Скорми его сердце лесу - Богинска Дара - Страница 56

– Одно. Заброшенное.

Хона грустно кивнула. Я сидела и против воли ощущала, как размеренная речь ямаубы погружает меня в сказку о древних временах. Пугающих, но интересных. Вспомнились вечера с отцом, ночи сотни фонариков, по одному на сказку.

Ки. Загадочная энергия, что составляет наши души. Оказалось, что все связано с ней, а я почти ничего про это не знала. Отец мог бы мне рассказать, но зачем забивать девичью голову подобным? Мне надо было выйти замуж, родить наследника и никогда не углубляться в Море Деревьев с его тайнами и магией. Никогда не слушать истории горных ведьм.

– Нет ничего голоднее, чем бог, о котором забыли. Что становится с волком, которого не кормят? Он впадает в безумие от голода и пытается сожрать себя сам. Так случилось с первым Хозяином Леса, когда люди бросили нас.

Теперь я не могла видеть лицо ямаубы, его застилали седые волосы, но мне показалось, что сквозь пряди я вижу старческие морщины. В ее голосе звучала боль, что находила отклик во мне, хотя я не хотела поддаваться, не хотела слушать. Но мне было интересно. Ноги все еще были мне непокорны.

– Другой пришел ему на смену. И он стал медленно угасать, а вместе с ним умирал лес и все его обитатели. И тогда появился Джуро. Он был молодым лисом, что бежал от преследователей. Он был десятым сыном десятого сына, а таких детей в далекой древности, когда боги лесов могли потягаться с величием Отца-Дракона, приносили в жертву.

Я отшатнулась, закрывая собой Амэю. Она сладко спала, слегка улыбаясь, согнувшийся ирис щекотал ей нос лепестками. Каждый цветок был объят лунным светом, и это бы умиротворяло, если бы не слова горной ведьмы. Хона подняла руку.

– Нет, не так, как ты думаешь. Не так, чтобы бог явился во плоти и сожрал жертву. Нет. Он наполнял тело десятого сына своей энергией и занимал его полностью, как молоко занимает сосуд, а туман – низовья.

– А что становилось с тем, кто… Чье тело принесено в жертву?

– Его душа изменялась, сливаясь с силой бога. Он забывал все. Переставал существовать. Угасающий бог занял тело Джуро, и он стал Хозяином, перестав быть Джуро. Только имя осталось.

Все это не укладывалось в голове. Мой мир был таким маленьким, оказывается. Правду говорили мудрецы древности: лягушка в колодце ничего не знает о величии океана. Вот и я жила себе в столице и главной проблемой для меня была связь с Сином, что была под запретом. В это время в мире рождались и умирали лесные боги, у гор жили бессмертные ведьмы, ёкаи пожирали сердца, а ки умерших давало силы маленьким духам вроде Грибуни.

Так вот кем был Джуро? Не ханъё, как я подумала, а его оболочкой. А внутри… древнее божество? Неудивительно, что он не ответил на мои чувства. Для него мое существование было лишь мгновением. Коротким предрассветным туманом.

Тяжелая печаль придавила меня. Забавно, а я думала, что больше никогда ничего не почувствую.

– Сколько… Джуро лет?

– Это имеет значение? – Ямауба хохотнула. – Прости, девочка, я не умею считать. Много. Много деревьев успело родиться из семечка и вырасти до небес за этот срок.

Оглушительная новость. Джуро… это вместилище для бога. Сам бог? Бог леса, что ходит под солнцем уже сотни лет. Я знала, что срок жизни ханъё исчисляется столетиями, но, кажется, по сравнению с богами ханъё были что бабочки-однодневки.

– Это все еще не объясняет, зачем Джуро питался… – я глотнула. Меня снова затошнило, но, на удивление, сильно меньше, чем при мысли о поцелуях с Хэджаймом.

«Поцелуи – фу. Людоедство – мням!»

– Для того, чтобы лес продолжал жить. Чтобы у каждого дерева родилась душа. Чтобы он сам жил. Ты разве не видела, как хлестала из него ки, когда он делал это? Нет ничего более могущественного, чем человеческое сердце. Оно таит в себе множество печалей и радостей. Оно начинает колотиться, когда мы влюблены, и замирает от ужаса. Настоящие чувства сильнее молитвы. Они составляют суть вашей сложной человеческой души.

«Чувства – мням! Давай тоже кого-нибудь съедим?»

– А… ёкаи?

– По той же причине. Ёкаи изменили свою природу, и теперь их ки неполноценно. Его надо восполнять, иначе ёкай сойдет с ума и превратится в рейки.

– Рейки? Я слышала про рейки. Это духи, которые знают лишь жажду крови и ненависть…

– Все так. Им нужна энергия, чтобы поддерживать свое тело и свой дух. Причем нужна ки того… скажем так, вида, которым они были прежде.

– Значит, Каори была человеком?

– Если захочет, Каори сама расскажет свою историю, – ямауба пожала плечиком. Вокруг цветов порхали светящиеся в темноте мотыльки, норовили сесть на ее волосы. – То, что я хотела донести до тебя, – у них нет выбора. Либо это, либо судьба сильно хуже чем смерть.

– Но у них был выбор изначально. Не у Джуро, у ёкаев. Неужели они не знали, какую жертву принесут?

– Знали. У всего есть цена, и всегда будут те, кому она будет по карману. Сама подумай. Что… Что, если я скажу тебе, что ты тоже можешь стать ёкаем?

– Я?! Ёкаем?! – «Да, пожалуйста!» – Ни за что!

– Почему? Ты сможешь жить долго, почти вечно. Ты проживешь с Джуро счастливую жизнь. Твои враги станут для тебя воробьями против ястреба, в твоих венах забурлит магия, ты будешь видеть больше, чувствовать глубже. Твое тело забудет об усталости и боли, а раны будут заживать за ночь. Скажи, ты бы отказалась от такого?

«Нет!»

– Да!

– Почему? – настаивала ямауба, ее черные глаза сверкали. Я раскрыла и закрыла рот, пытаясь подобрать слова. Все мое нутро восставало против этой мысли, но Кто-то Темный был в восторге от идеи.

«Никакого больше страха. Никаких слез. Только силы, достаточные, чтобы взять то, что хочешь, и быть с тем, с кем хочешь».

Сколько раз я себе говорила – если бы я была ханъё… Я бы рычала, мои когти были бы острыми, мои клыки были бы острыми, я бы околдовывала, могла стать могущественной! Но осталась бы я собой?

– Потому что это неестественно. Я не хочу быть чем-то, что не является мной.

– А что, если я скажу… – она запнулась, прикусила губу и вдруг улыбнулась мне. Я выгнула брови, призывая ее продолжить. – Вдруг… Например, вдруг ты окажешься и тем, и другим?

И тем, и другим? Это что еще может значить? Или она намекает, что кто-то в моем роду был демоном? Возмутительно!

– Мои родители – чистокровные люди. Это невозможно. Ни моя мать, ни мой отец не могли быть ёкаями.

– Ах да. Точно. Как я могла забыть.

Ямауба улыбнулась, наклонив голову к другому плечу. Ее глаза стали двумя черными щелочками. Она посмотрела на Амэю, что смешно дула влажные губы, и взгляд ведьмы стал чуть более человечным.

– Кажется, мы с тобой заболтались. Хочешь, я провожу вас в свой дом?

В этом я не была уверена.

– Вряд ли меня там будут рады видеть.

– Ты про ханъё? Они послушают меня. И Джуро. Сама подумай, куда вам еще податься? Рядом только волчьи логова и медвежьи берлоги. Вряд ли это то место, где ты захочешь бросить свои кости.

Я тихонько покачала головой. Спящая на моих коленях вместе подушки Амэя выглядела еще слабее и несчастнее, чем в чайном доме. Нам действительно требовался отдых перед долгим-долгим путешествием. Теперь, когда Хэджайм был мертв, я хотя бы могла быть спокойной, что эта страшная задумка с Богом-Вороном не угрожает нашему миру.

Сложно представить себе что-то более голодное, чем бог, что тысячелетие провел в заключении. Следуя логике ямаубы, он не просто сожрал бы сердца пары человек – он мир мог бы залить кровью.

«Слушай, ты говоришь так, как будто это что-то плохое. Эй, ты что, игнорируешь меня? Я уже три раза смешно пошутил!»

Я рада, что тебе весело, но мне надо позаботиться о себе и об Амэе. Есть идеи?

«Иди за ведьмой. Если что-то пойдет не по плану, я вытащу нас».

Имеешь в виду – заколешь ее и, хохоча, убежишь без всякого плана?

«Да ладно. В прошлый раз же сработало!»