Програмерзость - Фостер Алан Дин - Страница 46

Соронг, похоже, задумался.

— Если она не здесь, то, вероятно, отправилась на одну из прогулок по лесу. Она любит убраться подальше от разговоров. Гуляет она всегда с каким-нибудь проводником, который заодно охраняет ее, и на короткие прогулки они не берут с собой средств связи. Мы выясним, когда она должна вернуться. Не беспокойся, друг Карденас. Уверен, она вернется целой и невредимой.

Впервые в жизни Карденас полагался на слово обезьяны.

13

Сереброспинный справедливо оценил опыт своего гостя. За долгую карьеру на долю Карденаса слишком часто выпадала обязанность сообщать охваченным горем людям ужасные новости. Однако со времени повышения в звании до инспектора, ему уже много лет не приходилось выполнять этот особенно тягостный долг. Но поскольку Соронг весьма настойчиво попросил об этом, а выполнить его было больше некому кроме Хаяки, Карденас счел, что у него не осталось никакой альтернативы.

Из-за своего особого дара он в любом случае мог справиться с предстоящим разговором лучше большинства иных людей. Это означало, что разговор мог оказаться легче для нее, но вовсе не легче для него. Благодаря способам, какие мог воспроизвести и понять только другой интуит, он сможет прочесть ее эмоции и предвидеть определенные реакции. Но это также означало, что он намного глубже почувствует ее боль. И все же он знал, что у него нет иного выбора. Больше этого сделать некому.

Покуда они дожидались, когда девочка вернется из леса, он систематизировал то немногое, что они знали, пытаясь не тревожиться о ее безопасности. Делу должно было помочь то обстоятельство, что она, по всем сведениям, необычно зрелая. Или, может, было просто легче д у м а т ь о ней как о необычно зрелой, уникально одаренной техантке, а не одинокой двенадцатилетней девочке в бегах, у которой только что жестоко убили мать. Много ли она знала о причинах их бегства? Сколько ей рассказала Сурци? Знала ли она о тех обстоятельствах, которые привели к жизни с незнакомцем по имени Уэйн Бруммель, который не был ей отцом? Или же она просто терпела все это, пребывая в сравнительной изоляции, с головой уйдя в изучение технологии и природы?

Очень скоро они все выяснят. По словам шимпанзе, с которым они с Соронгом поговорили в здании Администрации, она должна вернуться с утренней прогулки со своим проводником-бонобо к ленчу. Когда она вернется в лагерь, там позаботятся о ее защите, а потом направят не в теперь-уж-небезопасный дом в лесу, а в тихое помещение в главном исследовательском корпусе поселения. Как серьезно и разумно указал заботливый сереброспинный, это строение располагалось рядом с лазаретом Резервы. Если реакция будет угрожать здоровью, девочку можно будет немедленно переправить в соседнее здание для оказания срочной медицинской помощи.

От предложенного ленча федералы отказались. Они предпочли ждать в отведенной комнате, окруженные тишиной и кондиционированным воздухом, что давало возможность приезжим-людям заниматься своей работой в угнетающей атмосфере джунглей. Хаяки рассеянно поигрывал с наложенным на спрейкожу герметиком. При той скорости, с какой он жертвовал по ходу расследования этого дела личной шкурой, скоро сменится весь наружный слой его кожи.

Покуда его напарник выходил в ванную сменить бинты, Карденас расслаблялся, любуясь висящими на стене картинами. Все они, как его уведомили, написаны жителями Сьюдада. Некоторые щеголяли яркими цветами, но любительской техникой. А немногие достойные внимания отражали мастерство и наблюдательность, которым позавидовал бы любой человек-фотореалист. Гостям сообщили и то, что по меньшей мере четверо представленных тут местных художников внесли неплохой вклад в доход Сьюдада благодаря продажам работ в галереях Нуэва-Йорка, Лондона и Цюриха.

Созерцание обезьяньей живописи прервала открывшаяся дверь и просунувшаяся в комнату голова Хаяки.

— Она здесь, Анхель!

Карденас покорно кивнул.

— Кто-нибудь уже сказал ей что-либо?

Сержант покачал головой.

— Она знает, что нынче утром с ее матерью что-то случилось. И знает, что с ней хотят поговорить какие-то приезжие. Вот и все. Соронг лично проводил ее. Я ее пришлю. — И убрался, предоставив своему напарнику размышлять о предстоящей встрече.

Видев прежде Катлу Моккеркин только на фотографии, Карденас понятия не имел, чего ожидать. Присоединившаяся к нему в гостиной исследовательского корпуса девочка двенадцати лет выглядела высокой и худощавой, но ни в коем случае не нескладной. Напротив, Катла держалась с самообладанием и зрелостью, которые предполагали, что она уже миновала переходный возраст и успела подняться на более приятный уровень. Одетая в шорты, блузку и походную обувь, ростом уже почти с мать, она обладала прямыми черными волосами и зелеными глазами, сочетание которых поражало. Треугольное лицо было привлекательным, но излишне серьезным. Инспектор внимательно изучил его взглядом, выискивая ключи к поведению, тайнам характера, тонким связям с юной особой, с которой ему предстояло столкнуться. Лицо ее представляло из себя прекрасную маску, проецируемую изнутри чадру.

Но ей было всего двенадцать, и сколь бы умелой и усовершенствованной ни была та завеса, за которой девочка сочла нужным укрыться, она не помешает заглянуть внутрь такому, как Анхель Карденас.

— Олла-ло[56], Катла. Меня зовут Анхель Карденас. Я инспектор Севамериканской Федеральной Полиции. — Девочка осталась стоять, и он указал на маленькую кушетку напротив своей. — Не присядешь?

— Соронг мне сказал, что со мной хотят поговорить приезжие с севера. Держался он очень таинственно. — Приняв предложение Карденаса она присела, плотно сдвинув колени, соприкасаясь голенями, прижав локти к бокам и крепко сцепив руки. Упакованная посылка, решил он, физически закрыта столь же плотно, как и психически.

Проделывая такое уже слишком много раз, он знал, что отсрочка вела лишь к такому нарастанию беспокойства, которое, в конечном итоге, делало ситуацию еще хуже.

— Мы приехали забрать тебя обратно в Штаты, Катла. Только так мы сможем защитить тебя от того, что случилось утром с твоей матерью. Мне искренне жаль. Мы никак не могли этому помешать. — Он помолчал, выжидающе глядя на нее. Нельзя было предсказать, как она прореагирует, но он знал, что у девочки хватит ума сделать необходимые выводы. Так было добрее, чем произнести все вслух.

Она не шелохнулась. Просто сидела напротив него, опустив глаза, думая. И когда наконец ответила, ее подростковая фигура, как и ее голос, казалось, стали ниже.

— Вот почему она не вышла встретить меня. Вот, значит, что ЛуДжу, Мундштук и Зрел делали в доме со всеми этими… чистящими средствами. А я-то гадала, почему они так странно смотрят на меня. — Она с трудом сглотнула, борясь со своей юностью, пытаясь быть очень взрослой. — Мне можно ее увидеть?

Очень хитрое это дело, проявлять одновременно и твердость и сочувствие. Карденас знал это не понаслышке.

— Вероятно, лучше не надо. Этим могут заняться помощники Соронга.

На лице девочки появилась мрачная улыбка.

— Команда зачистки другого рода? Мама всегда говорила, что это может случиться. Но не думала, что это случится здесь. Только не здесь.

— Мне очень жаль, — утешающе повторил он. — Должно быть, она была счастлива здесь.

— Счастлива? — резко подняла голову Катла Моккеркин. Чувствуя надвигающуюся вспышку, о приближении которой сообщали незначительные сокращения мускулов и легкие изменения цвета кожи, он не столь удивился ее реакции, как другой, оказавшись на его месте. — Мама никогда не была здесь счастлива. Не знаю, была ли она вообще где-нибудь счастлива. Она не была счастлива с папой, не была счастлива с мистером Бруммелем и не была счастлива сама по себе. — Черные волосы колыхнулись. — Я д у м а ю, она была счастлива, когда жила со мной, но на этот счет у меня тоже не было настоящей уверенности.