Крым бандитский - Чернецов Константин - Страница 12

Там, кстати, в самом поселке и на территории одноименного района, чеченская группировка «Сулейман», называемая так по имени вожака, Сулеймана Байсарова, свирепствовала до 1997 года — обычные бандитские дела, рэкет, разбойные нападения, грабежи, наезды на кооперативы, предпринимателей, а также на колхозы и совхозы, которые в Красногвардейском районе, на плодородных поливных землях, неподалеку от рынков сбыта и с собственными перерабатывающими цехами медленно разорялись. А возможно, и не разорились бы, если бы не бандитская «помощь».

Об уровне специфической подготовки, дерзости и наглости этой группировки может свидетельствовать хотя бы то, что С. Байсаров входил в состав специального подразделения «вооруженных сил Ичкерии», совершившего нападение на Буденновск.

Правой рукой и помощником Сулеймана был его брат, Бислан Байсаров, тоже отменно владеющий оружием. Наиболее эффектно он применил его прямо в поселке, свалив автоматной очередью двоих бандитов, бывших соратников, которые стали проявлять излишнюю самостоятельность и требовали разборки.

В 1997 году, когда правоохранители стали работать намного серьезней, Сулеймана и еще одного авторитета, И. Османова, взяли и осудили (на не слишком убедительные сроки), а пятерых членов группировки, граждан Чечни, выслали по месту жительства.

Разобравшись в городе, оба «больших дома» начинают экспансию, прежде всего в непосредственно курортную зону, на побережье.

И здесь конечно же они впервые столкнулись между собой всерьез.

Поводом для первого большого столкновения преступных объединений стал дележ зон контроля над кооперативами, малыми предприятиями, видеотеками, кафе и летними магазинами в курортном поселке Николаевка, городах и поселках Большой Ялты и Алуште.

Сначала произошло с десяток разборок, как правило без применения огнестрельного оружия, непосредственно у спорных объектов.

По логике, теперь в дело должны были вступить стволы, но прежде чем переходить к широким военным действиям (или чтобы их избежать), одна из высоких непримиримых сторон предприняла сильный упреждающий ход.

Боевики «Руси», уже достаточно облеченные доверием своего руководства, а именно Н. Буряко, А. Чупахин и Г. Слепынин, захватывают Жирафа, вывозят его в Джанкой (около 90 километров от Симферополя) и, до окончательного решения о ликвидации, держат одного из опаснейших противников на явочной квартире. Тем временем «старшие» пытаются поторговаться с остальными лидерами «Сейлема».

Расчет, несомненно, верный: в то время более значительной фигуры у «Сейлема» не было, если не считать держащегося чуть в стороне Жида. Но не были учтены возможности самого Жирафа. А он, улучив момент, когда с ним остался один Чупахин, проломил череп боевику, выбрался на трассу и на попутке вернулся в Симферополь.

И закрутилась карусель!

Захватывают Колю Буряко, но, в отличие от Жирафа, чудесного освобождения не происходит. Как в воду — а может быть, именно в воду — канул парень.

Взрывают дверь партнерствующего с «Русью» директора фирмы, лихо торгующей на побережье. А через два дня, видимо в порядке ответного хода, в очередной раз стреляют в Жирафа, и в очередной раз неточно.

Расстреливают охранников и боевиков «Руси» — и вновь палят по Жирафу, ранив его водителяохранника.

Еще через две недели точным выстрелом из «макарова» заваливают в собственном дворе Сокуру, отважного боксера и, по отзывам, одного из приверженцев «понятий».

А мелкие стычки уже и не упомнить, выстрелы и взрывы загремели чуть ли не по всему Крыму и, как это стало модно, гулко заколотились эхом по всем периодическим изданиям страны, уже расчлененной, но еще не признающей этого.

И наконец, в ноябре 1991 года переполнилась чаша терпения.

Еще не народная, но у милиции.

Нельзя сказать, что правоохранительные органы вообще ничего не делали, только смотрели сложа руки, как полуостров погружается в трясину бандитского беспредела.

Если проанализировать милицейскую хронику тех лет, то совершенно наглядно виден рост не только числа правонарушений, но и специфических милицейских показателей, таких как задержания, аресты, раскрытие преступлений. На столь же высоком, как обычно, уровне раскрывались квартирные кражи, бытовые преступления вплоть до убийств, типичная уличная преступность; боролись и с производством наркотиков из местного сырья и, уж конечно, с поставками наркоты из-за пределов полуострова. Особенно доставалось «залетным», «гастролерам» — увы, возможно потому, что здесь интересы легальной и бандитской власти смыкались.

Но как только дело касалось больших бригад, а тем более объединений, ситуация становилась иной, бандиты, как правило, всегда оказывались предупреждены, а если и залетали за решетку, то ненадолго и по легким статьям.

Еще хуже вопрос обстоял в судах — дела затягивались зачастую ровно настолько, сколько требовалось, чтобы обработать свидетелей, бывало, что и уничтожить улики, и вообще «договориться».

Самой милиции, где большинство составляли вполне честные и добросовестные работники, приходилось нелегко.

Недавно мне попалась на глаза лихая статья, где интерполировался как раз на милицию спорный тезис американских социологов о том, что в любом коллективе 10 процентов — основные, более всего тянущие «рабочие лошадки», а остальные — балласт, работающий как бы поневоле, зато склонные при первом же удобном случае злоупотреблять своим служебным положением.

Полагаю, что здесь все с точностью до наоборот. Да, в милиции работают не ангелы (ангелы сосредоточиваются в других организациях), но в своем большинстве — не сачки и не предатели. Действительно происходит качественное улучшение милицейских кадров, и хотя оно еще далеко-далеко от идеала, но будет происходить непременно: действия милиции определяет Закон, и чем совершеннее и сильнее он будет, тем эффективнее станет «воспитательный процесс».

Тогдашняя милиция и организационно, и по технической базе, и по уровню (прежде всего психологическому) кадров была приспособлена к совсем иным условиям и временам, чем те, которые наступили в годы драматического перелома.