Бог Ярости (ЛП) - Кент Рина - Страница 50

Боже.

Моя рука ложится на затылок, и я тяну за тонкие волоски, пока боль не вспыхивает по всей коже.

Но этого недостаточно.

Это недостаточно больно и не приносит облегчения. Я невротик, мой мозг тикает, а кожа зудит из-за его отсутствия.

Я действительно пошел дальше и сделал себя зависимым, не так ли?

Желание уничтожить картину, лежащую передо мной, покалывает кожу, и я уже собираюсь сдаться, когда в моей руке раздается звук телефона.

Сердце замирает, и я поражаюсь силе своей реакции.

Верно. Он не может игнорировать меня. В конце концов, это он одержим мной.

Я прощу его за то, что он вел себя как мудак…

Мое сердце замирает, когда я понимаю, что это сообщение от Анники. Но это происходит не из-за разочарования, а по другой причине.

Анни: Эй, не пугайся, ладно? Но в особняке Язычников случился пожар, и Крей пришел спасти меня, но попал в беду вместе с остальными. Он в порядке, просто без сознания. Вы с Реми можете приехать за ним?

В особняке Язычников царит полный хаос — половина его сожжена и почти неузнаваема. Студенты, пожарные и медики толпятся на круглой подъездной дорожке, но нам с Реми удается вынести бессознательного Крея и донести до машины.

Анни с нами на каждом шагу. Ее лицо покрыто слезами и дымом, на ней толстовка Крея.

Она выглядит расстроенной, ее обычно веселое выражение лица помрачнело, а глаза не отрываются от Крея, даже когда он оказывается на заднем сиденье.

Я прислоняюсь к машине и делаю вид, что наблюдаю за пожарными, охранниками Язычников и любым человеком, который появляется поблизости.

Однако, сколько бы я ни искал, мне не удается найти ни следа Николая. Комок, который я так и не смог проглотить, по-прежнему застрял в горле, затрудняя дыхание.

Может, его здесь нет? Может, он в пентхаусе.

Но даже я знаю, что это всего лишь предположение.

Притворившись бесстрастным, я поворачиваюсь лицом к Анни.

— Все остальные в порядке?

Это прозвучало достаточно невинно.

— Джер пострадал, — она шмыгает носом, в ее глазах собираются слезы.

— Я уверен, что с ним все будет в порядке, Анни, — Реми поглаживает ее по плечу.

Я даже не могу заставить себя утешить ее, так как чувство конца света распространяется в моем мозгу как лесной пожар. Он всегда с Джереми, так что если… что если…

— Если бы не Николай и Крей, не знаю, что бы с ним случилось, — фыркнув, говорит Анника.

— Николай помог ему? — я неприлично горжусь тем, как собранно говорю.

— Да, он ворвался сюда с этими распираторами от дыма и всем прочим, как бык, — она улыбается, но вскоре опускает глаза. — Хотя мне и не нравится, что он избил Крея.

Я сдерживаю вздох. Если у него хватило сил кого-то избить, значит, он в порядке. Мой взгляд перебегает на Крея, который, вероятно, без сознания из-за этого ублюдка.

Господи.

После того как мы попрощались, я уже собираюсь сесть в машину, как чувствую, что волоски на затылке встают дыбом.

Не знаю, почему я это делаю, но я смотрю на балкон, где впервые увидел Язычников и Николая в ту ночь инициации. Кажется, что прошла целая вечность.

Но одно не изменилось. Он по-прежнему далеко. Неважно, сколько раз я прикасаюсь к нему, сколько раз целую. В конце концов, мы возвращаемся в свои миры.

И кто в этом виноват, гений?

Волосы Николая распущены, непослушные пряди обрамляют его лицо и развеваются на ветру. Черные пятна покрывают его щеки, нос и обнаженную грудь.

Он скрестил руки и смотрит на меня сузившимися глазами. Я пробегаю по нему взглядом, и он, кажется, в порядке.

Возможно.

Николай кладет обе руки на перила, пальцы крепко сжимают металл, и наклоняется вперед, как будто хочет получше меня рассмотреть. Даже с такого расстояния я почти чувствую, как напрягаются его мышцы.

— Брэн?

Я вздрагиваю и переключаю внимание на Реми, который хмурится.

— На что ты смотришь?

Блять.

Блять.

Неужели я был слишком очевиден?

— Ни на что, — говорю я своим вечно спокойным тоном. — Давай отвезем Крея домой.

Я благодарен, что Реми следует за мной без единого слова. Когда я снова бросаю взгляд на Николая, его выражение лица становится убийственным, когда он проскальзывает обратно в дом.

Всю дорогу домой Реми рассказывает о том, как бесчеловечно поступили Язычники, обидев его «отпрыска», и я благодарен ему за то, что он заполняет тишину. Но ничто не может заглушить напряжение в моих плечах.

Нам удается донести Крейтона до его комнаты, и вскоре он просыпается и говорит нам, что с ним все в порядке. Реми отказывается уходить, но, убедившись, что с кузеном все хорошо, я проскальзываю обратно в свою комнату и меряю ее шагами, на ходу доставая телефон.

Брэн: Ты в порядке?

Николай: Спрашиваешь так, будто тебе не все равно.

Брэн: Не будь таким. Я спрашиваю, все ли с тобой в порядке. Ты можешь просто ответить на вопрос?

Николай: Ты мог бы спросить лично, но это убило бы тебя, верно?

Я закрываю глаза и дергаю себя за волосы на затылке.

Николай: Если я скажу, что со мной не все в порядке, ты придешь в пентхаус?

Брэн: Если ты хочешь, то да.

Николай: Тогда я не в порядке.

Брэн: Уже еду.

Николай: Я буду там через час или около того. Но сначала мне нужно кое-что закончить здесь.

Брэн: Стоит ли тебе что-то делать, если ты не в порядке?

Николай: Люблю, когда ты беспокоишься обо мне, малыш. Увидимся.

Я хочу сказать ему, что не беспокоюсь, но даже мне не хочется говорить ему эту ложь.

Ехать до пентхауса всего пятнадцать минут. Я, как обычно, жду на диване и включаю телевизор, а затем останавливаюсь на одном из поздних ночных повторов адаптации Агаты Кристи.

Не в силах усидеть на месте, я встаю, чтобы достать из холодильника бутылку пива. Он начал набивать его и заказывать продукты, о которых ничего не знает. После первого раза я сказал ему, чтобы он прекратил, и стал покупать продукты сам. Обычно я готовлю ему что-нибудь перед уходом. Завтрак или ужин, в зависимости от того, какое время суток.

Наверное, часть меня пытается компенсировать то, что я ухожу каждый вечер, когда он, похоже, не хочет этого.

Он не говорит этого вслух, но я чувствую сокрушительное разочарование в его голосе, когда он спрашивает:

— Ты уходишь?

Каждый вечер. Каждый раз. Как будто он ждет, что ответ изменится.

И с каждой ночью мне все труднее говорить «Да» или «Ты же знаешь, что да». Поэтому сейчас я просто киваю. Но даже это уже мучительно трудно.

Посмотрев тайны убийства, которые к этому моменту я уже выучил наизусть, я отказываюсь от пива и готовлю киш11 на случай, если он проголодается.

Я всегда любил готовить и постоянно делал это с папой. Мама не очень любит готовить, как и Глин с Лэном.

Мы с папой сблизились из-за готовки. Он часто говорил мне, что это искусство и он научился ему только для того, чтобы занять место в мамином сердце.

— Она будет есть чужую еду и говорить: «Нет. Никто не умеет готовить так, как мой Леви». Смотри и учись, сынок. Лучший способ приковать кого-то к себе на всю жизнь — это завладеть его желудком.

Я улыбаюсь про себя, методично смешивая ингредиенты и делая все как надо. Наверное, отчасти поэтому я люблю готовить, потому что это подходит моему скрупулезному характеру. И это одна из немногих вещей, которые я делаю лучше, чем Лэн.

Поставив киш в духовку, я ставлю таймер и убираюсь на кухне. Николай всегда настаивает на том, что у него есть персонал для уборки, но я просто не могу оставаться в месте, где не чисто.