослая уже, а змеиный пояс – только ей. И это знак, что скоро сговариваться придут, что о том отцу намекали, если решил он показать, что сестра – выросла.

Говорить дальше о людях и змеях расхотелось.

- Девочка к нему очень привязана, - Бекшеев точно знал, когда стоит сменить тему.

- Я бы сказала, что ненормально привязана.

Я выдохнула.

Змеи… змеи – это просто… змеи.

Или украшения.

Не в них ведь дело.

- Воздействие?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Вряд ли. Думаю, Одинцов проверил бы первым делом. Особенно…

…после того, что было. И да, очередного менталиста рядом с собой он бы не проворонил.

- Скорее уж все несколько сложнее, - Бекшеев подтянул ноги к креслу, и Девочка, выбравшись из убежища, подошла к нему, чтобы устроить голову на коленях.

Улыбнулась даже.

А Бекшеев почесал её за ухом.

- Красавица…

Странный он. Ненормальный. Это, наверное, последствия инсульта, потому как у Девочки красные глаза, зубы и в целом она выглядит так, что человеку непривычному поплохеть может. Да и я не лучше. А он нас одинаково красавицами обзывает.

- Ладно, дождемся Одинцова…

Ждать пришлось недолго. Он и переодеваться не стал. И по лицу видно – утомился не меньше нашего, хотя ему-то все эти танцы и игрища должны быть знакомы.

Или нынешнее особо ответственным было?

- Рада видеть живым, - сказала я и велела чаю подавать. Все же в таком огромном доме и штате слуг есть свои преимущества. Особенно, когда получается найти с этими слугами общий язык. Бекшеевские меня не то, чтобы любили, скорее уж, кажется, смирились, как с неизбежным злом.

И не пакостили.

- Признаться, были уже сомнения, - Одинцов расстегнул пуговицы пиджака. – Матушка… выразила мне свое недовольство.

Не сомневаюсь.

- Тем, что меня пригласил?

- И этим тоже…

- Она меня все еще не любит.

- Не в этом дело. Если тебя успокоит, то Ольгу она тоже не любит.

- А её-то почему? Как по мне – она идеальна. Что там твоя матушка желала? Род подходящий, сила…

- Не надо, - Одинцов поднял руки, признавая, что сдается. – Теперь я вижу, что дело было не в тебе…

Бекшеев нахмурился и взгляд стал таким нехорошим вот.

- Да нет, боюсь, что и во мне тоже. Но это не важно уже. Скажи лучше, где ты выкопал этого Анатолия?

Одинцов тяжко вздохнул. И чашку взял. Вытянулся в кресле.

- В отставку подам, - сказал он. – Завтра… чтоб хоть раз, наконец, выспаться.

- Кто ж тебя отпустит-то, - Бекшеев тоже чашку взял. И взгляд стал помягче, поспокойней. Нервный он какой-то, однако.

- Это точно… история сложная. Помнишь, Пестрякова?

- Смутно, - честно ответила я. – Извини, но у тебя в доме столько народу было…

- Он приходится дальним родственником матушке. Мы росли вместе. Потом служили одно время. Пути разошлись. Он был ранен.

Я пыталась вспомнить. Честно.

Но… сначала я была слишком счастлива, чтобы обращать внимание на что-то, кроме этого всеобъемлющего счастья. Потом – занята, пытаясь сохранить его, соответствуя положению.

Потом так же несчастна.

Пуста.

- Ранение оказалось серьезным настолько, что окончательно поправиться он не сумел… нарушение энергетического баланса. Да и физически ему досталось. Он долго держался. И помощи не просил. До последнего. Сам усадьбу восстанавливал. Финансы… жена его погибла еще во время войны. Целительницей была…

Случается.

Мы все знаем. Целителей берегли. Как могли и как умели. Но не всегда получалось. И поэтому молчим, то ли дань памяти отдавая, то ли наново успокаиваясь, уверяясь, что все-то позади.

- Он позвонил мне, когда стало ясно, что скоро конец. И так бы не беспокоил, но девочки… у него остались две девочки.

- Надежда и Нина?

- Именно. Я приехал. Он был в таком состоянии, что просто слов нет. Я очень на него разозлился, но… умирающим не отказывают. И когда он попросил меня позаботиться о девочках, я дал слово.

А слово свое Одинцов привык держать.

За ним всякое было. И там, на войне… там вовсе с чистыми руками остаться сложно. И потом, тут уже. О многом я не то, что не знаю, не догадываюсь не хочу догадываться. Но вот слово… слово свое Одинцов держал.

- Мы уже… разошлись тогда. Я был в растерянности. Честно говоря…