Как закалялась жесть - Щеголев Александр Геннадьевич - Страница 7

— Подожди, он просыпается, — сказала мать.

Она ввела Алику Егорову еще кетамина и некоторое время следила за его дыханием.

Новая порция ампутантов заняла свое место в контейнере. Эвглена Теодоровна с одобрением наблюдала за действиями дочери. Та зашивала раны, используя для этого лавсан — как и для перевязывания сосудов. Глупо тратить кетгутовую нить, если в ближайшие дни пациент лишится остатков кистей. Больше всего Елена любила заключительную стадию процесса: прятать неопрятную окровавленную кость под нежным лоскутом кожи; трехгранная хирургическая игла, изогнутая полумесяцем, порхала в ее сильных руках. А резать и пилить — нет, не любила.

— Ты моя отличница, — сказала мать.

— Если б знали вы, из какой крови растут стихи, — откликнулась Елена, меняя перчатки. — Дальше, как я понимаю — ты?

Она бы и сама справилась, но время поджимало: скоро явятся клиенты. На очереди стояли лодыжка и почка. Число заказов ко вчерашнему вечеру прибавилось — купить новые «игрушки», кроме Алексея Алексеевича, изъявили желание еще двое: один — постоянный клиент, и новый человек. Именно этот новый и запросил пальцы — на пробу. Зачем ему «на пробу» все десять — его, конечно, дело, но рекомендация пришла от серьезнейшего, давнего посредника.

— Ты будешь звонить ПАгоде? — спросила Елена.

— Зачем?

— Рассказать про Скандинавию и китайцев.

Мать не ответила: занята была.

— Тогда скажи мне номер телефона, я сама позвоню.

— Что за вздор? Подай зажим.

Тончайший слой костяной пыли покрыл пластик стола. От ноги пациента отделился сочный кусок: нога укоротилась дюймов на пять. А чтобы избежать возражений, пациент получил очередные кубики кетамина внутривенно. Работа кипела.

— Тебе чего, Саврасов? — осведомилась Эвглена Теодоровна, не поворачивась.

В операционную заглядывал карлик-получеловек. Ухватившись за дверную ручку единственной конечностью, он окинул взглядом помещение:

— По жене соскучился.

— Спасибо, милый, я очень тронута.

Его бархатный баритон, его блестящие глаза могли бы свести с ума не одну женщину. Возможно так и было — в прошлом.

— Помощь нужна? — предложил он голосом, полным искренности.

Елена засмеялась. Мать, наоборот, не приняла абсурдную шутку.

— Если ты понадобишься, мы тебя непременно позовем.

Урод ушел, ловко балансируя на своих обрубках. Как он сохранял вертикальное положение — только ему ведомо.

— Поворачиваем, — скомандовала мать. — С датчиками аккуратнее.

Четыре руки уложили Алика Егорова на левый бок, открыв правый ножу хирурга.

— Какое чистое, благородное тело, — прошептала Эвглена Теодоровна. — Что же я делаю, стерва, живорез, коновал, что же я творю…

Три слезинки упали на стерильную поверхность стола. Стальной хирург неожиданно всплакнул. Такое иногда случалось: короткий приступ, секунда слабости, жалость к себе и к человечеству, оскорбленное чувство прекрасного… Наверное, Эвглена Теодоровна и вправду была в душе художником. И еще она была сентиментальна, как это ни странно.

Она промокнула глаза салфеткой и попросила:

— Скальпель.

Разрез в поясничной области, длиною от живота до позвоночника, лишил благородное тело чистоты…

…Удаление почки — не очень сложная операция, требующая, тем не менее, от исполнителя и от ассистента полной концентрации внимания. Увы, Елене трудно было сосредоточиться. Пока мать копалась во внутренностях спящего красавца, она все думала, думала…Мысли ее были темны, как венозная кровь. Подавая инструменты, она дважды вместо зажима Микулича взяла с подноса зажим Кохера. Позор.

Алексей Алексеевич приехал лично. Руслан, дежуривший в вестибюле, довел высокого гостя до кабинета хозяйки, а охрану притормозил — с молчаливого согласия господина председателя.

Партийный босс прибыл в сопровождении собачки — она вбежала первой, принюхиваясь и осматриваясь. Любопытная тварь была мальтийской болонкой.

— Какая прелесть! — воскликнула Эвглена Теодоровна, непроизвольно отшатнувшись. Собака визгливо залаяла на нее. — Ах, какие мы сердитые… Руслан! — нервно позвала она. — Покажи нашему маленькому гостю его комнату. Вы не возражаете? — улыбнулась она Алексею Алексеевичу.

Разумеется, он не возражал. Рядом с вестибюлем было устроено специальное помещение для собак: с ковриками, с речным песочком, с корягой, которую можно пометить, с пахучими пластиковыми косточками. Болонку увели.

Алексей Алексеевич, хоть и возглавлял влиятельную партию конституционных анархистов, имел при этом выраженную склонность к порядку. Первое, что он сделал — отдал Эвглене Теодоровне использованный контейнер, а затем — копию платежного поручения, подтверждающего, что деньги за услуги перечислены.

— Здесь — за обе прошлые и за нынешнюю…

Он запнулся. Он получал товар всего лишь в третий раз, потому был строг и скован.

— Игрушку, — помогла ему хозяйка, небрежным жестом отправляя документ в бумагорезку.

— Точно так. За игрушку.

— С вами на редкость приятно иметь дело, — сказала Эвглена Теодоровна, взяв ладонь посетителя в свои руки. Тот на мгновение обмяк, словно поднятый за шкирку кот. Прикосновения этой женщины сильно действовали на мужчин.

А потом контакт распался, и вместе с тем напряжение ушло из кабинета. Новый контейнер был передан клиенту.

— Разрешите взглянуть? — спросил Алексей Алексеевич.

— Бога ради, сделайте одолжение.

— А оно не испортится?

— Ни в коем случае.

Алексей Алексеевич отстегнул крышку и гадливо скривился. Внутри лежала почка.

— Правильно ли я поняла, что пробные, так сказать, шары не вызвали отторжения? — спросила Эвглена Теодоровна.

— Не то слово! — оживился гость. — Были приняты «на ура»!

— Замечательно, теперь мы можем сделать наши встречи регулярными. Если захотите — оформим подписку. Я разработаю для вас индивидуальную схему.

— Спасибо за все. Знаете, я вам очень благодарен. Вы внесли в мою жизнь хоть какой-то смысл.

— Я счастлива. Не забудьте, в наши игрушки желательно играть поскорее, иначе они портятся.

— Я понимаю…

Когда господин председатель и его маленькая свита отбыли, Эвглена Теодоровна вызвала к себе менеджера Руслана.

— Запомни на будущее, — сказала она. — Если пропустишь дальше прихожей хоть одну псину, тебя найдут в мусорном баке. Распотрошенного и объеденного крысами. Но сначала я тебя уволю.

Контейнер с лодыжкой предназначался главе акционерного общества «Недра». За товаром приехал не Сам, а его драгоценная супруга. Скинув шубку Руслану, она впорхнула в кабинет. Эвглена Теодоровна ждала ее, раскрыв объятия. Женщины расцеловались, как добрые подруги («Какая ты хорошенькая!», «Ты сегодня просто прелесть!»), покружились, не разнимая рук, и принялись обсуждать насущные темы: погоду в Дубаи, покупку Большого театра нефтяным гигантом «Челси юнайтед», скандальный развод в семье Цукерманов. Эвглена Теодоровна забрала пустой контейнер и взамен отдала полный. Гостья приняла товар, не посмотрев — как нечто малозначащее. Хозяин АО «Недра» оформил подписку, заплатив за год вперед, так что процесс получения новых игрушек давно превратился для этой семьи в обыденность… Светский треп затягивался. Время приезда клиентов было рассчитано, согласовано и дважды уточнено, однако глупая кукла трещала, не умолкая, — о том, что ее мужу в Эмиратах подарили девять верблюдов, и теперь возникла жуткая проблема, как и где эту живность держать; о том, что у них в доме то ли эпидемия началась, то ли теракт такой хитрый, но домашние собачки одна за другой сваливаются с чумкой, соседи в панике, и только их рыжему сеттеру по кличке Чубайс хоть бы хны. Эвглена Теодоровна слушала с живейшим интересом («Не может быть! Да что ты говоришь!»), а потом вбросила этак невзначай:

— Кстати, о Чубайсе. Сюда вот-вот приедут из правительства.