Ступени к Храму - Нергина Светлана - Страница 16

Я – третья ведьма, самая молодая, и Храма мне, к счастью, пока не хватило. Когда-нибудь, возможно, придется взять на себя хранение одного из существующих – но только в случае смерти предшественницы. А они, к моей радости, на тот свет явно не собирались, предоставляя мне свободу быть такой, какой хочу.

Странницей, не привязанной ни к одной Ветке и весьма довольной этим обстоятельством.

– Ясно, – кивнула я. – Я – училась в Восточном.

– И как там?

– Там? Как и в Западном: высоко, скучновато, и учиться заставляют почем зря, – пошутила я, носком туфли отбрасывая с дороги отломанный кем-то прут.

– А на каких Ветках ты была?

– На всех, и не по разу.

– Серьезно?!

Похоже, он не слишком хорошо представляет себе, что такое ведьма… Попробуй запрети птице летать!

– Абсолютно. А ты?

– На нескольких – на пяти, наверное, – несколько смущенно признался Вальг. И, поколебавшись, спросил: – А там вообще как? Интересно – или они похожи друг на друга?

– Есть интересные, есть – скучноватые, есть – похожие, есть – странные. Даже не знаю, как сказать. Такое, наверное, не рассказывать, а смотреть надо.

– Будем надеяться, доведется…

Я покосилась на его растерянную физиономию и, не выдержав, засмеялась:

– Обязательно. Особенно если сказать то же самое, но не столь утопическим голосом!

Вальг только дернул плечом.

Мы помолчали, глядя на плескавшихся в пруду лебедей и уток.

– Иньярра, а правду говорят, что быть ведьмой и чародейкой – это далеко не одно и то же? – затаив дыхание, он решился задать вроде бы глупый, а на деле – почти необъяснимый вопрос. – Вообще, быть ведьмой – это как?

– Не знаю… – честно призналась я. – Просто быть. Быть благодарной Жизни просто за то, что я есть… Любить. Все и вся. Любить просто потому, что иначе жить не сможешь. Любить, разочаровываться, страдать – и снова любить.

Дальше мы ходили молча…

Вернуться в замок на ужин я отказалась, заявив под аккомпанемент урчащего желудка, что я не голодна и должна еще зайти сегодня в Лес – посмотреть, что там не так.

И он, сделав вид, что поверил, ушел к барону.

Лес был странным. Чужим, пугающим.

Ни один Лес не встречал меня как чужую. Ни один, кроме этого. Он завораживал, обволакивал, завлекал жертву в свои сети, заслоняя обратный путь мягкими сосновыми ветвями, отвлекая внимание на яркие пахучие цветы… Он был не таким.

Лесной купырь, входящий в состав большинства смертельных ядов, дружески улыбался ведьме, а ромашка – самое наивное и чистое растение – смотрела волком.

Я шла, едва касаясь ногами стелющихся по земле трав, и с привычной осторожностью раздвигала ветки, чувствуя – мне здесь не рады. Меня не выпустят по первой просьбе, в лучшем случае – будут несуществующими тропами морочить голову до рассвета, в худшем же…

Во избежание того самого худшего я и цеплялась взглядом за все мало-мальски примечательное, чтобы потом найти дорогу обратно. Пока не наткнулась на вереск, и…

Тонкие перышки-колоски щекочут босые ноги, цепляются за подол зеленого шелкового платья… Его любимого платья…

– Уходишь? – тихий, безвольный голос…

– Да?

По сердцу хлестнуло болью. Его болью.

– Зачем?

– Потому что… Потому что не могу иначе…

– Почему не можешь? Почему ты не можешь, как все нормальные люди, осесть наконец где-то, завести дом, семью, мужа?.. Почему ты всегда уходишь? Я думал, ты меня любишь!

– Люблю. Но… Так надо…

Я не знаю, что сказать. А он знает, что никакие слова меня не удержат, но все равно не может их не произнести…

– Почему надо? От скольких ты уже ушла вот так?

Я молчу. И он, не дождавшись ответа, продолжает – медленно, горько, роняя каждое слово по отдельности:

– Да, ты сеешь в мире любовь, без которой жить не можешь… но задумывалась ли ты, сколько ты сеешь боли вслед за любовью? И чего больше? За что ты нас так, почему? Почему? Останься!

– Не могу…

– Почему?! – Отчаянный, бессмысленный вопрос, на который мы оба и без того знаем ответ.

…Потому что я ведьма…

…В комнату я вернулась вся в слезах и, бросившись на кровать, совсем по-человечески разревелась в подушку…

Ну какая из меня ведьма? Не могу я так, не могу…

– Иньярра?

А он здесь откуда? И почему я его не заметила, хотя… неважно.

– Уходи!

Могу я хоть иногда порыдать в свое удовольствие, а не изображать из себя йыр-знает-что? «Я ведьма, я сильная, я справлюсь, я уйду с гордо поднятой головой, чтобы расплакаться за первым скрывшим меня поворотом…»

Надоело.

– Что случилось?

– Ничего. Все, что могло случиться, случилось при моем рождении, а остальное – закономерные следствия.

Он просто замолчал, дав мне возможность нести весь тот бред, который мне хотелось нести.

– Почему? Ну почему? Почему я не могу хоть где-нибудь остаться? Зачем иду куда-то вперед, хоть и знаю, что ни лучше, ни хуже там не будет? Так не все ли равно? Да, ведьма, да, несущая свет и любовь, но кто знает, чего я в конечном итоге несу больше – счастья и любви, приходя, – или ненависти и разочарования, покидая? Я прихожу, показываю, как светло бывает в жизни, – и ухожу, навеки унося этот свет с собой. Зачем? Зачем?!

Вальг помедлил с ответом, сомневаясь, а нужен ли он мне. За восемьдесят с лишним лет вопрос задавался не раз, и все ответы давным-давно уже были найдены, поняты… но не приняты.

– Плохо, когда праздник закончился, Иньярра, – наконец осторожно заметил он. – Но еще хуже – когда его не было вообще. И как только отгорит первая боль, все те, на чей путь ты вставала, это поймут. Хуже всего тебе – сеющей любовь и пожинающей ненависть на прощание. Она совсем недолгая, но достается именно тебе.

– За что? Почему? – спрашиваю и сама прекрасно знаю ответ, который сейчас прозвучит.

– Потому что ты – ведьма…

Вот так. Так просто и до отупения больно.

Ни одна из нас не осмелится спросить: «Зачем я ведьма?»

И остается просто разреветься, уткнувшись в мужское плечо, зная, что когда-нибудь придется уйти и от него, чтобы никогда не вернуться…