Приглашение в Ад - Щупов Андрей Олегович - Страница 35

– Вадим! – голос полковника звучал тревожно. – Глянь наверх. Сдается мне, пора отсюда линять.

И Пульхен, и дружинник стояли посреди зала, задрав головы. Вадим последовал их примеру.

То, что он принял поначалу за перегонную колонну, колонной вовсе не было. Странно, что понял это он только сейчас. В самом деле, никаким процесс-крекингом здесь и не пахло. Багровой, изъязвленной массой перед ними возвышался чудовищно разросшийся гриб. Полностью облепив стеклянный свод цеха, он проплавил в нем довольно аккуратное отверстие, подобием древесного ствола спустившись к полу и здесь щупальцами-корнями разбежавшись во все стороны. Видимо, крышу он пробуравил сравнительно недавно. Пока лабораторные стены были покрыты лишь тончайшим налетом грибной слизи. К кюветам с белковой массой он еще только-только подобрался.

Снова взглянув на свод, Вадим невольно шагнул назад. Гигантский шляпой гриб, по всей вероятности, успел накрыть весь завод! Там, в оставшемся позади цехе, он тоже лежал наверху плотным тяжелым покровом.

– Кажется, действительно, атас, – тихо проговорил Вадим. – Все это может в любую минуту рухнуть.

– Черт! Это еще что такое?…

Кричал дружинник. Правая нога его увязла в студенистой массе и никак не могла высвободиться.

– Екалэменэ! – полковник затравленно огляделся. – А ведь он, Вадик, похоже, нас слышит.

– И не только слышит, а еще и атакует.

Вадим не ошибся. Клейкая масса гриба пришла в едва уловимое движение, липкими волнами стягиваясь к тому месту, где находились люди.

– Скотина! – дружинник выпростал ногу, торопливо отскочил в сторону. Сапог же, потрескивая, уже медленно вращался в студенистом потоке.

– А ну-ка, выходим! – приглушенно сказал Вадим. – И под ноги смотрим в оба!..

Из здания выбирались неспешным шагом. Только молоденький боец-дружинник трусил впереди, то и дело вжимая голову в плечи, приплясывая босой ногой.

– Всем из помещения! – рявкал на ходу полковник.

– А крашеные?

– Все, нет никаких крашеных. Уходим!

Бройцы послушно потянулись на выход. Глядя им вслед, Вадим тронул Пульхена за рукав.

– Думаешь, он действительно умеет охотится?

– Ты же сам видел. Наверное, тут все дело в массе. Когда такая громадина чувствует голод, черт знает что ей может взбрести на ум.

– На ум?

– Ну, чем-то ведь эта тварь тоже, наверное, думает.

Вадим озадаченно пожал плечами. Маленький грибок и впрямь не годился на роль интеллектуального собрата, но если кое-где сами собой вырастали такие вот великаны, тут уже можно было допускать разное.

Только выбравшись под открытое небо, они с облегчением перевели дух.

– Какая, однако, махина!

– Да уж… Не хотел бы я тут оказаться в ту роковую минуту!

– А ведь когда-нибудь она наступит… – Пульхен тыльной стороной ладони утер взопревший лоб. – Вызову, пожалуй, своих поджигателей. Лучше начать первыми. Ведь рухнет не сегодня-завтра! И поползет к городу.

– Ну, далековато, положим, ползти. А в общем я – за.

Оба враз повернули головы. От складского помещения, расположенного чуть в стороне от главного цеха, бежали раскрасневшиеся дружинники.

– Что? Снова крашеные?

Мотая головой, первый из подбежавших скороговоркой выпалил:

– Гармаш! Самый настоящий! И паутина по углам с руку толщиной.

– Врешь! – Вадим не поверил.

– Чтоб мне провалиться! Здоровый такой, мохнатый, а глазища, как мой кулак. Натуральный гармаш!

Покосившись на полковника, Вадим проворчал:

– Ты-то что-нибудь про них знаешь? Про гармашей?

– Это десятирукие пауки, что ли?

– Десятилапые, – поправил Вадим. – Я, честно сказать, считал, что это треп.

– Какой же треп, Вадим Алексеевич! – горячо заговорил боец. – Вон же сидит! Точно псина беременная…

– Бегают они, говорят, быстрее лошади, – добавил второй дружинник, – а паутину вьют в канализационных тоннелях.

– Ага! И мухи там для них особые летают! – фыркнул Пульхен.

– Зачем же мухи? Людишки ведь есть.

– Что-то не встречал я еще очевидцев. Одни только слухи.

– Честно сказать, и я не встречал, хотя… Кто его знает, что он творит с очевидцами. Ладно, пошли глянем. – Вадим уже шагал к складу. На ходу знаком просигнализировал далекому броневику, чтобы двигался следом.

– Так где он там, говорите?

– В углу, прямо за паутиной. Мохнатый такой!

– Ты уже говорил, что мохнатый. Я спрашиваю, живой или дохлый?

– А не понять. Мы в дверь заглянули и сразу назад.

– Понятно…

В пыльном предбанничке склада было уже довольно тесно. Тыча пальцами в сторону распахнутых дверных створок, дружинники возбужденно гомонили. Новость в самом деле того стоила. Гармаш – не ветряк и попадается на глаза не каждый день. Дымов и сам чувствовал внутреннюю дрожь. Все равно как перед встречей со снежным человеком.

– Ну что, все еще на месте сидит?

– Сидит, Вадим Алексеевич. Мы на мушке его, понятно, держим, но только скорее всего помер мухоед. Кого ему тут глодать? А он вон какой! И на паутину, надо полагать, истратился изрядно. Не паутина, а канат! Сколько же сожрать нужно, чтоб выплести такую!..

Вадим плечом раздвинул автоматчиков, шагнул вперед. Картина не просто впечатляла, она ошарашивала. Крыша здесь практически отсутствовала, тут и там зияя рваными прорехами, позволяя лицезреть затхлые завалы из неведомых тюков и полуистлевших досок. Паук действительно расположился в углу среди потемневшего опила – мохнатое чудище, подобравшее лапы, то ли уснувшее, то ли умершее от недоедания. Никакого шевеления, никаких признаков агрессии. Пожалуй, в таком вот «собранном» виде насекомое и не внушало особых опасений. Другое дело – его ткацкая работа. От стены к стене и от пола до подпирающих крышу балок тянулась жутковатая паутина. Толщиной, конечно, не в руку, но миллиметров десять, а то и пятнадцать в диаметре точно. Быка спеленать можно, не то что человека. И липкая, должно быть, зараза…

– Не трогать! – Вадим вовремя углядел, как один из бойцов любопытствующе потянулся к полупрозрачным канатикам. – Черт его знает, чем она смазана. У них же там что-то со слюной. И яд опять же…

– А это мы сейчас проверим, – боец поднял обломок доски и с размаху рубанул по натянутой паутине. Желаемого результата он не добился. Канатик выдержал, а гигантское кружево всего-навсего содрогнулось, мелко и трепетно закачавшись потревоженным батутом.

– Крепкая, стерва!

– А если ножом попробовать?…

Увы, эксперименту не удалось завершиться. Отвлекшись, Вадим не сразу заметил пробуждение здешнего хозяина. Но дрожь паутины, по-видимому, сумела его разбудить. Кто-то вскрикнул, и оглушительно рявкнул маузер бдительного полковника. Вадим резко обернулся. Слухи про ужасающую стремительность гармашей оказались абсолютной правдой. Паук и впрямь мчался на них. Не бежал, не семенил, а именно мчался. Лапы-ходули насекомого работали неуловимо быстро, а над туловищем едва заметно приподнялась маленькая, опушенная мехом головка с выпуклыми бесцветными глазками. И что-то там было еще – вроде рта или челюстей, но подробностей Вадим не рассмотрел. Да и трудно это было сделать. Не добравшись до людей всего-то чуток, мохнатый хищник бешено заметался. Должно быть, его зацепили чьи-то пули, и насекомому это безусловно не понравилось. В пару мгновений он взлетел наверх, пролетел по остаткам шифера и балок, по пологой кривой одолел складскую стену и вновь повернул назад. Кругом грохотали автоматы, по полу катились гильзы, прямо над ухом Вадима оглушительно продолжал выплевывать пламя маузер Пульхена. Впору было пожалеть об оставленном у Елены нагане, но судьба паука без того была решена. То есть, возникни у мухоеда такое желание, он без труда успел бы выбраться на волю – через ту же разбитую крышу или косой пролом в стене, однако этого не происходило. То ли паука пугал свет, то ли он не желал покидать обжитое место, но метания насекомого продолжались. С добрый десяток стволов било по обезумевшему гиганту, и конец вот-вот должен был наступить. Он и наступил, когда удачной очередью одного из дружинников десятилапого монстра сшибло со стены. Секундой позже, уже в явственно прихрамывающего, в него угодила чья-то разрывная пуля. Запрокинувшись на спину, хищник заболтал в воздухе мохнатыми конечностями, словно молил о пощаде. Увы, дни благородного рыцарства миновали. Павших безжалостно добивали, а раненых брезговали взваливать на плечи. Бойцы Пульхена разошлись не на шутку. Ослепительные светляки впивались в паучью тушу со всех сторон, прошивая насквозь, одну за другой перебивая шевелящиеся фаланги. Жизнь выходила из насекомого, словно воздух из пробитой камеры. Он медленно замирал.