"Зарубежная фантастика 2024-8". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Блэйлок Джеймс - Страница 24

Сейчас Профессора вряд ли можно было назвать пессимистом, скорее наоборот, но он прекрасно видел и сознавал приметы надвигающейся беды. А когда она вырисовывается впереди неясным, черным пятном, остается лишь заглянуть ей в глаза и, как сказал бы поэт, начать приводить свои счета в порядок.

Поэтому Дули, следуя указаниям Профессора, начал вытаскивать бочонки и складывать их один возле другого. К этому времени он так промок, словно только что вылез из воды, но и все остальные были не лучше. К счастью, Дули еще не понял серьезности положения. Ему нравился сильный ветер, он относился к нему с уважением, как к некоей значительной личности, и это было сейчас как нельзя кстати. Он поднимал бочонки и ставил их рядом, при этом разговаривая с ними так же, как он разговаривал с цыплятами в курятнике или с собакой, сидящей в конуре.

– Эй ты, мистер бочонок, – говорил он, хватая его, когда тот падал набок и начинал катиться по палубе, – ну хватит, сэр! – И, добавляя морского говору, которому научился у Профессора, кричал: – Суши весла, ты! – И угрожал разбушевавшемуся бочонку килеванием* [Килевание – наказание, суть которого состояла в том, что провинившегося протаскивали под килем судна.], поркой и другими страшными вещами, если он не прекратит и не будет делать что положено.

Когда все бочонки были расставлены, Профессор продел через металлические кольца в крышках веревку и привязал их друг к другу. Не успели они связать и дюжины бочонков, большинство из которых было наполнено сыром, как Профессор заметил, что Джонатан не успевает управляться с румпелем. Плот несся вдоль берегов Горной Страны со скоростью разъяренного буйвола, и Сыровар уже был не в состоянии удерживать руль. С каждым поворотом скользкий румпель вырывался из рук и ходил туда-сюда, как ему хотелось. Джонатан боролся с ним, сжимая изо всех сил, чтобы удержать, а в это время по глазам его хлестал дождь, а ветер рвал в клочья небольшой тент, который колыхался словно изорванное знамя, развевающееся чад осажденным фортом.

Но едва он стал давить на румпель, как тот опять вырвался из его рук, покрытых мозолями, и стал ходить во все стороны. Результат борьбы был невелик – Джонатан лишь стер себе кожу на ладонях и получал удары от ручки руля каждый раз, когда плот решал идти своим курсом.

Но вот руль ударил его несколько раз подряд, и Джонатан уже не знал, что ему делать. Он не мог быстро протереть глаза, чтобы вновь хорошо видеть, и ручей дождевой воды скатывался ему за шиворот, несмотря на то что у его шляпы были широкие поля – но она защищала лишь до тех пор, пока сама не промокла насквозь. Устав от бесчисленных потоков воды и ударов рулем, Джонатан, в промежутках между схватками с его ручкой, грозил кулаком разбушевавшемуся небу. Он даже кричал что-то тучам, но ветер относил его слова в сторону.

Его крики и угрозы выглядели сейчас просто смешно: поведение, отдающее театральностью, почти всегда выглядит глупо. Кричать на небо было так же нелепо и бессмысленно, как бороться с румпелем, поэтому Джонатан решил оставить оба эти занятия – и сделал это как раз в тот момент, когда Дули и Профессор закончили привязывать друг к другу все вещи, которые только можно было привязать.

Спотыкаясь, все трое ввалились в рубку, где их терпеливо дожидался Ахав, который не мог спать в такой обстановке. Плот, вспенивая воду, точно ветер несся сам по себе, качаясь и перекатываясь по волнам.

Под завывавший снаружи ветер и грохочущий стук дождя по крыше рубки Сыровар принялся обсуждать с Профессором Вурцлом дальнейший план действий. Однако, после того как каждый высказался, стало ясно, что все эти предложения не стоят и выеденного яйца, – путешественники, сидя на борту стремительно несущегося плота, попали в самую настоящую ловушку, поскольку они не могли даже управлять им. Им оставалось только ждать, когда шторм утихнет, а вода в реке спадет. Хотя никто из них не путешествовал по реке дальше Стутона, все были уверены в том, что там нет камней и порогов, на которые они могли натолкнуться. Песчаный берег и островки – все скрылось под водой, и было ясно, что можно было спокойно нырнуть в воду в любом месте без всякого для себя ущерба. Плот был крепким, и хотя он трещал и скрипел под ударами волн и течения, но не было ни малейшего намека на то, что он может не выдержать и развалиться.

Ни одного, но лишь до тех пор, пока с треском и грохотом не сломалась грот-мачта и не свалилась в реку, выломав по дороге кусок фальшборта и увлекая за собой спутанный клубок веревок и свернутый парус. На берегу было много поваленных деревьев, из которых бы не составило труда вырезать новую мачту, а запасной парус и веревки, которые были припасены по настоянию Джонатана, лежали здесь, в рубке. Поэтому в целом положение не ухудшилось, или, можно сказать, почти не ухудшилось – так подумал Джонатан, когда они с Профессором приоткрыли дверь рубки и выглянули наружу.

Дули первым заметил, что плот стал нестись быстрее и зарываться носом, наклоняясь вперед. Джонатан и Профессор, наблюдавшие за падением сломанной мачты, почти одновременно указали на спутанные ветви тополя, торчащие из воды, – по-видимому, дерево росло прямо посередине реки.

– Какие-то странные тополя, – сказал Джонатан, – они растут в реке.

Но тут он заметил, что с правой стороны берег стремительно стал уходить вдаль чуть ли не на милю, а плот плывет среди обломанных стволов деревьев. Река Ориэль если не перестала быть рекой, то, по крайней мере, совершенно перестала обращать внимание на собственные берега. Она разлилась по лугам Горной Страны эльфов, вспухшая от бесконечных потоков дождя, и с гулом и ревом вырывала по пути кусты и деревья.

Джонатан едва успел удивиться тому, как разлилась река, и обсудить забавную, но в то же время страшную возможность того, что они могут поплыть по этому разливу и остановиться где-нибудь на сухой возвышенности в Горной Стране, как вдруг его ушей достиг громкий, ревущий звук – звук, который могла бы издать гора, решившая прогуляться по лесу.

Плот резко накренился, отбросив путешественников, находившихся в рубке, к противоположной стене и кучей свалив на них все, что было там. Дули заорал что было сил, а Профессор призвал всех к собранности и порядку. Джонатану казалось, что на его нос намотался кусок веревки, но он не мог освободить руки, чтобы убрать его.

Рев становился все громче. Затем дверь вдруг с треском распахнулась, и Джонатан увидел странное зрелище .Слева вода была футов на восемь-десять выше, чем должна была быть, – фактически она поднималась над крышей рубки. Это была настоящая стена воды, серая и мутная, она несла сломанные сучья и всякий мусор, и именно она и ревела так громко.

Джонатан что-то выкрикнул и выбрался из груды вещей, и тут плот зарылся носом еще сильнее и понесся прямо по гребню огромной волны. Он больше не ударялся о воду и не перекатывался, а просто несся вперед по обширному простору залитого луга. Джонатана прижало к стене, но он сумел встать на ноги, а Профессор и Дули пытались сделать то же самое.

Открытая дверца рубки манила к себе Джонатана – отчасти из-за того, что плот сильно накренился, а отчасти из-за удивительного зрелища снаружи, которое и волновало, и ужасало одновременно. Плот ринулся на гладкую поверхность воды, и тут она как-то странно опала и загремела уже сзади. Впечатление было такое, словно плот вскочил на спину гигантскому скату, скользящему вниз по ледяному склону холма. Но это ощущение было очень кратковременным – впереди вдруг возникла кучка одиноких тополей, и плот с ужасным грохотом врезался прямо в них, закружился вихрем и раскололся на две половины.

Джонатан и Ахав перекувырнулись и вылетели прямо в открытую дверь на палубу, точнее, на то, что от нее осталось. Джонатан ударился головой об обломок мачты, а Ахав, визжа, врезался в Джонатана. Хватаясь за обломок мачты одной рукой, а другой придерживая в этот же момент Ахава, Сыровар поскользнулся и упал на палубу. Но тут плот опять врезался в дерево, на этот раз в ольху, и раскололся окончательно. И Джонатан вместе с псом полетели в воду, крича и размахивая руками и ногами.