Бог Ярости (ЛП) - Кент Рина - Страница 72

Он проводит пальцами по моим губам, и они с готовностью приоткрываются. Черт возьми. Он произносит несколько слов, подразумевающих, что он наблюдал за мной, и я чувствую, что меня разрывает на части.

— Ты — муза мечты для художника.

— Тогда сделай меня своей музой.

Он смеется.

— Может, ты уже ею стал.

— Да, черт возьми. Это ведь хорошо, правда?

— Может быть, — он продолжает гладить мое лицо. — Твоя очередь.

— Моя очередь для чего?

— Расскажи мне, что ты заметил во мне такого, чего никто не знает.

— Хм. У тебя на теле одиннадцать родинок.

— Хорошо…

— Я еще не закончил. У тебя двести семнадцать ресниц на правом глазу и двести двенадцать на левом.

Его губы приоткрылись.

— Ты… посчитал их?

— Почти каждую ночь с тех пор, как ты ночевал тут. Это подсчет за вчера. Сегодня может быть другой. Ты обычно теряешь несколько ресниц на левом глазу.

— Но зачем тебе считать мои ресницы?

— Я люблю их. Они темные, длинные и чертовски красивые, когда ты спишь. Кроме того, никто, кроме меня, не может их сосчитать, так что это огромный бонус.

Он тихонько хихикает, и звук эхом разносится вокруг нас, как колыбельная.

— Ты такой странный.

— Я всегда был таким.

— Действительно.

— Единственная разница в том, что ты больше не убегаешь.

— Нет, не убегаю, — он полностью прислоняется к моей груди и закрывает глаза. — Дай мне пять минут, а потом я отведу тебя в постель. С этого момента тебе больше не разрешается спать на полу.

У меня нет слов, чтобы что-то сказать, поэтому я опускаю голову и захватываю его губы в медленном поцелуе. Тошнотворное чувство становится все сильнее, чем дольше я ласкаю его рот. Мои внутренности плавятся, когда он встречает меня удар за ударом, ворчание за ворчанием.

Если я не был уверен раньше, то теперь уверен на все сто.

Я полностью и бесповоротно влип из-за Брэндона Кинга.

Глава 26

Николай

Три недели прошли в блаженстве.

И под блаженством я подразумеваю самый эротичный, прекрасный фестиваль секса.

Шучу. Я люблю трахаться, действительно люблю. Спросите Колю, и он будет аплодировать стоя.

Но у нас с Брэном секс всегда был в центре нашей сущности. Именно поэтому он вообще сдался мне с самого начала.

Погладь себе по голове за то, что ты, блять, элитный соблазнитель, Коля.

Однако это уже не единственный сильный элемент в наших отношениях. Что-то изменилось после первого раза, когда он остался у меня ночевать. Хотя это я поставил такое условие, мне кажется, он почувствовал облегчение от того, что я заставляю его прекращать бегать по утрам.

Возможно, мне это кажется или я глубоко заблуждаюсь, но у него действительно такое умиротворенное выражение лица, когда я засыпаю, сжав его в объятиях, или когда он просыпается, поглаживая мою челюсть.

О, и теперь я действительно сплю на кровати. Шокирующе, я знаю. Это похоже на восьмое чудо света и один из тех загадочных переломов в истории. Уверен, мои предыдущие бесполезные терапевты потратили бы целый день на выяснение причин.

Я простой человек. Стоит мне почувствовать запах Брэна, ощутить его твердые мышцы, прижатые к моим, — и я пропал. Это кощунство — ожидать, что я буду спать отдельно от него, когда он лежит рядом, как прекрасный принц.

Он может попытаться оттолкнуть меня или притвориться, что я его раздражаю и мешаю, но вот в чем дело. Всякий раз, когда я отстраняюсь от него во сне, я просыпаюсь и обнаруживаю, что его голова лежит у меня на груди, а рука обхватывает мою талию. Или он прижимается грудью к моей спине, закидывает руку мне на грудь и зарывается лицом в мои волосы.

Он такой чертовски милый, что мне всегда хочется проглотить его целиком, и я часто так и делаю.

Обычно я бужу его, обхватывая губами его член или проникая в него. Он подхватил это и стал стараться просыпаться раньше меня, чтобы первым делом подарить мне утренний минет.

Это не то соревнование, на которое мне следует жаловаться. На самом деле, мне нравится, как он с самодовольным выражением лица делает мне самый небрежный из небрежных минетов.

За последние несколько недель Брэну стало немного легче прикасаться ко мне, и мне уже не всегда приходится инициировать секс.

Если он в настроении, то обязательно дает об этом знать, либо набрасываясь на меня, как только я захожу в квартиру, либо своими постоянными сообщениями, имитирующими мою навязчивую натуру.

Он также может быть удивительным собственником — хотя и не таким безумным, как я, поскольку я буквально угрожаю сломать руку любому, кто к нему прикоснется. На днях я столкнулся с Саймоном в одной из кофеен, и он, как обычно, начал приставать, пока я не оттолкнул его.

Оказалось, что Брэн увидел это и прислал мне вот такое замечательное сообщение.

Брэн: Тебе лучше помнить, кому ты, блять, принадлежишь, Николай.

Распечатал ли я это сообщение и вставил ли его в рамку? Возможно.

Мне чертовски нравится, что в последнее время он стал более откровенным. Не до такой степени, чтобы говорить со мной на людях — не дай Бог, кто-то узнает о нас. Но он к этому идет.

Я не против. Очень даже. Мне нравится, что я — его секрет. Мне нравится, что на людях он отстранен и полностью контролирует себя, а наедине распадается на моем языке, пальцах и члене.

Мне нравится, что он украдкой поглядывает на меня, когда все смотрят, а потом шепчет, как сильно ему нужно, чтобы я выебал из него все, что только можно, когда мы вдвоем.

Он мой, и это все, что имеет значение.

Только я знаю, что во время секса он шумный ублюдок, и это все, что меня волнует. Тем не менее я обязательно украшаю его кожу засосами, чтобы другие знали, что он принадлежит мне. Я не тороплюсь делать их темно-фиолетовыми, пока он не начинает ныть, и добавляю новые каждую ночь. То, что он мне потом говорит, того стоит.

Наступит день, когда он примет свою ориентацию. Я знаю это. Я чувствую это по его глазам, когда мы на людях. Я вижу это в языке его тела, когда он наклоняется в мою сторону, как будто хочет подойти ко мне, обнять и поцеловать. Он каждый раз останавливает себя, но в последнее время это выглядит все более болезненным для него.

Однажды он сломается, и я буду рядом, чтобы подхватить его с распростертыми объятиями и открытым ртом.

Я его изматываю, а он в меня влюбляется.

Ладно, я снова заблуждаюсь. Хотя даже если он меня не любит, я ему небезразличен.

Иногда даже больше, чем нужно.

Дело вот в чем: Брэн презирает драки и каждый раз дает это понять, когда ухаживает за мной и мажет синяки мазью.

А еще он ненавидит то, как хаотично я красив — хотя, наверное, он бы назвал это иначе. Он не может перестать ворчать по поводу всякого дерьма, которое я оставляю на виду, или посуды в ванной — что? Я перекусил, пока отмокал в джакузи, — или всякий раз, когда трясу своей мокрой головой. Я делаю это только для того, чтобы он высушил мои волосы. Некоторые утверждают, что я в добавок и дерусь специально, чтобы он так очаровательно беспокоился обо мне.

Самое главное, он отвечает на мои нелепые сообщения, которые звучат так:

Николай: Ты знал, что существует так много греческих Богов?

Брэн: Действительно?

Николай: Да. И как мне их всех запомнить? Почему их так много?

Брэн: Как они посмели?

Николай: Скажи! Вразуми их, особенно этого козла Зевса. Он должен перестать делать столько детей и насиловать женщин направо и налево. Отец Богов, чтоб меня.

Брэн: У меня будет с ним очень строгий разговор.